— Двадцатка, — нехотя ответил красноносый и отвернулся. Было видно: он не верит, что мы купим собаку.

— А сколько ей лет? — продолжал Леня.

— Сколько есть, все ее.

— А зовут ее как?

— Да что тебе за дело, как ее зовут? — разозлился дядька. — Тезку, что ли, ищешь? Ну, Петя ее зовут! Петя! Устраивает тебя?

— Сейчас проверим, — сказал Леня и обратился к собаке: — Петька! Петька! Петька!

Собака не шевельнулась.

— Конни! — не выдержал я.

Собачка тявкнула, забеспокоилась и, отталкиваясь передними лапами, стала выбираться на волю. Красноносый принялся запихивать ее обратно. Болонка жалобно заскулила.

— Не мучайте животное! — закричал я. — Это не ваша собака! Вы даже не знаете, как ее зовут!

— Кто не знает? — Глаза у красноносого беспокойно забегали. — Я не знаю? Пони ее зовут, ясно? Пони! Как маленькую лошадь.

— Это наша собака, наша! — крикнул я еще громче. — Где вы ее взяли?

Стала собираться толпа.

— Что тут происходит?

— Да вот ребята мужика обвиняют — собачку у них спер и на базар принес.

Нос у торговца побелел.

— Сразу и спер! Пристала она ко мне на улице! Привязалась — и все. Пришлось взять. Думаете, легко с ней? Одного молока за два дня вылакала на пятерку!

— Скажет тоже, пристала, — отозвались в толпе. — От него водкой за версту несет. К нему и пиявка не пристанет.

— Да всякое бывает.

Леня вдруг решительно полез в карман куртки и вытащил пять рублей.

— Вот вам за молоко, а вы верните нашу собаку! Мы принесли болонку ко мне домой, накормили ее всем, что нашлось в холодильнике, и долго играли с ней в разные игры. Особенно понравились прятки. Мы прятались, а Конни бегала по квартире и быстро нас находила. Скоро мы так привыкли к ней, что стало грустно, когда подошел вечер и пора было нести Конни к хозяйке.

— Зачем ее нести? — воскликнул я. — А если бы мы не знали, чья она? Да притом мы ведь ее купили!

— Если бы не знали чья, то и не купили б, — вздохнул Леня. — И вообще, это будет нечестно.

— И все равно жалко… А вдруг все же это другая собака, только похожая! Она бы осталась мне, а тебе мы б накопили на овчарку!

— Не надо мне овчарку, — сказал Леня. — Лучше эту? Пусть она останется мне, а тебе овчарку купим за вознаграждение.

— Какое вознаграждение, если собака останется у тебя?

— Да, верно, — согласился Леня. — Надо нести.

Мы положили собачку в корзинку и понесли. Один квартал нес Леня, другой я, потом опять Леня, потом снова я. Подойдя к нужному дому, мы поднялись на третий этаж и остановились у дверей. Конни спокойно сидела в корзинке.

— Смотри, не волнуется. Может, и вправду не та собака? — сказал Леня.

— Похоже, не та! — обрадовался я.

Мы позвонили. Дверь открыла старушка в очках. Она была белая и лохматая. Как только я увидел старушку, то сразу же понял: Конни ее! Старушка посмотрела на нас, потом на корзинку и вдруг воскликнула:

— Конни! Девочка моя!

Болонка одним прыжком выскочила из корзинки и стала высоко, как в цирке, подпрыгивать. Старушка присела, и болонка лизнула ее в лицо. Старушка взяла болонку на руки и прижала к груди. Мне показалось, что болонка улыбалась. А у старушки на глазах, наоборот, блестели слезы.

— Заходите, ребята, заходите!

Мы с Леней вошли в комнату.

— Ой, ну и спасибо же вам, ребята! — старушка все прижимала к себе Конни. Спрашивайте с меня, что хотите!

— Не надо нам ничего, — неожиданно сказал я.

— За кого вы нас принимаете? — добавил Леня.

— Ну как же, ребята! — воскликнула старушка. — Ну, хоть чаю садитесь попейте!

— Нет, спасибо, — сказал Леня. — Мы дома попьем. До свиданья.

Старушка довела нас до двери, так и не выпуская из рук собачку.

