– А раньше такого не случалось?

– Случалось. Он то и дело пропадал на какое-то время, но я в любой момент могла позвонить ему. Я ничего не говорила, он, наверное, даже не догадывался, что это я звоню. Мне достаточно было услышать его голос и убедиться, что с ним все в порядке… Может, я и теперь ничего не стала бы говорить.

– Почему? – пытливо спросил Макс. – Чтоб он, не дай Бог, не догадался, как не безразличен вам?

Арина слегка отшатнулась:

– Откуда вы знаете?

– Я много чего знаю, – туманно ответил Макс. – Вы же понимаете, легко разобраться в том, что не касается тебя непосредственно. О ваших героях вам ведь тоже все известно?

Она только нервно взмахнула рукой. Вести сейчас разговоры о литературе казалось ей почти преступным. Хотя она знала, что стоит Кириллу найтись, как ей тут же приспичит вместо разговора с ним засесть за рукопись.

Телефон и вправду внезапно разразился звонком, и Арина едва не сбросила его с колен. Макс поймал трубку и ловко нажал на кнопку. Но отвечать не стал и протянул ее Арине. Она поднесла ее к уху так опасливо, словно та постреливала электрическими разрядами. Но узнав голос Натальи Васильевны, матери Кирилла, прижала плотнее.

– Это вы, Арина? Простите, что беспокою так поздно. Кирилл у вас? Он не позвонил, я волнуюсь.

– 

Он… он… – начала Арина и задохнулась.

Макс выхватил у нее трубку и гаркнул:

– Кто это? А, Наталья Васильевна, добрый вечер… Да, Максим. Спасибо, спасибо.... Пока нет, но ждем его с минуты на минуту… Закрутился! Не беспокойтесь, он недавно звонил нам, у него что-то там с телефоном… Арина? Да она что-то неважно себя чувствует. Только встала с постели… Да, передам. Конечно. Спокойной ночи!

Положив трубку на пол, он невидяще уставился на край веселой цветастой скатерти на маленьком, вспомогательном, как звал его Лари, столике. Колючие сосновые тени скользили по стенам, словно выдавая присутствие некой потусторонней жизни, и от этого становилось не по себе. И лезли в голову отвратительные мысли о связи Кирилла с этой жизнью, что было им двоим еще неизвестно, хотя природа вовсю подавала знаки.

Максиму вдруг вспомнилось, как много лет назад отец повел их с Кириллом в поход. Кажется, это было на другое лето после того, как Макс попытался отравиться. Было так весело в незнакомом лесу, возле неизведанной речушки, где они даже пытались поймать рыбу. А когда пришла пора спать, перед тем, как забраться в палатку, Кирилл доверчиво прошептал ему на ухо: «Слушай, мне почему-то страшно». Макс не стал смеяться над этой глупостью. Он только сказал: «Чего ты? С нами же отец. С ним можно ничего не бояться». И Кирилл с облегчением разулыбался: «Ну да, что это я? Конечно, с Лари можно ничего не бояться».

– Надо позвать отца, – сердито сказал Макс, когда молчание стало сдавливать горло. – Как бы мы ни строили из себя взрослых мужчин, он все равно быстрее найдет выход.

– Лари действительно его любит?

– Не знаю! – он резко мотнул головой. – Почему вы об этом спрашивает?

– Когда он заговаривает о Кирилле, у него даже лицо меняется…

Максим сухо ответил:

– Не знаю, отчего у него там лицо меняется. Но Кириллу он не даст пропасть, это уж точно. Я схожу за ним.

– Наверно, он уже спит, – безразлично заметила Арина.

– Ничего, проснется.

– Макс, я сейчас c ума сойду! Как с ним могло что-то случиться? Он же баловень судьбы!

– С чего ты взяла? – он и сам не заметил, как перешел на «ты». – Что-то я не припомню, чтобы судьба его особенно баловала. Ну может, только при рождении не обделила.

– Он держится с таким превосходством! Как аристократ в двенадцатом поколении.

Уцепившись за край буфета, Макс поднялся – тяжело, как старик. Трубка осталась лежать на полу. Он боялся показаться смешным и все же решился произнести то, что пришло ему в голову. Макс был уверен, что эта женщина поймет.

– Иногда приходится вскидывать голову, чтобы никто не увидел слезы на твоих глазах, – негромко произнес он.

