— Ты мне Марьям напоминаешь.

— Чем?

— Она не давала спокойно вздохнуть, когда я заболела. Хотя и болезнью трудно назвать то недомогание. Оно длилось то всего ночь.

— Ночь?

— Ну, да. Днем все было хорошо, а вечером жутко разболелась голова. Марьям уверяла, что я вертелась во сне и бредила до рассвета.

— Такое раньше происходило?

— Нет.

— А что еще чувствовала?

— Да вроде ничего такого. Наверное, обычные симптомы гриппа или перенервничала. Переезд, работа. Не слегла, слава Богу. Я не очень умею болеть, — я пожала плечами, добавить было нечего.

После моего ответа Алекс нахмурился. Вот уж точно: человек-загадка. И что ему снова не понравилось? Отвернулся. Стоит возле окна, уперся ладонью в стекло, вид грозный. Очередную проблему придумывает? Ну хотя бы не ругается. Правда и молчание мне его не нравилось. Я ждала, когда же он обернется, и смотрела на него. Смотрела и смотрела, и… Смотрела? Смотрят кино по телику, а я жадно разглядывала парня от макушки до пяток. Молчание затягивалось, и моя жадность видоизменилась на любование мужским профилем. Я мысленно провела пальчиком по высокому лбу и носу, хотелось бы подойти и коснуться его лица, кожи, заросшей колючим ежиком щетины, дотронуться до крохотного шрама в форме полумесяца — на шее, чуть ниже подбородка. Печально, но могу позволить себе подобные вольности лишь в своих мыслях. Глаза балуются, а рукам нельзя.

А Алекс, не догадываясь о шальных мыслях своей подопечной, смотрит на лес и сосредоточенно думает. Любопытно бывает наблюдать, как мимика на лице человека выдает его внутренние эмоции, скрытые желания, а иногда приоткрывает завесу человеческих мыслей.

— О чем задумался?

Он обернулся.

— Скажи, а когда это произошло?

— Когда переехала к Марьям. А если быть точнее, тооо… — я задумалась, прикидывая, сколько уже прошло с того дня, — … месяца за два до приезда в Редсити.

— Вспомни еще что-нибудь.

— Да не помню. Забыла, как страшный сон.

Разговор не имел для меня значения, скорее, болтовня ни о чем — я и не обратила внимания на то, как заинтересовался Алекс; отвернулась от него, хотела сложить в рюкзак воду и сушеное мясо с хлебом, даже потянулась за пакетом с едой, но остановилась, так и не взяв его. Огромная тень упала на кровать, накрыв часть рюкзака и мои руки. Алекс стоял рядом. Этот изучающий взгляд уже видела у него, словно пытается влезть в подкорку сознания и найти там все страхи и тайны. Меня аж передернуло от жутковатого ощущения.

— Хватит гипнотизировать. Не помню.

— А что снилось?

— Ничего. Лес, ночь. В общем, бред.

— Это не бред. Постарайся вспомнить.

Я задумалась, вспоминая ту ночь, но детали стерлись временем, лишь одно видение до сих пор имело отчетливый образ.

— Не знаю. Вряд ли имеет отношение к моему здоровью, но помню, какая красивая взошла на небе луна. Полная, яркая. Такую красоту редко можно наблюдать в городе, уличное освещение и реклама затмевают звезды.

Алекс посмотрел на небо, темной полосой виднеющееся за окном, звезды еще не показались.

— Да, она способна привлечь к себе внимание, — и тише добавил. — Неужели… правда?

— Ты о чем?

— Ни о чем. Это сейчас не важно.

— А что важно?

Он обернулся, но так и не ответил, смотрел на меня и думал о чем-то своем.

— Алекс, объясни, что происходит? Ваши тайны, недомолвки, какие-то легенды, ритуалы, волки. Почему ты против меня? И почему остальные думают, что моя жизнь связана с вашим племенем? — я хотела услышать объяснение, но он упрямо продолжал молчать. — Ваши байки о душах и волках означают что-то важное? Может, вы сами волки?

Зачем это сказала, сама не знаю, но вопросы вылетали, словно язык жил отдельной жизнью и что хотел, то и вытворял. Я не собиралась обижать и не верила в то, что говорила, даже не понимала, что, высказав глупое предположение, могу попасть в точку. Но серые глаза в одно мгновение налились злостью, потемнели, как грозовое небо, и Алекс прорычал сквозь зубы:

— Думай, прежде чем задавать вопросы. Иногда простые слова принимают реальную оболочку.