Когда мы с Леней вышли на улицу, я сказал:

— Вообще-то, пятерку свою надо было взять.

— Надо бы, — согласился Леня. — Только откуда бабушке знать, что мы купили собаку, а не нашли?

— Тоже верно, — сказал я. — Тогда хоть щенков попросить бы, если появятся.

— Надо бы, — вздохнул Леня. — Но теперь неудобно возвращаться. Подумает, что за деньгами.

На двадцать третье февраля девчонки нашего класса каждому из ребят что-нибудь подарили. Ну и ребята решили преподнести им подарки на Восьмое марта. После уроков мы задержались в классе и стали обсуждать, что подарить. Никогда не думал, что выбирать подарок для девчонок — такое сложное дело.

Наконец Леня Лукин предложил:

— Надо вспомнить, что наши папы дарят мамам, может, и нам легче будет придумать.

— Мой, например, ничего не дарит, — сказал Володя Синицын.

Мы все решили, что Володин папа поступает нехорошо.

— А мой дарит цветы, — сказал Алик Соколов.

— Лучше всего, по-моему, дарить что-нибудь полезное, — предложил Миша Балуев. — Вот мой отец в прошлом году подарил маме красивый материал, а она ему сшила из него рубашку.

— Это он себе, выходит, подарил, — сказал Леня Лукин. — А мой дарит маме духи, но сам ими никогда не душится.

— Вот еще! Дарить девчонкам духи! — воскликнул Паша Сорокин. — В классе дышать будет нечем.

Я не стал сообщать, что дарит маме мой папа. Какое это имеет значение! Мама у меня одна, а девчонок у нас в классе — десять. Что им ни подари — все будет хорошо, а маме мы с папой решили сделать особый подарок. Папа купил красивую шкатулку, а я на ней выжег надпись «8 Марта».

— Так мы до утра будем здесь сидеть, — сказал я. — Пусть каждый купит, что ему самому понравится, и подарит, кому хочет. Нас пятнадцать, а девчонок — десять. Так что некоторым даже по два подарка достанется.

Все сразу согласились. Я зашел в канцелярский магазин, и купил точилку-глобус. У меня за спиной сидит Маша Беляева. У нее почему-то всегда теряется точилка. Может, ей хоть на два дня хватит глобуса, подумал я.

Седьмого марта ребята прийти пораньше, и каждый положил свой подарок на парту девочки, для которой он был предназначен. Потом мы заперли двери и стали изображать, будто потеряли ключ, чтобы девчонки вместе, а не каждая в отдельности увидели свои подарки, — так интереснее. Когда все девчонки собрались у дверей, ключ мигом отыскался. Девчонки вошли в класс, а мы задержались в коридоре, чтобы они могли без нас рассмотреть подарки.

Когда мы гурьбой вбежали в класс, девчонки стояли тесным кружком. В середине стояла Аня Васильева, по прозвищу Веснушка. Оля Ковалева протягивала ей несколько своих подарков и говорила:

— Возьми любой, у меня много. Наверное, один твой.

— Не надо мне ничего, не надо! Подумаешь! Не надо мне ничего! Оля повернулась к нам:

— Ребята, ну объясните же ей, что произошла ошибка!

Тут все посмотрели на меня. Как будто сами не согласились с моим предложением. И я почему-то вспомнил про шкатулку. Я захватил ее в школу подправить букву «р» в слове «марта».

— Подарок для Ани у меня в портфеле лежит, — сказал я. — Я только букву хотел подправить.

Когда я пришел из школы, родители уже были дома.

— Сегодня мы на работе поздравляли своих женщин, — сказал папа. — И маму на ее работе тоже поздравляли. Ну-ка, Женя, не будем отставать от других мужчин и, не дожидаясь завтрашнего дня, преподнесем маме подарок.

Папа весело потер руки, мама заулыбалась, а я сказал:

— Я его одной девочке подарил.

Папа, конечно, снял очки, очень старательно их протер, снова надел и посмотрел сначала на маму, потом на меня.

— В принципе я, разумеется, не против такого, — сказал он. — Но подарок все же наш общий и предназначался маме, а девочке ты мог подарить что-нибудь другое.

— Не мог. — И рассказал все, как было.