– Я люблю его, – вдруг жалобно сказала Арина.

– Ты говорила ему это?

– Нет. Я не успела.

– За семь лет? Ну-ну…

Макс неожиданно погладил ее по голове:

– Ладно, не плачь. Еще скажешь. Ему ведь только и надо, что его немножко любили. Уж я-то его знаю.

– А ты кого-нибудь любил, Макс? – удрученно спросила она.

Если б в ее голосе прозвучало любопытство, он бы не ответил. Макс вообще терпеть не мог разговоры о любви, они казались ему сродни публичному стриптизу. Сейчас он заговорил об этом только ради Кирилла, и понимал, что теперь Арина вправе задать вопрос. А он вправе не ответить. Но Макс решил не ломаться.

– Может, я покажусь тебе чудовищем, – сказал он. – Но нет, никого.

– Так бывает, – неопределенно отозвалась она.

Макс решил пояснить:

– Мне никогда не хотелось определенности и постоянства. Ни в чем. Мне нравилось бродить по разным городам, заниматься всякой ерундой, сходиться с разными женщинами. Наверное, мне всегда хватало того, что одно остается в моей жизни неизменным.

В опухших глазах Арины проглянул интерес:

– И что же это?

– Мой друг, – просто ответил Макс.

– А ты сказал ему об этом?

– Нет, – Макс усмехнулся, – я тоже не успел.

Подняв трубку, Арина повертела ее в руках и безразлично сказала:

– Прозевали мы своего королевича…

– Он не против, что ты его так зовешь?

– Не знаю, – с удивлением призналась Арина.– По-моему, нет. А разве это обидно?

Максим с сомнением выпятил губы:

– Это немножко снисходительно. Хотя в ваших отношениях, наверное, все так.

– Я не отношусь к нему снисходительно!

– Да ты и сама не знаешь, как ты к нему относишься… Могу поспорить, что до сегодняшнего дня ты и не задумывалась об этом.

– Можешь не спорить, – она по-детски вытерла нос тыльной стороной ладони. – Так оно и есть…

Я шел и шел, ни о чем не думая, ничего не помня. Только следил за небом, чтобы вовремя заметить, если появятся дождевые тучи. Я боялся их потому, что боялся всего на свете. Страх вытеснил все мысли. Я начинал думать о чем-то, и тут же оно ускользало… Спустя секунду, я уже не мог вспомнить, о чем… Что – о чем? Этого я тоже не мог сообразить.

Тяжесть возмездия расплющивала мою голову. Мне было не избежать его, ведь я дерзнул распорядиться человеческой судьбой и не подумал, что выпущенное мной зло вернется ко мне бумерангом. Его полет оказался холостым. Цель осталась даже не задетой. Зато я был сражен наповал.

Я пытался вспомнить, когда начал осознавать: происходящее – не череда нелепых случайностей. Оно неотвратимо, как та самая судьба, в ход которой я посмел вмешаться. С чего началось мое прозрение? То ли с того, что в мой кабинет заглянул наш заведующий и озабоченно попросил: «Кирилл, будь другом, закажи для Лари два билета на Канары. Он летит с какой-то дамой. Вот листок с их данными… Лари позвонил мне, а тут, понимаешь, жена требует, чтобы я отвез нашего пацана в травмпункт – с дерева свалился… Вроде ничего серьезного, но лучше проверить, правда?»

Выросло ли то дерево, о котором он говорил? Или оно тоже было вымыслом, ложью, злобной фантазией, как и все, что окружало меня? «Что с тобой, Кирилл? У тебя такие глаза… Ты не заболел?» Я не мог вспомнить, ответил ли ему что-нибудь. Наверное, да, ведь он оставил меня в покое.

Помню, как пытался сосредоточиться, но все расплывалось, будто я рисовал слишком водянистыми красками. Я силился представить Канары, куда так и не собрался, потому что мне не хотелось туда без Арины, а она отказывалась… Я, не отрываясь, смотрел на листок с ее именем, и оно выжигало мне глаза…

Мама издали качала головой, ее голос срывался от жалости: «Ты у меня какой-то слабоумный… Кто же увозит свою женщину к другому мужчине?»

Я не собирался устраивать скандал, и мне даже не хотелось плакать. Но и не хотелось жить. Мысли стали вдруг коротенькими, как у Буратино. Ни одну я не успевал додумать до конца.