Королева Альбы крутилась перед зеркалом, рассматривала свой живот — не округлился ли уже?

— Я уверена, — заявила она своей няне Диоте.

Но та лишь помотала головой.

— У вас были месячные...

— Сорок один день назад, бесстыжая. Я даже могу тебе сказать, когда это произошло и где. — Дезидерата потянулась. Она обожала свое тело, и ей не терпелось увидеть, как оно изменится при беременности. — Когда можно будет узнать, мальчик ли там?

— Не стоит пренебрегать женским полом, госпожа.

Королева улыбнулась.

— Женщины превосходят мужчин во многих отношениях, но, чтобы в королевстве воцарился мир, нужна рука, способная держать меч, и мозги под шевелюрой. Тем более, король хочет мальчика.

Диота издала звук, напоминающий кудахтанье.

— Как вам удалось заполучить от короля ребеночка, милая?

Дезидерата рассмеялась.

— Если надо, я, пожалуй, расскажу. Видишь ли, когда женщина любит мужчину, она...

Няня ласково шлепнула ее.

— Я знаю, как совокупляться, маленькая проказница. И как отыскать поникший стебелек и поднять его, я тоже знаю. И получше многих!

Диота стояла, уперев руки в бока, — крупная женщина с пышными формами и относительно узкой талией. Когда она смеялась, то заполняла собой всю комнату. В ней было что-то, не поддающееся описанию, отчего многие мужчины находили ее желанной, даже если она не воспринимала их всерьез.

Губы королевы растянулись в улыбке:

— Никогда в этом не сомневалась.

— Но король... — Диота замолчала и нахмурилась. — Извините, госпожа, это не мое дело.

— Э, нет, теперь ты так просто от меня не отделаешься, старая развратница. Что король?

— Об этом судачит половина двора. Что король прогневал какую-то женщину и она наложила на него заклятие бездетности. — Произнося это, Диота перешла на шепот. Говорить о проклятье короля считалось государственной изменой.

Дезидерата засмеялась.

— Няня, ты мелешь чушь. Нет на нем никакого заклятья. Уж в этом-то я могу тебя заверить. — Она лучезарно улыбнулась. — Когда он вернулся с поля боя...

Королева мечтательно предалась воспоминаниям.

Няня шлепнула свою воспитанницу по попе.

— Одевайтесь, болтушка. Даже с приплодом вы сможете вдоволь насладиться летними платьями, поскольку у вас еще плоский животик и грудь как у девушки. — Но она все же сжала руку своей госпожи. — Не хотела вас обидеть.

— Думаешь, я не слышала всех этих сплетен? — спросила Дезидерата. — Конечно, слышала, и еще много чего другого. Два года в постели короля и без детей? — Она резко повернулась к Диоте. — Мерзкая болтовня. Обидные и гнусные сплетни. — Королева отвела взгляд, и ее лицо снова стало довольным. — Даже если заклятие и существует, то моя сила вполне способна его снять. — Королева заговорила чуть тише, и няня поежилась. — Кем она была, Диота? Эта женщина, которая прокляла короля?

Няня покачала головой.

— Я бы вам рассказала, если бы знала, госпожа. Это было давным-давно. Когда он был молод.

— Двадцать лет назад?

— Может быть, милая. Я нянчилась с тобой и не прислушивалась к дворцовым сплетням.

— От кого же ты понесла, раз стала моей няней?

— Уж точно не от короля, — рассмеялась Диота. — Если вы понимаете, о чем я.

Дезидерата залилась громким смехом.

— Прости, я не имела в виду ничего такого. Весьма опрометчиво с моей стороны.

Пожилая женщина обняла свою госпожу.

— Вы напуганы, милая?

Королева поежилась.

— С тех пор как в меня попала стрела, мир кажется более мрачным. — Она встрепенулась. — Но с появлением малыша он вновь станет прежним.

Няня кивнула.

— А как же ваш турнир?

— Ах да, мой турнир! О, пресвятая дева, я про него совсем забыла! Ко дню Святой Троицы я располнею, как свиноматка. Придется кому-то другому быть королевой любви. Я буду матерью.

Диота покачала головой.

— Вы взрослеете, милочка? Рыцари все равно приедут ради вас, а не ради леди Мэри или любой другой из ваших девушек, какими бы хорошенькими они ни были.

