Лис ещё долго трещал что-то, но Константин Вадимович больше не слушал. Решение созрело. Хомячков отсчитал двести хрустиков и сунул в рыжую лапу. Лис с такой живостью спрятал деньги в карман, что Константину Вадимовичу стало неприятно.
«Переплатил, много переплатил», – подумал директор, и нервно сказал:
– Вы, это… счёт на четыреста, как договорились.
– Понимаю, – заговорщически ухмыльнулся лис.
Тут же огрызком карандаша он нацарапал на бланке нужную цифру, расписался, вытащил из кармана печать, дохнул на нее, но проставить на бумаге синий кружок не успел: послышался резкий стук в окно, выходящее во внутренний двор, и властный голос:
– Открывай!
Хозяин магазина встрепенулся, сунул печать обратно и со словами:
– Извините, товар подвезли… я скоро, провожу наверх и вернусь, – ринулся к двери заднего хода.
4. Странная находка
Пока Хомячков, в ожидании счёта, нервно ходил по помещению, прислушиваясь к топоту на лестнице, сумерки снаружи сгустились.
Темнота, как известно, пора совиной охоты, и проживавшая в замшелом бревенчатом доме на берегу пруда одноглазая сова Тарасиха вылетела на промысел в рощу. На поляне Пяти дубов ночная хищница опустилась на верхушку одного из вековых деревьев-великанов и сложила крылья.
Её голова повернулась вправо, затем влево, а единственный глаз уставился на продолговатую дыру, темневшую на стволе самого могучего из дубов.
Тарасиха не раз забиралась в это дупло, но не находила там ничего, кроме старых желудей и сухих листьев. Разбойница вытянула шею и уже расправила крылья, чтобы полететь дальше, как почувствовала неприятный зуд в носу. Нырнув в тёмную дыру в стволе и разворошив слой прогнившей дубовой листвы, она сунула клюв глубже, пошатала из стороны в сторону – зуд не проходил. Пришлось проделать процедуру повторно, и вот те на! Острый костяной кончик неожиданно наткнулся на стальное кольцо, продетое во что-то твёрдое, пахнущее старой кожей.
Поочередно работая то когтями, то клювом, сова разгребла старую труху, вцепилась в кольцо и, упёршись крыльями в стенки дупла, вытащила тубус – истёртый кожаный чехол цилиндрической формы.
«Клад», – подумала старая разбойница.
Дрожа от нетерпения, ночная хищница выбралась наружу, отщёлкнула проржавевшие замочки, откинула крышку. Когтистая лапа дотронулась до донышка, и оно отвалилось, повиснув на нескольких полуистлевших нитях. Сова приставила находку к своему единственному глазу на манер подзорной трубы и посмотрела сквозь неё в ночной небосвод. Месяц и звёзды показались ярче, но это не радовало: чехол был пуст. Из такой находки пользу не извлечёшь, а выбросить жалко.
«А, может, удастся применить трубу для ворожбы, – подумала Тарасиха, получавшая неплохой навар от гаданья, любовных приворотов, снятия порчи и прочих надувательских трюков, – и охмурить десяток-другой лохов?»
Она повертела головой, ещё раз втянула в себя запах заплесневелой кожи:
«Нет, лучше впарить это старьё кому-нибудь на барахолке? Чего проще? Стереть плесень, пришить донце суровыми нитками и продать никчемную рвань, пусть за пол хрустика. Всё равно деньги».
Радуясь своей сообразительности, сова захохотала, и от этого зловещего смеха кровь застыла в жилах у мелких лесных обитателей.
5. Так дела солидные мыши не делают!
Тяжёлые шаги с лестницы, переместились в помещение над головой Хомячкова, но продавец не возвращался. Наверху о чём-то долго шептались. Потом Константин Вадимович явственно расслышал, грубый голос:
– Прихлопнуть лоха, и концы в воду!
– Мокрых дел в магазине не надо, – возразил лис, – я ручаюсь, он ничего не видел.
Затем опять послышался шёпот, затем лис пролаял:
– Расставляйте, как вам удобнее.
На втором этаже раздался грохот, скрип, будто передвигали тяжёлую мебель. Директор брезгливо стряхнул с плаща несколько пылинок, упавших с потолка, посмотрел на Григория, с безразличным видом раскачивающегося на жёрдочке, и сказал раздражённо:
– В приличных местах так с клиентами не обращаются!
