Перед началом скоротечного боя подполковник скинул тем двум бойцам на компьютеры бронекостюмов личную программу, которая позволяла в дополнение к считыванию инфометок «свой» на расстоянии получать данные с автоматики о физическом состоянии солдат: здоров, ранен, труп.

И в последнюю минуту они доложили, что им удалось узнать при помощи этой программки.

А сопоставив полученные сведения с тем, что сообщил только что противник, несложно было догадаться, что тот просто-напросто разводит Миронова на заведомо невыгодное решение.

Ведь подполковник хорошо понимал, что слова про «бескровное» решение вопроса — это умелая ложь, призванная склонить его к выбору «нужного» варианта.

Но он не собирался доставлять главарю мятежников, кем бы он ни был, знакомым или нет, такой радости.

— Опасно так говорить с тем, на чьей стороне сила, — вздохнул из динамика собеседник. — Ведь там же живые люди. Или вы, товарищ подполковник, уже не дорожите жизнями ваших подчинённых?

— Не пытайся меня запугать. Ведь тебе, как и мне, прекрасно известно, что ту мою группу ты практически уничтожил. И после того, как я дал бы согласие, ты бы приказал своим боевикам пристрелить тех, кто ещё не умер сам от полученных ранений. Я смогу их спасти только в том случае, если прямо сейчас там, над лесом, из ниоткуда появится хотя бы десантный модуль с медицинским оборудованием на борту, оттуда выскочат солдаты Федерации и перестреляют твоих людей, а врачи окажут выжившим необходимую помощь и срочно увезут в госпиталь на Миракле. А вероятность этого, увы, исчезающе мала.

Миронов говорил с горечью в голосе: всё-таки потерять за считанные минуты тридцать человек, которым не оставили ни единого шанса, — это несчастье. Но и рефлексировать насчёт того, что он всё равно никак не может изменить, подполковник не любил.

А забывать о погибших он в любом случае не собирался.

Но и сам вновь открывать огонь Миронов пока не хотел. Ведь у того, с кем он говорил, в заложниках находилась Зелма, которую подполковник терять не планировал.

А главное, у него теперь был козырь, о котором противник ещё не догадывался.

— …Думаешь, ты меня окружил, и я сразу выполню всё, что ты просишь? Не дождёшься. Ведь ты же не знаешь, что минуту назад твоих бойцов, которые вроде как окружили меня и сталков, взяли на прицел мои солдаты из подкрепления. Одно моё слово — и они уничтожат твой отряд подчистую. Решай, стоит ли оно того.

— Вы блефуете.

По тому, как оппонент вмиг растерял свой снисходительный тон и уверенность, Миронов понял, что удар достиг цели.

Впрочем, замешательство собеседника продлилось всего секунду. Затем он хмыкнул и ответил — уже не так высокомерно:

— Тогда мне придётся вплотную заняться вашей подчинённой. И транслировать вам то, что я буду с ней делать, в реальном времени. До тех пор, пока вы не согласитесь на мои условия.

Миронов чертыхнулся. Надо было предвидеть то, что противник начнёт давить ещё и на эту мозоль в душе.

Нужно срочно ему что-нибудь противопоставить. Что-то столь же убойное и действенное.

И, кажется, Миронов знал, что он может сказать в ответ на угрозу.

— Нет, это ты будешь вынужден согласиться на мои условия. Или твои экологи никогда больше не придут в сознание.

Снова тишина на другом конце канала. Две, четыре, шесть секунд.

Подполковник хотел бы улыбнуться, пока всё равно никто не видит, но не мог. Хотя в принципе основания были.

У врага больше нет козырей, которые он мог использовать против Миронова. Единственное, что можно было ещё сказать для устрашения, — это пригрозить выслать на Сталкерру истребители, но противник не был так глуп, чтобы на это пойти. Ведь жизни его верных агентов-экологов имеют для него, наверное, такую же ценность, как для Миронова — жизнь капитана Видевской.

А на самой планете рычаги влияния закончились.

— Вы что-то им вкололи? — осведомился собеседник, который теперь, судя по голосу, казался обеспокоенным. — Какой-то яд? Или они впали в кому после многочасового допроса под «сывороткой правды»?

