Надо сказать, что как только девочки переступали порог школы их пути расходились. В классе Ирина неизменно выступала в роли пионерского лидера, а Вера опять становилась новенькой, чтобы со стороны восхищаться активностью свой подружки. Однажды, всем ученикам школы было предложено поучаствовать в весенней выставке детских рисунков. Ирина рисовала хорошо, она была редактором школьной стенгазеты, Вера рисовала гораздо хуже, но в тот раз ей самой захотелось изобразить весну такой, какой она ее видела, одиноко гуляя по улицам апрельского города. Ярких красок девочка стеснялась, поэтому весна у нее получилась нежная. На акварельном рисунке тонкая березка нежно тянулась к невидимому солнцу, а на ее курчавых ветках проклюнулись первые застенчиво-зеленые сережки, а где-то у горизонта голубел ручеек, и подснежники, похожие на пушинки, то там, то тут, украшали его пологий берег. Прежде, чем принести рисунок в класс, Вера показала его Ирине, и та подбодрила ее принять участие в выставке, но на следующий день девочка пришла в школу и на школьном стенде уже висел ее рисунок, он был выписан яркими масляными красками, и под ним стояла подпись: «Весна, Ирина Гай, ученица 4 класса». Сначала Вера хотела обидеться, но передумала, ведь на подруг обижаться некрасиво, и она подарила свою акварель маме на День 8 марта.

Никто не учил Веру, тому, что дружба всегда нуждается в вещественных доказательствах, но она была в этом убеждена, поэтому девочка давала Ирине книги из домашней библиотеки, потому что у родителей Веры не было времени читать книги, а у Ирининой мамы оно было, но не о книгах, которые не возвратила ее подруга, думала Вера, стоя перед классом, а о том, чтобы как бы ненароком не подвести Иру, назвав ее своей подругой, ведь их дружба хранилась в секрете. Тут опять прозвучал тот же вопрос, но уже более требовательно.

– С кем ты, Вера Шевченко, дружишь?

– Я дружу … ни с кем.

– Не хитри пионерка Шевченко!

Всему классу и Вере самой было видно, что Светлана Васильевна сердится не на шутку.

– Я дружу … с Мариной Семеновой! – ловко увернулась от правдивого ответа Вера и с надеждой посмотрела на Марину, сидевшую за первой партой, у окна. Марина пришла в класс в начале этого учебного года. В классе она тоже ни с кем не дружила, даже тайно. Вера чувствовала в ней ту взрослость, которую сама скрывала от одноклассников, поэтому она с радостью встала с новенькой ученицей в пару во время маршировки, а Марина в свою очередь на большой перемене пригласила ее к себе домой. Жили Семеновы в двух шагах от школы, и Вера с радостью отправилась к ней в гости.

Марина и Вера хорошо поладили между собой, они обе любили читать книги и обе учились в музыкальной школе. Марина недавно возвратилась из Германии, где проходил военную службу ее папа, который на фотографии из семейного альбома походил скорее на усатого гусара, чем на офицера Красной армии.

Когда Вера назвала подругой Марину, то та просияла от удовольствия и улыбнувшись, дружески кивнула в знак согласия. Такой ответ Светлане Васильевне тоже понравился, и Вера облегченно вздохнула, но вздохнула она слишком рано, потому что учительница вновь повела себя странно. Она подошла к девочке так близко, что той пришлось на шаг отступить к доске, как бы защищаясь, и громко задала следующий вопрос с явной подковыркой.

– А скажи нам, Шевченко Вера, ты была у Марины в гостях?

– Да, Марина сама меня пригласила, – быстро ответила Вера, оправдываясь.

– Так, хорошо. А теперь ты обязана рассказать всему классу, то такое непристойное, не пионерское, ты видела в гостях у Семеновых?

Тут-то Вера совсем запаниковала. Она хотела посмотреть на Марину, но Светлана Васильевна встала между ними, скрестив руки на груди. Не замечая возбужденного шепота одноклассниц, Вера недоуменно огляделась по сторонам, но подсказки не приходило. Как же ей захотелось стать невидимкой, чтобы учительница перестала сверлить ее недобрым взглядом. Прошло еще некоторое время. Светлана Васильевна, не дождавшись ответа на поставленный вопрос, отвернулась от Веры и обратилась к классу.

