У ворот монастыря лорда встретили двое служителей в белых рясах, затянутых золотыми поясами — на них обычно крепился прямой дорийский меч, характерными особенностями которого был широкий клинок, отсутствие дола, наличие ребра жесткости и красная кисточка, прикрепленная к яблоку эфеса.

Крепкая вера в богов — не единственное, чем отличалась Дора. Дорийские монахи слыли искусными воинами. Не даром в одном только Вернаре можно насчитать до сорока школ различных стилей фехтования. Большинство из них, как ни странно, принадлежали почитателям бога войны Барбара. К менее известным школам относились последователи богов морей — Тириара, охоты — Капкара, а также бога солнца и добра— Сильтэлиара.

Монахи поприветствовали лорда и проводили его к покоям.

— Разве мне не нужно к старейшинам?

— Сегодня господа будут заняты приготовлением к Благодарению двенадцати.

— Вот как… Хорошо, спасибо, тогда я навещу их завтра.

— Все оповещены о Вашем прибытии. Если Вам что-нибудь понадобиться, Вы можете спросить у служителей храма.

— Спасибо, так и поступлю.

Покои лорда находилось на третьем этаже. Мэнэнлаэй мгновенно прочувствовал контраст со своим жильем в Оркадаме. Просторная комната, с изящными лакированными мебелями, бамбуковыми панелями на стенах, прямоугольным орнаментом на карнизе, гобеленами с мифическими мотивами и широким, роскошным ложем была куда приятнее скромного жилья лорда в подземном городе, а благодаря тому, что монастырь находился на холме, с балкона открывался шикарный вид на Вернар.

Мэнэнлаэй довольно потянулся и набрал полные легкие горного воздуха. Его очень тешила мысль о том, что он наконец-то покинул Алию. Суровость Оркадама, несомненно, пошла юноше на пользу, но иногда юношеская душа желала веселья и развлечений, с чем в подземном городе дела обстояли весьма скудно.

Закончив с изучением комнаты, юноша отправился к целебным баням, которые заметил по пути к покоям. Бани на горячих источниках — еще одна достопримечательность Вернара. Обычно там можно было сыскать кучу народу, но сегодня Мэнэнлаэйю повезло, ведь все были заняты приготовлением к празднованию. Спокойно попарившись и расслабившись, лорд вернулся и лег отдыхать.

Проснулся Мэнэнлаэй от характерного грохота. Парень подскочил, оглянулся, вновь услышал странный громкий звук, похожий на взрыв, после чего выбежал на общий балкон. Оттуда было видно толпу эльфов, собравшихся вокруг пагоды в центре монастыря. В небе вспыхнул цветок, яркий, желтый, искристый. Потом еще один, зеленый, синий, фиолетовый.

Сердце юноши затрепетало. Он непроизвольно улыбнулся, уперся о бортик балкона и начал пристально наблюдать за великолепным зрелищем.

Дорийцы называют их огненными цветами. Изначально это просто специальные шашки, набитые искристым порошком. Потом их наполняют жизненной энергией с огненным выражением. Говорят, это настоящее искусство, требующего едва ли не идеального контроля над своими силами.

Когда представление с огненными цветами закончилось, эльфы начали спускаться обратно в город, где до утра будет продолжаться празднование Благодарения двенадцати.

Утром Мэнэнлаэй встретился со старейшинами и обсудил детали своего пребывания в Доре. Закончив с этим делом, юноша отправился в башню-библиотеку, где в тщетных поисках провел почти весь день.

Собираясь уходить, парень уловил взглядом знакомое имя на корне фолианта. Он достал толстую книгу, открыл случайную страницу и начал читать.

«Счастье — это не наркотик. От последнего возникает зависимость, а от первого, скорее, тошнота».

«Живущий одним днем теряет не свое будущее, но свое прошлое».

«Слишком много думать — вредно для духовного здоровья. Здоровье для духа — это равное соотношение глупости и разумности. Глубоко счастливыми могут быть только обычные души, глубоко несчастными — души или тупиц, или гениев».

«Обвести врага вокруг пальца проще всего оставаясь с ним честным».

«Шутка: тот кто вершит зло другим и впитывает их добро, в итоге становится преисполненным добром — а значит добрым; тот кто вершит добро другим и впитывает их зло, в итоге становится преисполненным злом — а значит злым».