— Я не буду раскрывать подробностей. Скажу только, что противоядие в этом секторе Галактики есть у одного меня. И в твоих же интересах, чтобы ни со мной, ни с кем-либо из сталков ничего не случилось. В противном случае твои верные слуги в зелёном придут в себя, когда рак свистнет на горе в четверг после дождя; а раков, как мне известно, на Сталкерре нет. Как по-твоему, справедливый обмен — жизни твоих агентов и боевиков в обмен на неприкосновенность сталков и Зелмы. Учти: узнаю, что твои бойцы стреляют в моих, — раздавлю ампулу с антидотом. Последствия можешь представить сам.

Было слышно, как главарь мятежников шумно выдохнул сквозь зубы.

— Ваши условия? — процедил он после недолгого раздумья.

— Боевики, что окружают меня и сталков, выключают режим маскировки и добровольно сдают оружие. Мои солдаты из подкрепления контролируют исполнение этого условия. Взамен противоядия я требую получасовой доступ и код подключения к твоему ретранслятору. Не отрицай, я знаю, что у тебя он есть. Отправишь код сообщением мне на комм. Я вызову помощь из Федерации и только после этого оставлю ампулу — на льду вплотную к южному берегу реки, вместе со светодиодом, чтобы твои бойцы смогли найти место. Мой отряд выжидает полчаса, потом один из твоих боевиков в сопровождении троих солдат идёт туда, затем они возвращаются к остальным, и солдаты конвоируют весь твой отряд к Сталочной, где он загружается в десантный модуль и стартует с планеты к чёртовой матери. В это время я, мои бойцы и местные исчезаем из-под твоего контроля. Изменишь код доступа или сделаешь что-нибудь до того, как я оставлю антидот, — не получишь ни ампулу, ни двадцать твоих боевиков. Итак?

— Я согласен, — немедленно ответил собеседник.

«Ещё б ты не был согласен, — подумал Миронов. — Здесь, сейчас и исключительно на словах. Ведь как только получишь противоядие, сразу же нарушишь всё, что наобещал».

Вслух же подполковник сказал другое:

— Вот и договорились. Жду действий. — И, пока главарь мятежников не успел отключить связь, задал не дающий в последние минуты покоя вопрос: — И напоследок: можно узнать, как тебя зовут?

— Айвен Фокс. Или Иван Лисичкин, как хотите.

И он отключился, прежде чем Миронов вставил бы ещё хоть слово.

А через тридцать секунд на экране-щитке шлема подполковника высветились два десятка ярких пятен на фоне черноты окружающего леса — фигуры боевиков, которых только что вынудили сдаться.

Миронов подумал, что они могут десантироваться опять: либо почти сразу после старта модуля, оставив в нём пару человек или даже просто вожделенную ампулу, либо через пару часов, когда уже долетят до своей «станции», оставят там противоядие, подзарядят аккумуляторы и отправятся обратно. Но к тому времени сам подполковник и выжившие местные снова успеют уйти в неизвестном направлении на какое-то расстояние. А значит, всё начнётся фактически заново.

Главное — продержаться достаточно долго, чтобы прибыло подкрепление из Федерации, которое Миронов собрался на этот раз вытребовать, несмотря ни на что, в обход несговорчивого генерала Фокса…

«Постойте-ка. А случайно ли у предводителя мятежников одна из фамилий такая же, как и у командующего войсками сектора?» — пришло на ум подполковнику. Лично он в такие совпадения не верил.

Он отдал так вовремя подоспевшему взводу необходимые приказания, а сам направился к сталкам, которые за время его беседы сбились в кучки и что-то на своём языке обсуждали.

Надо было успокоить их и поскорее свалить с ними отсюда.

«Прости, Красин, — с горечью подумал Миронов. — Я на самом деле ничего не мог для тебя сделать».

* * *

— Неужели — всё?.. — пробормотал растерянный Лас, когда вдруг вновь стало темно: перестала мелькать яркая плазма.

— Похоже на то… — так же ответил Плющ, медленно поднимаясь на ноги.

Вообще все сталки, которые во время боя сидели, зажмурившись, или лежали с оружием в руках на снегу, после наступления тишины стали вставать примерно с тем же выражением на лице, которое было или могло у них быть при начале затмения. Было — у Нурса, Зора, Плюща, Ласа и Ксюни; могло быть — у Иши, Омеля, Лины и восьмёрки детей, которые по разным причинам затмения не видели.