— Ни о чем.

— Помешал?

— Нет.

На миг над нами повисло молчание. Алекс посмотрел на черное небо и с усмешкой прошептал:

— Этот мальчишка играет даже лучше, чем я. А ведь еще недавно держал гитару в руках, словно топор, — он говорил о Своли, играющем весь вечер возле костра.

Я взглянула на парнишку, но Алекс продолжил:

— Я чувствую тебя, как этот ветер на своей коже, как капли дождя сегодня в лесу, как самого себя.

Его слова, прозвучавшие, как признание, смутили, и я продолжала смотреть на Своли, а не на индейца, стоящего рядом и разговаривающего со звездным небом. Но он замолчал, и молчание тяготило.

— Разве такое возможно?

— Что?

— То, что мы связаны чем-то неосязаемым. Ты и вправду чувствуешь мои эмоции?

— Да.

— Но почему тогда я ничего не ощущаю? — Алекс молчал, а тишина разжигала мое любопытство, но я не осмеливалась посмотреть на парня или торопить с ответом.

— Ты чувствуешь меня, но не всегда. Придет время, и все сама поймешь.

— Выходит, я для тебя открытая книга, а ты — загадка вселенной?

— Ты не права. Чтобы прочесть тебя не хватит одной жизни.

— А ты этого хочешь?

— Нет.

— Почему?

— Для разгадывания очередного ребуса необходим стимул. А самый лучший стимул — бесконечность и интерес.

— Ребус, — я улыбнулась, так меня никто не называл. — Возможно, ты прав. Но хочу понять, какой ты на самом деле.

— Ты же видишь во мне зверя. Не боишься, что вдруг окажешься права?

— Боюсь, но не этого.

Ответив на вопрос, я посмотрела на Алекса, думая, что он все еще смотрит на звезды, но наткнулась на изучающий взгляд. Лицо парня скрывала темнота и тень дерева, под которым он стоял, но отблеск огня играл в глазах. Мне уже доводилось видеть этот неестественный блеск, но наступал момент, когда свет падал на лицо и видение исчезало.

— И чего же боишься?

— Не могу так быстро ответить, и объяснить в двух словах не получится.

Мне не хватило мужества признаться, и он не стал допытываться.

— Не буду мучить. Спокойной ночи, мой ребус.

Алекс ушел, растворившись в темноте, как призрак, а я осталась под звездным небом, пока усталость не напомнила о себе и не загнала в дом.

На следующий день началось приготовление к ритуалу, но моя роль заключалась в ожидании. В Панактунк правила суета, и я старалась не мешаться под ногами, пока не пришла Мари и не позвала на прогулку к реке.

Здесь было восхитительно. Густой лес окаймлял реку с обоих берегов, а водный поток с мощной силой сметал все, до чего мог дотянуться. Со стороны поселения русло окружали острые скалы и крутые холмы. Дополнял картину восхитительный запах сырой земли и хвои. Я чувствовала в мимолетных прикосновениях ветра дыхание леса и слышала голос, рассказывавший историю создания мира.

Мари, как горная лань, легко сбежала по крутому склону и поманила к себе, но я нерешительно посмотрела вниз и отступила назад.

— Спускайся.

— Ни за что, — я отрицательно покачала головой. — Скорее кубарем скачусь, чем спущусь так ловко, как ты.

— А ты потихоньку. Не спеши. Буду ловить.

— А я понаблюдаю со стороны, — Алекс, как всегда, подкрался неслышно, встал позади меня и усмехался, словно задумал напакостить.

— Мари, скажи своему брату, пусть прекращает подкрадываться. Так можно до инфаркта довести.

— Тебя ничем не доведешь, — он обошел стороной и спустился на два шага вниз, затем развернулся и протянул руку. — Ну что, пошли?

— Нет, спасибо. Мне и здесь хорошо.

— Алекс, помоги Авроре спуститься.

— Она не хочет. Мне ее силком тащить?

Не знаю, чем провинилась перед подругой, но мне даже опомниться не дали. Мари крикнула: «Давай!» — и Алекс подхватил меня за ноги и, перекинув через плечо, быстро спустился вместе со мной на берег. Я от страха зажмурилась, а когда открыла глаза, то уже стояла на глинистой почве, утопая в ней подошвой ботинок, и, пошатнувшись на негнущихся ногах, едва не брякнулась в воду, но Алекс не дал упасть, удержав за талию и с силой притянув к себе.