«Ничто так не способствует находчивости, как голодный желудок. Бедность — мать самых хитрых».

— Сборник мыслей Гэктинаэйя. Интересный выбор для юноши.

— Это… — Мэнэнлаэй оторвал взгляд от книги. Перед лордом стоял невысокий, одетый в черную рясу старик с длинным седым волосом и пышными пепельными бровями. — Отец часто нахваливал эту книгу. Странно. Что она здесь делает?

— Господин Лэнлаэйя и впрямь часто упоминал ее…

— Вы были знакомы?! — взволнованно перебил парень. — Простите…

— Да, милорд был частым гостем библиотеки. Можно? — старик протянул руки к фолианту.

— Пожалуйста…

— Иногда служители таким образом играют. Откуда Вы ее достали, милорд?

— Здесь.

— Замечательно, — книгу вернули обратно.

— Что значит — играют?

— Прячут книгу, устанавливают срок на ее поиски и определяют вознаграждение за победу или проигрыш. Кажется, на прошлой неделе служитель Рантэй нашел спрятанную три года назад служителем Эпманом книгу, благодаря чему выиграл необычайной красоты курильницу.

— Три года? А какой был срок?

— Пять лет.

— Довольно много.

— Я бы сказал, что это стандарт. Если мне не изменяет память, служитель Вэльтилаэй ищет свою книгу вот уже восьмой год… Да, точно. Ему осталось два года до поражения.

— И что же на кону?

— Фамильное ожерелье из белого агата — если проиграет. А если победит… Хм… По-моему, это будет роскошнейший гобелен с прекрасной Ардариадой.

Мэнэнлаэй улыбнулся.

— Высокие ставки.

— Это точно.

— Извините… Вы меня знаете, но Ваше имя мне неизвестно…

— Ох, где мои манеры… Прошу меня простить. Меня зовут Цинман, милорд. Я библиотекарь.

— Господин Цинман…

— Просто Цинман, милорд.

— Угу. Цинман, могу я спросить у Вас?

— Конечно, господин. Я к Вашим услугам.

— Тринадцатый бог — слышали ли Вы о таком? Я спрашивал у старейшин, но они меня заверили, что богов точно двенадцать. Однако однажды отец привез домой том пантеоники. Там было упоминание о тринадцатом боге.

— Так значит интуиция не подвела меня. В последний раз, когда мы встречались с милордом Лэнлаэйэм, он показывал мне книгу, о которой Вы говорите. Да и автор, если я не шибаюсь, не указан?

— Да. Отец Вам говорил что-то?

— Господин сказал, что нашел ее здесь. Хотя я точно помню, что таких книг нам не заносили. Однако был странный случай. Незадолго до того, как милорд показалмне эту книгу, библиотеку посещалстранник. Он представился странствующим писателем, мы немного поболтали, он интересовался религиозным отделом.

— Думаете, это его рук дела?

— К сожалению, не могу сказать точно.

— Странствующий писатель значит… Он ничего не говорил о том, как его можно найти? Или куда он держит путь?

— Такого он мне не говорил. Однако наш разговор как-то коснулся места его жительства, и он рассказал мне, где поселился на время пребывания в Вернаре. Я рассказал об этом Вашему отцу. Кажется, милорд таки встретил этого писателя.

— Отец рассказывал что-то по этому поводу?

— К сожалению, нет.

— Понятно… Не могли бы Вы мне рассказать, где жил писатель?

Покинув Вернар с северных ворот, миновав рисовые поля, Мэнэнлаэй дошел до единственного в округе дома под горой. Здание было довольно обветшавшим на вид: стекла в окнах выбиты, дверь сошла с петель, левая часть крыши провалилась.

Юноша слегка расстроился. Он понимал, что вряд ли мог встретить здесь странствующего писателя спустя два года после прибытия того в Вернар, но частички наивного желания все же сумели закрасться лорду в душу. Не желая сдаваться, парень решил зайти внутрь, чтобы тщательно все исследовать.

Когда Мэнэнлаэй подошел к двери, он услышал звук, похожий на топот.

— Там кто-то есть?

Топот стал куда более отчетливым, суетливым.