Когда, наконец, возвратился продавец, Хомячков окатил его недовольным взглядом, а попугай хрипло выдал:
– В приличных местах так с клиентами не обращаются!
– Молчи, дурак! – разозлился лис.
– Сам дурак! – ответил на это попугай, прикрыл глаза и стал раскачиваться на жёрдочке, как бы показывая, что не видит никакого смысла в продолжении перепалки.
Рыжая лапа оставила на листке бумаги размашистую подпись, и заверила её печатью, на которой было написано «Хозяин зоомагазина Мирон Лисов».
Директор взял у продавца счёт, недоверчиво повертел его перед глазами и неожиданно возвратил:
– Я передумал.
– Как это?! – удивился лис.
Константин Вадимович пожал плечами.
– Просто, передумал и всё.
Мирон возмутился.
– Так дела солидные мыши не делают! Эти фокусы могут плохо кончиться!
Он злобно оскалился и выразительно посмотрел в потолок.
– Нет… это не то, что вы себе вообразили… попугая я возьму… но сумму хотел бы переиграть.
– Как это?
– Ну… я заплачу, как договорились… но не могли бы вы вписать вместо «четыреста» цифру «пятьсот»?
– Хм… нет проблем, – опять оживился продавец, – желание покупателя – закон. У вас нет, случайно, ластика?
– Как же, как же? – Хомячков пошарил в пакете с только что закупленной канцелярщиной. – Вот, пожалуйста.
Мирон быстро стёр прежнюю цифру, сдул серые бумажные катышки, вписал на освободившемся месте «500».
Этот диалог Гриша внимательно прослушал. Когда же хозяин магазина, выпрямился со счётом в лапе, попугай, утратив интерес к сделке, напился воды из блюдечка и, прочищая горлышко, хрипло откашлялся.
– Кхе, кхе, – передразнил его Хомячков, и сказал повелительным тоном:
– Григорий, поприветствуй Константина Вадимовича!
Попугай презрительно покосился на нового хозяина, отрицательно помотал кривым клювом и проскрипел что-то по-своему.
– У Гриши своя гордость имеется, – сказал на это лис. – Он не любит, когда ему приказывают.
Хомячков сменил тон на просительный, но ответа не получил. Продавец объяснил молчание Григория сложным психологическим состоянием.
– Он только что говорил, сами слышали. Теперь догадался, что его продали, и разволновался. Ничего страшного, успокоится и всё наладится.
Константин Вадимович потребовал вписать гарантию, что попугай заговорит в течение, допустим, двух недель или, хотя бы месяца.
– Никакой цирк вам такую бумагу не выпишет, не говоря уже о магазине. Попугай – птица деликатная, он может сто лет говорить, а потом пять лет молчать, это его личное дело, – возразил продавец, ощупывая в кармане содранные с Хомячкова денежки. – Не волнуйтесь. Потеплеет, земля подсохнет, травка начнёт пробиваться, и заговорит он, как миленький.
Лис сунул Константину Вадимовичу исправленный счёт.
– Так здесь образовалось грязное пятно! – возмутился директор. – Не могли бы вы выписать другой документ, без исправлений… у меня бухгалтерша такая поганка, ко всему может прицепиться.
– Желание покупателя – закон, – засуетился хозяин магазина. – Другой, так другой.
Он взял новый бланк, но тут же карандаш выпал из его лапы: со второго этажа донеслось громкое рычание, потом там что-то грохнуло, послышался топот, возня, глухие ругательства.
– Что? Что случилось? – испугался Хомячков.
Лис задрал голову вверх и заорал;
– Успокойтесь! Клиент ещё здесь!
Всё стихло.
– Кто там? – дрожащим голосом спросил Константин Вадимович.
– Не волнуйтесь. Мне доставили двух дрессированных тигров. Молодые самцы, естественно, дух соперничества. Видимо, повздорили, это для них обычная история… не хотите ли, кстати, приобрести одного? Он вам без всяких педагогических советов быстро в школе дисциплину наладит!
– Нет, тигра не надо! Я уж как-нибудь сам с дисциплиной разберусь! – Хомячков схватил клетку с попугаем и выскочил из магазина.
