— Он повредился умом. Уложи его в постель. И разве не нужно предупредить принцессу?

Лицо Красного Рыцаря закаменело.

— Ее? Предупредить? — задохнулся сэр Майкл.

Он посмотрел на сэра Алкея, который стоял, скрестив руки на груди.

Морейский рыцарь словно постарел на десять лет. Он покачал головой, но ничего не сказал.

Перчатку подняла госпожа Элисон. Она расхохоталась, и ее хриплый смех прозвучал вызовом судьбе.

— Предупредить принцессу? Да ведь она небось и платит гребаному убийце!

На пару с Диотой королева привела в порядок свои покои и занялась делами: встретилась с мастером Пиэлом, принесшим ее подарок для короля, который она затем и упаковала. Потом тщательно облачилась в коричневый бархат, расшитый бронзовым и золотым бисером, а также изумрудами величиной со шляпку гвоздя. Живот обозначился, но Диота сотворила чудо и переколола бархат с учетом свежего прироста.

— А где Ребекка? И Эммота? И все мои остальные фрейлины? — спросила королева, когда надвинулась зимняя тьма.

Она смотрела, как удлиняются тени — башни как бы ползли по грязному снегу главного двора, — и с содроганием думала о другой тьме в коридорах под Старым дворцом.

— Они опаздывают, милочка. Все опаздывают, — с обычной практичностью ответила Диота. — Потому что нынче, моя милая, Рождество, а в Рождество так всегда и бывает.

— Я растолстела, — сказала королева и глянула на няньку. — Меня беспокоит Эммота. У нее больной вид.

Диота закатила глаза.

— Вы в положении, ваше величество. — Она усмехнулось. — Известное дело, пара фунтов прибавится. — Она задумчиво посмотрелась в зеркало. — А что до Эммоты... я грубая старуха и скажу, что она ошиблась дверью в конюшню.

— Эммота? Она не любвеобильна, — заметила королева.

Нянька пожала плечами.

— Мужчины — свиньи. И ведут себя соответственно.

— Что тебе известно? — спросила королева.

— Известно? Ничего. Но мне кажется, что кое-кто из галлейцев вскружил ей голову и эта мелкая дрянь стала на них работать. Шпионила за нами. — Диота схватила щетку и с избыточным рвением принялась расчесывать волосы госпожи. — Я слышала, как один из них называл ее сукой и шлюхой.

Королева покачала головой.

— Почему они так глупы? Благословенная Дева — мой собственный муж подозревает меня в неверности. — Дезидерата вдруг всхлипнула.

До сих пор она ни разу не говорила этого вслух.

— Он дурак, — поддакнула Диота. — Но он мужчина, а они все такие.

— Да как ему только в голову пришло? — вспылила королева.

Она не собиралась кричать — гнев появился откуда ни возьмись.

Дверь будуара открылась, и вошла леди Ребекка. Она присела в реверансе; лицо у нее было белым, как свежее молоко.

— О, Бекка, что случилось? — спросила королева.

Альмспенд качнула головой, поджала губы и не ответила.

— Я приказываю!

— Сейчас Рождество, и я опаздываю, как все, — сказала секретарь. — Мужчины, пока идешь, без конца говорят гадости.

— На тебя галлеец напал?! — завопила Диота.

Альмспенд улыбнулась.

— Этому не бывать, — невозмутимо сказала она. — Вернее, не бывать больше одного раза.

Дезидерата вздохнула.

— Хоть бы Мэри... эх! Она вернется после Крещения. — Королева выглянула в окно. — Я бы многое отдала, чтобы вырваться из отравленного воздуха этого двора. Уйти в монастырь и побыть в покое, пока не родится ребенок.

Мысль о ребенке ее приободрила. Она умерила гнев и расщедрилась на легкую улыбку.

Альмспенд сделала над собой усилие, собралась, взяла щетку и принялась трудиться над ее прической. Они с Диотой обменялись взглядами.

— Где же Эммота? — спросила королева.

— Занята, полагаю, ваше величество. — Альмспенд выразилась уклончиво, но королева повернула голову.

— Разлеглась перед своим любовником-галлейцем, — буркнула Диота.

Альмспенд испепелила ее взглядом.

— Я слышала другое, — сказала она.

— Не надо так грубо, няня. Эммота — моя самая младшая фрейлина и, наверное, не семи пядей во лбу, — улыбнулась королева. — Но я ее все равно люблю.