— Слышала, дочь императора считается самой красивой женщиной в мире, — заметила королева.

— А я скажу, что ею она станет лишь через несколько месяцев.

— Как тебе не стыдно! — воскликнула Дезидерата и звонко чмокнула ее в щеку.

И они обе громко расхохотались.

Подмастерье Эдвард, как его называли приятели, сидел на верстаке и болтал ногами. Перед ним стояли трое более молодых парней, все старшие ученики. Больше всего его беспокоило то, что два года он ел и спал вместе с ними, проказничал, таскал из кухни пироги, боролся, то побеждая, то проигрывая, дрался на палках, купался и трудился...

А теперь они работали под его началом, и он не знал, как преодолеть возникшую между ними пропасть.

— Есть три способа, — заявил он, — мы можем отливать их, как ручные колокольчики, еще можем делать литые заготовки и растачивать их, но это ужасно долго.

Самый младший, белокурый паренек по имени Уот, которого все остальные ученики называли Герцогом из-за аристократической внешности, засмеялся.

— Ты имеешь в виду, мы будем растачивать, а ты — сидеть во дворе и думать о возвышенном?

Эдвард кое-чему да научился у мастера Пиэла: беззлобно посмотрев на Герцога, он промолчал.

— Извините! — полунасмешливо-полужалобно протянул паренек тоном, каким он обычно разговаривал с самим мастером.

— Третий способ — соорудить что-то вроде бочонка из железных прутьев и клепок, затем соединить их при помощи обручей и кузнечной сварки. — Эдвард извлек свой первый удачный образец. — Взгляните-ка сюда.

Сэм Винодел, старший из парней, недолго покрутил восьмигранную трубку в руках.

— Она же развалилась, — без обиняков объявил он.

— Она развалилась после двадцати выстрелов. Швы вышли не ахти.

Сэм скривил губы, кивнул и уточнил:

— Ты же ее с помощью оправки сделал?

Эдварду пришлось проглотить слова, готовые сорваться с языка. Ему не нравилось, когда его работу критиковали, тем более ученики. Но если он сейчас даст затрещину Сэму... Выйдет как-то не по-людски.

— Разумеется, я использовал оправку.

Парень пожал плечами, показывая, что он не хотел никого обидеть.

— Раскаленную оправку? Чтобы удержать тепло?

— Что ты имеешь в виду? — заинтересовался подмастерье.

Сэм усмехнулся.

— Во время работы я поддерживаю определенную температуру. Это ведь вполне очевидно. Тебе нужны прочные и гладкие швы как снаружи, так и изнутри, верно?

Эдвард кивнул, думая о том, как бы поскорее закончить этот разговор.

— Вообще-то швы должны быть прочными и гладкими только изнутри. Средний ученик вытащил из-за спины яблоко и принялся грызть.

— Том? — позвал подмастерье.

— Просто скажи, что нужно сделать, — откликнулся парень.

— Поделись своим мнением. Вот чем мы сейчас заняты. Пока ты простой ученик, мало кого интересует твое мнение; но чем старше становишься, тем чаще мастер советуется с тобой.

Том кивнул и снова укусил яблоко.

— Ясно, командир. Хочешь, чтобы я спросил, я спрошу. Почему нам просто их не отлить?

Эдвард сохранил первую отлитую им форму и теперь передал ее по кругу.

— Бронза, — объявил подмастерье.

Парни охнули. Бронза стоила в двадцать раз дороже железа.

— Отольем их из железа, — предложил Том.

Некоторое время Эдвард обдумывал его идею.

— Я никогда ничего не отливал из железа. А вы?

Ученики дружно помотали головами.

— Слышал, литейный чугун весьма хрупкий, крошится, — заметил подмастерье. — Спрошу у мастера Пиэла.

— Думаю, если отлить их из железа, внутри ствол будет шероховатым, а тебе нужен гладкий, — сказал Герцог.

Том доел яблоко и бросил огрызок в кузнечный горн.

Эдвард неодобрительно покачал головой.

— Давайте начнем с раскаленной оправки, — предложил он.

Парни согласились.

— Том, вы с Герцогом займитесь ею. За образец возьмите мою старую. Диаметром в один дюйм, и чтобы к концу не сужалась. Лучше сделайте сразу три.