Испугавшись, что вывела его из себя окончательно, я попыталась смягчить обстановку:

— Я не серьезно. Вырвалось. Раздражает неизвестность, вот и все.

— Учись контролировать эмоции.

— Ты не сильно себя контролируешь, а меня упрекаешь?

— Мне приходиться контролировать каждое движение, каждое слово, каждый шаг. Ты еще не знаешь, на что я способен в гневе.

— Надеюсь и не узнаю.

— Я тоже на это надеюсь. Не хочу причинить тебе боль.

— Мне?

— Да. Ты единственная в последнее время, кто выводит до такой степени, что начинаю сомневаться в собственных силах.

— Извини. Не знала. Все так плохо?

— Твои поступки ни при чем. И так просто не объяснить. Все, что связано с тобой, ощущаю в десятикратном размере.

— Ого. Я персональный раздражитель? — Алекс ухмыльнулся в ответ, но как-то уж совсем нерадостно. — Не преувеличиваешь?

— Нет. И хватит разговоров. Ты же пытаешься выманить на ответы, которых добиваешься уже давно.

Он предугадывал мои решения наперед. Надо было этого ожидать. Я пока недостаточно хорошо знала Алекса, но верила, что за молчанием, раздражением и недовольством скрыто более важное, чем вредный характер. Таким своеобразным способом он защищался от постороннего вмешательства в личное пространство.

— Сдаюсь. Давай поужинаем и спать.

— Умница.

Поужинать то мы поужинали, но в полной тишине и избегая встреч взглядами. Я пару раз скосилась в его сторону, но Алекс не заметил. Он неустанно пялился в окно. Вот что он там хотел рассмотреть? О чем думал? Потом куда-то ушел и вернулся аж к полночи. А я успела бока себе намять, ворочаясь на кровати с боку на бок, в результате замерла, уставившись в пустоту комнаты. Когда же Алекс вернулся, стало ясно: ничего не изменилось, его выдали глаза и резкие движения. Он оттолкнул ногой таз с дровами, попавшийся на пути, а потом застыл на излюбленном месте, возле окна, и стоял так несколько минут. Молчание угнетало. Иногда лучше выкричаться, чем бушевать внутри себя, но не могу же я его учить жизни. Сама частенько веду себя подобным образом.

— Алекс, ложись спать.

Он промолчал, раздраженно повел плечами и плюхнулся в кресло возле огня.

— Собираешься спать в кресле? — а в ответ тишина, он еще тот упрямец. — Почему не пойдешь в соседнюю комнату?

— Огонь надо поддерживать. И там спать не на чем.

Да, он был прав, в соседней комнате стояла кровать, но даже без матраца. А мы с собой лишнего не брали. Мне стало совестно от того, что ему приходится ютиться в столь неудобном положении вторую ночь кряду.

— Ложись рядом. Тут места на роту солдат.

— Нет.

— Опять! — я стукнула кулаком по пледу. — Прекрати показывать характер. Я и так уяснила, что ты злишься. Спина не занемела от такого сна?!

— Нет. Спи.

— Как хочешь.

Уговаривать не собиралась. Алекс — взрослый мальчик, и справится с проблемами без посторонней помощи. Но не смогла заставить себя не думать о нем — долго ерзала, пока не уснула.

Мне что-то снилось, что-то плохое и пугающее, но сон стерся в тот момент, когда открыла глаза и увидела склоненное надо мной лицо.

— Ты чего?

— Тебе кошмар приснился. Закричала, вот и разбудил.

— Не помню.

Такое часто бывает, если резко вырывают в реальность и грань между сном и явью стирается, а ты хватаешься за ускользающую из памяти картинку и осознаешь, что сон исчез, не оставив и следа.

— Ты напугала меня.

— Тебя возможно напугать?

Алекс присел на кровать и положил на плед свой телефон, потушив экран. Комната снова погрузилась в полумрак, кроме угла, где горел огонь в печи.

— Да. Я же человек.

— Уверен? А я думала — волк.

— Опять?

— Хвост не вырос? — меня так и распирало от смеха, и я изо всех сил сдерживала улыбку.

— Отвалился.

Наши взгляды пересеклись. И через секунду, не выдержав, мы вдвоем рассмеялись.