— Помолчали бы, — отозвалась с порога леди Эммота. — Да, я не семи пядей во лбу. Я скучна, глупа и тупа. И беременна. Может быть, ваше величество, нас хотя бы это объединит? Я, как и вы, вынашиваю бастарда.

Королева развернулась так резко, что щетка Альмспенд застряла у нее в волосах и там осталась.

— Эммота! — воскликнула она.

Эммота наставила на королеву палец.

— Я обесчещена, потому что это вы — сука! Я поверила вам. Поверила разглагольствованиям о защите защитников и охране охранников, а все, что я получаю за мое ротозейство, — это набитое брюхо и репутация шлюхи: «такой же, как моя королева».

Она ударилась в слезы и рухнула на ковер.

— Что стряслось? — спросила королева и обвела взглядом остальных. Альмспенд поймала щетку и принялась высвобождать ее из волос.

Диота перевернула распростертую девицу и без особых церемоний ударила по щеке.

— Вставай, дуреха, — приказала она.

— Он лучший из рыцарей! — всхлипнула Эммота. — А обошелся со мной, как... как...

— Ты возлюбленная Жана де Вральи? — осведомилась королева.

— В том числе, — выпалила Диота. — Она объездила рекордное количество боевых жеребцов.

— А-а-а! — завопила Эммота, как раненый зверь.

— Галлейцы используют ее против вас, — сказала Альмспенд, занимаясь прической. — Ее распутство выставляет блудницей и ваше величество.

Королева опустилась на колени подле своей фрейлины.

— Эммота... мне нужно знать, что случилось. Но я тебя не брошу. Альмспенд понимающе переглянулась с Диотой.

— Будет лучше, ваше величество, если вы ее все-таки бросите.

Королева заключила рыдающую девушку в объятия.

— За что? Потому что полюбила недостойного человека? Какое это имеет значение? — возмутилась она. — Все дело в мужском тщеславии и глупости. Ничего более.

Альмспенд посмотрела королеве в глаза.

— Этот довод неуместен при дворе, которой битком набит мужчинами по случаю Рождества, — сказала она. — Галлейцы держат нас в осаде, моя королева. И совершили подкоп через несчастную Эммоту.

— Скорее, превратили ее в таран, — заметила Диота.

— Проявите же милосердие, вы обе! Чем уж так провинилась девочка? — Дезидерата повернулась к Альмспенд. — Мне понятны твои опасения, дорогая. Я тоже огорчена. — Она дотронулась до щеки Ребекки. — Ты разгневана.

— Больше напугана, — осторожно возразила та.

— Что тебе известно? — повторила королева, сверля секретаря взглядом. Светло-голубые глаза Альмспенд сверкали, как лед в морозный и ясный день. У королевы они были бездонные, темно-зеленые с золотым и бурым оттенками; казалось, что в них заключены тайны — все до единого секреты древнего мира.

— Что ты узнала? — надавила она.

Альмспенд поджала губы, нахмурилась и отвела взгляд.

— Умоляю, ваше величество, не сегодня. — Она посмотрела на молодую женщину, рыдавшую на полу. — Я приношу извинения, ваше величество. Эммота ни в чем не виновата, но ей вскружили голову. Я уверена в этом. Однако неприязнь, которую мы пожнем...

— Когда ты так часто называешь меня «величеством», я понимаю, что дело плохо. — Королева улыбнулась, глянула вниз и возложила на Эммоту руку. — Но если девушку изнасиловали, она не виновата ни в чем, и мы не будем усугублять ее страдания.

Она погладила Эммоту по спине, и комната словно наполнилась золотистым светом.

— Ах! — вздохнула та.

Воздух стал прозрачным и чистым.

Диота шумно вдохнула, выдохнула и сказала:

— Ах, малышка! В тебе много глубин и никаких изъянов.

Королева покачала головой.

— Я заставлю их заплатить. Они поплатятся за Эммоту, Мэри и каждое гадкое слово, какое произнесли. Клянусь, так и будет.

Огни мигнули.

Альмспенд содрогнулась.

— Это... было услышано.

— Мне все равно. Или они думают играть мною и калечить тех, кого я люблю? Я оторву их мужское достоинство и выцарапаю глаза. — Королева выпрямилась и уподобилась бронзовой статуе. Она засияла.