Моргана Мортирмира отдали под непосредственное начало магистра грамматики, и это можно было считать косвенным признанием его успехов в учебе. Грамматик наблюдал, как рабочие натягивают в вышине полотняную крышу.

— Ты понимаешь принцип? — спросил он.

Мортирмир потянул себя за бородку, которую старался отрастить, и уставился на пустые трибуны. «Вопрос с подвохом?» Грамматик был из тех, кого не поймешь. Мортирмир в панике изучил вопрос под полудюжиной углов и выдавил:

— Да?

— Да? Или «наверное, да»? Отвечай честно, Мортирмир. — Грамматик спрятал руки в своей просторной мантии на меху.

Мортирмир плюнул на осторожность.

— Он ведь не один, этот принцип?

Грамматик скроил надменную мину и поднял бровь.

— Объясни.

— Заградительное заклинание типа «аспис», то есть «щит», относится к числу элементарных — тех, где потенциальные силы используются в почти сыром виде. Но перевод заклятья в ткань требует иного принципа — сродства, когда подобное притягивает подобное. Сама по себе парусина на время задержит дождь и снег, превратившись в губку, которая впитает и наши чары — ведь мы имеем то же намерение? И есть еще третий принцип, ибо парусина соткана из льна и раньше была живой, а потому намного больший интерес представляет гармония. — Морган умолк, удивленный последним словом. Но грамматик не перебил его, не разорвал в клочья, и он добавил: — Для того чтобы накрыть ипподром без парусины, понадобятся неимоверные усилия, и еще больше — для сохранения покрытия на протяжении дня. Но поскольку парусина дарует нам материальность, становится намного легче поместить заклятие в эфир.

— Неплохо, — улыбнулся грамматик. — Вот, глотни горячего вина. Совсем неплохо. Сколько ты усвоил заклинаний?

Мортирмир наморщил лоб.

— Четыре, — ответил он. — Огонь как средство атаки. Свет. У меня несколько вариантов со светом... — продолжил он, но потом покачал головой. — И все приемы из категории «аспис» или «щит».

— Поэтому ты и здесь, — сказал грамматик.

— Наговор для взлома, — добавил Мортирмир.

— То есть два приема из труднейших, но ни одного основополагающего, кроме огня, — кивнул грамматик. — Что, плохо с памятью?

Мортирмир с несчастным видом уставился себе под ноги.

— Я постоянно упражняюсь, но ничего не получается.

— Этот опыт приходит не сразу. Лично я до пятидесяти так толком и не проник во Дворец воспоминаний, не обрел понимания манипуляций и иллюзий. — Грамматик поднял взгляд на матросов. — Ты поймаешь, если кто-нибудь упадет?

Морган мысленно перебрал усвоенные приемы.

— М-м-м... да. Скорее всего.

Грамматик отпил из бутылки с горячим вином.

— А будешь ловить?

— Конечно! — ответил Мортирмир.

— Мой отец был моряк, — сказал грамматик. — Я его почти не знал. Старый священник увидел, как я, совсем еще малец, управляюсь с энергией, и отправил меня сюда. С тех пор я не уезжал. Мне нравится горячее вино. И магические огни. Зачем я это рассказываю?

Мортирмир принужденно улыбнулся.

— Ты справишься сам? — спросил грамматик.

— Пожалуй, — кивнул Мортирмир. — Мне потом на турнир, и я не хочу оказаться слабым.

— Турнир? — рассмеялся грамматик. — Ты имеешь в виду шутовство, когда скачешь, весь упрятанный в жестянки, пока не врежешься в другого? Нет, твое место здесь, а если истощишься, то будешь помнить, что израсходовал силы, служа императору. А турниры, они... — Грамматик покачал головой, и его благодушие улетучилось.

Он положил руку Мортирмиру на плечо.

— Откройся, — велел он. — Дай взглянуть на твою подготовку.

Мортирмир не любил, когда профессора вторгались в его сознание, но после того, как его силы проявились, они вели себя все навязчивее. И оставляли после себя эхо — порой очень мрачное.

Но такова была жизнь ученика. Он отворил Дворец воспоминаний и впустил грамматика, который вошел в обличии человека молодого, одетого в пурпур и золото.