— А ты боялась.

Его улыбающаяся рожа склонилась так близко, что я не смогла сдержаться и замахнулась для пощечины. Ожидала услышать смачный шлепок и почувствовать боль в ладони от соприкосновения с мужской скулой — настолько было велико желание, как следует заехать ему. Но руку перехватили еще на стадии замаха, затем резко дернули вперед, и в результате я все-таки почувствовала под ладонью его лицо, но это был не удар. Алекс прижался щекой и легонько потерся, царапая кожу щетиной.

— Ты ненормальный, — меня одолевал страх, злость и … Я сама не знаю, что еще чувствовала, но от этого было как-то не по себе.

— По-другому ты отказывалась.

— Дикарь!

— Дикарь? Вот сейчас увидишь настоящего дикаря.

Смех Алекса разнесся далеко по округе, испугав птиц на деревьях, возмущенно защебетавших и взвившихся в небо. Не прошло и нескольких секунд, как я увидела мир верх тормашками, гладкую поверхность воды и белую пену омывающую камни, торчащие гладкими верхушками из бурного потока реки.

И вот мы стоим на противоположном берегу. Я еще не отошла от спуска, а после такого не только ноги не слушались, но и перед глазами все кружилось в бешеной свистопляске.

— С ума сошел?! А если бы упали в ледяную воду?

— В таком случае надо бояться не холода, а силы течения.

— И что хотел доказать?

— Твою правоту. Я дикарь, сумасшедший и необузданный зверь, — он говорил с улыбкой, теша свое самолюбие неадекватным поступком.

— Верни обратно.

— Не хочу.

— И что будем здесь делать?

— Эй, ребята, вы там друг друга не поубиваете?! Алекс, верни Аврору назад!

— Сестренка, ты же знаешь, с ней ничего страшного не произойдет.

Но мне, если честно, уже было наплевать. Раздражение нарастало: «Как он мог так рисковать чужой жизнью?! Кто позволил вести себя подобным образом?!», — злость затуманила голову, и я поступила не менее необдуманно, чем Алекс. Я ринулась прочь, и не вдоль реки, а в самую гущу леса. Не знаю, о чем думала в тот момент: надеялась найти другой ход к поселению или хотела показать, что справлюсь самостоятельно, раз он не хочет меня возвращать. Я бежала вперед так быстро, словно за спиной выросли крылья или включился турбоускоритель, и мне казалось, что позади слышен крик подруги и громкий топот, казалось, что еще немного и Алекс настигнет меня, остановит, и мы заново начнем ругаться, но ничего не происходило. Всплеск эмоций утих, и я замедлила бег, затем перешла на шаг. Кроме птичьего пересвиста и треска веток под моими же ногами, других звуков не раздавалось. Вокруг шершавые стволы, тень от крон и переплетение кустарника. Я на ходу обернулась назад, в надежде увидеть ухмыляющегося индейца и, не заметив выемки в земле, подвернула ногу и упала.

Боль пронзила лодыжку, сознание ненадолго затуманилось; я сидела на месте, тихонечко поскуливая и потирая ушибленное место. Где-то неподалеку затрещали ветки, кто-то приближался и при том очень громко.

— Алекс, даже и не думай тащить меня обратно.

Кто бы ни приближался, он ненадолго затих, и я никого не видела.

— Алекс? Перестань так шутить.

Вновь послышался треск.

— Алекс…?

От волнения сдавило горло, вместо крика получился хрипловатый шепот. В ответ прозвучало громкое рычание. И теперь я не могла подняться ни от боли, а от жуткого страха, подкашивающего ноги. Говорят, у страха глаза велики, но в данном случае, шутка была бы неуместна. Буквально в метрах двадцати от меня стоял исполинского роста медведь, темно черного окраса и с жуткими когтями. Зверь ворчал, а его черные глазки уставились прямиком на меня, и я уже приготовилась отсчитывать мгновения жизни, но неожиданно внимание хищника привлек кто-то другой. И, кажется, я знала кто…

Ветки вновь хрустнули, очень громко, медведь притих, а у меня мозг напрочь отказался соображать — иного оправдания своему поступку я не могу найти.