– Давайте, девочки, мы послушаем, что скажет нам пионерка Ирина Гай, член совета дружины школы. Ирина, встань из-за парты и расскажи нам честно, что Шевченко видела в гостях у Семеновой.

Сначала класс замер в непонимание момента, потом все пионерки, как по команде, повернули головы к Ирине, которая уже поднималась из-за парты. Говорила Ирина, четко и громко, так чтобы всем было хорошо слышно и понятно.

– Вера мне сама рассказала, что в квартире у Семеновых она смотрела фотографии …

Тут Ирина несколько замялась, но быстро справилась с минутным замешательством и продолжила свою речь тоном пионерки, преданной делу Ленина. – На фотографиях стояли голые женщины на высоких каблуках!

– Ух, ты! – пронеслось эхом в классе, потом опять наступила тишина.

Верины щеки заполыхали, а Марина, смертельно побледнев, опустила глаза.

– Это правда? – спросила Светлана Васильевна, повернувшись всем корпусом к Вере, но та не отвечала.

– Пионерка Шевченко, скажи нам правду! – настаивала учительница, уже теряя терпение. Внутри у Веры что-то оборвалось, ей не хватало воздуха для дыхания, но она не поддавалась желанию упасть в обморок. Сквозь пелену тумана доносилось шушуканье разволновавшихся пионерок, которые теперь с завистью смотрели то на Веру, то на Марину, девочкам очень хотелось узнать подробнее о запрещенных фотографиях.

Смотреть на фотографии с обнаженными женщинами для Веры было тоже волнительно. Они тоненькой стопочкой лежали рядом с семейными альбомами на книжной полке. Марина показала эти фотографии Вере, словно в них не было ничего особенного, но это было не совсем так. Женщины на фотографиях имели такие красивые тела, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Стройные ноги, длинная шея, округлые груди. Особенно Вере очень понравилось то, что ее собственная грудь была гораздо меньше, чем грудь этих белокурых красавиц. Одного Вера не понимала, зачем красивые дамы фотографировались без одежды, хотя сами стояли в туфлях высоких каблуках, ведь босиком они бы выглядели более одушевлённо? Вот этим непониманием и поделилась она со своей тайной подругой Ириной по дороге домой, за несколько дней до нынешнего пионерского сбора.

Шушуканье в классе нарастало, а Вера никак не могла сделать правильный выбор: или поступить по-человечески или по-пионерски. Разные мысли лезли ей в голову, одна за другой, и выбрать из них правильную девочка не могла.

– Как я много болтаю! – пыталась Вера про себя рассуждать разумно, – Но, что я сделала плохого? … Это женщины поступали плохо, что снимались без одежды, … но они взрослые, им можно. Я возьму свои слова назад! … Нет, я лучше буду молчать, как рыба! … Нет, я скажу правду, как пионерка! … И что? Ты подставишь Марину, и ее, как и меня, исключат из пионеров! … О, что же мне делать? …

В какой-то момент, все вокруг представились ей ожившей картинкой, с которой Вера воображаемой резинкой уже стирала себя саму и Марину, но … реальность оставалась реальностью, реальность нельзя стереть, ее нужно прожить, а это – жестоко!

– Шевченко, мы все ждем от тебя правды!

Светлана Васильевна двумя пальцами подняла опущенный подбородок притихшей девочки, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Ну, говори же! Ты видела этих голых женщин? Ты ведь знаешь, что смотреть такие фотографии не достойно для пионерки?! – прошипела учительница ей в ухо. Потом она уверено развернула девочку к классу на всеобщее обозрение, чтобы той стало стыдно, и сама отошла к окну. Вера смотрела в пол, на нем лежали бумажки и чье-то поломанный карандаш. Она прекрасно слышала раздражение в голосе учительницы, которому ей следовало бы повиноваться, но молчала.

– Хватить отпираться! Значит так, ты смотрела эти фотографии голых женщин и это скрыла от твоих товарищей! Вы с Семеновой занимаетесь в тайне грязными делами?

– Д-д-а, – заикаясь, произнесла Вера, и весь мир потерял краски, став серым и грустным.