Дворец воспоминаний Мортирмира представлял собой четыре колонны храма Афины и чуть неряшливое подобие школьной доски с серебряным мелком, который висел на красивом шелковом шнуре. Сесть было негде, а колонны на расстояние в несколько шагов окружал гладкий белый мрамор, за которым до самых границ эфира расстилалась безликая серая равнина.

Грамматик с презрением огляделся по сторонам.

— Христос распятый, юноша, и это вся твоя память?

Мортирмир пожал плечами.

В эфире от грамматика пахло вереском — приятный запах. И его присутс­твие было вполне материальным.

Он подошел к песочному столу, который Мортирмир мысленно создал по соседству с доской, и просмотрел записи. А также изучил его расчеты.

— Ага, — произнес он. — Вот это ближе к делу. Площадь поверхности ипподрома?

Мортирмир с энтузиазмом сказал:

— Я взял это из учебника геометрии.

Грамматик наградил его улыбкой.

— В таком случае, юный сэр, вы меня превзошли. Я всегда намереваюсь планировать, но в итоге действую наугад. — Он провел тонкой серебряной палочкой по строчкам самого заклинания, еще не заряженного. — Вижу две вещи, которые я сделал бы иначе, — сказал он. — Но ошибок как таковых не усматриваю. Так что разрешаю тебе продолжать.

— Мне, сэр?

Мортирмир приготовил заклинание в качестве упражнения и только потому, что ему так велели. Для зарядки он собирался обратиться к мастеру. Так всегда поступали студенты.

— Тебе. Нам машет адмирал. Пойдем взглянем, молодой человек.

Они вернулись в реальность, на ровный песчаный пол, и посмотрели вверх.

Мортирмир закрыл глаза и воззвал к своему рабочему месту. Четыре сломанные колонны торчали напоминанием о его неудачах, но он не последовал за этим образом. Он призвал силу — сделал лучшее, что теперь умел, и, наполненный ею, начал заряжать первый комплект своей дипломной работы.

— Ага, — проронил рядом грамматик.

— Посмотрите на это! — крикнул моряк.

Морган не стал отвлекаться и провел пальцами по второй части заклинания, после чего осторожно излил свою силу — парусина была хрупка, и он мог ее спалить.

Ткань впитала герметическую энергию, как краску. Золотистый солнечный свет разбежался от центра к краям, и каждый фрагмент чуть колыхнулся, наполняясь. Передний фронт заклинания, творимого юношей, обозначился искрящейся линией.

— Люблю эту часть, — крикнул моряк.

С соседней опоры рассмеялся его товарищ, и его смех разнесся неискренним эхом.

Первое заклинание Мортирмира разослало силовые линии по опорам и через дворы, а теперь его герметическая краска достигла их ворохом искр, и все сооружение засияло червонным золотом, как будто парусина загорелась.

— Асписы! — громко произнес Морган.

Все девять огромных отрезов материи застыли, красноватый свет полыхнул и погас. Внимательный наблюдатель еще заметил бы на стыках нитевидные силовые линии.

Магистр грамматики сказал:

— Замечательно, мастер Мортирмир. Не один, а сразу много щитов.

— Если один подведет, то остальные не дадут промокнуть, — отозвался тот.

— И каждая панель сама по себе, — продолжил грамматик. — Ты понимаешь, чем это чревато?

— Нет, маэстро, — покачал головой Мортирмир.

— Тебе ведь не приходилось строить крыши?

Магистр улыбался, и Морган ощутил настоящий триумф. Моряки аплодировали.

— Нет, маэстро. — Мортирмир поднял взгляд.

Магистр воздел посох и произнес:

— Щит.

Ничто не вспыхнуло, но что-то изменилось. Мортирмир мысленно провел языком по краям своего заклятия. Все было прочно.

— Стыки, мой юный школяр. Ты сделал панели цельными, но не объединил их. В щели набьется снег. Немного, и если честно, я сомневаюсь, что кто-нибудь это заметит. Ты хорошо потрудился. Ты понял все основные принципы, и твое грамматическое оформление превосходно. — Он слегка поклонился и с улыбкой добавил: — Ну так и учителя у тебя неплохие! Но крыша всегда монолитна.

Мортирмир вздохнул.

— Я чувствую себя дураком, — признался он.