Сквозь сон услышала свое имя. Теплом окутало тело, и снова покой. Но резкий звук, похожий на скрип дверной петли, вырвал из мира Морфея. Шерстяной плед покалывал кожу рук и подбородок. Я приподнялась на локтях и огляделась вокруг. Светлая комната без излишеств: возле единственного окна стоит массивный письменный стол из темного дерева, за ним виднеется гриф гитары, на самом дальнем углу стола фотография в рамке, а в центре — огромный монитор и черная мышка без шнура, с нижней полки торчит край клавиатуры, на полу стоит прозрачный системный блок, выставляя напоказ свое нутро, кожаное черное кресло на колесиках стоит возле стены (видимо, куда откатилось, там и оставили), шкаф, пара полок с книгами и, конечно же, кровать (я лежала как раз на ней, рассматривая все вокруг с удивлением человека, еще не совсем отошедшего от сна) — вот и вся обстановка.

Пробуждение смутило, особенно место, в котором проснулась: «Я в доме Алекса или нет? Как меня угораздило уснуть?» — такое кого угодно удивит. Отодвинув плед в сторону, я спустила ноги на пол и почувствовала нежное прикосновение шерсти к голым ступням. На полу лежала темно-бурая шкура: старенькая, кое-где примятая и потертая, но красивая. Я непроизвольно опустила руку и провела пальцами по краешку. Все еще мягкая в тех местах, где сохранился ее первозданный вид, она словно хранила в себе былое величие зверя, погибшего, скорее всего, довольно давно, от рук охотника или более сильного хищника.

— Кто же тебя одолел?

Солнечный луч коснулся стекла, защищающего от пыли и повреждений фотографию в деревянной рамке, и отразился тонкой светящейся дорожкой по гладкой столешнице. На снимке запечатлены две молодые пары, стоящие по колено в воде, а за их спинами темная водная гладь и светлое небо без единого облачка. Радостные лица и сплетенные пальцы говорили о многом.

— Долго же ты спишь.

Я на миг позабыла о том, что нахожусь в чужой комнате и сижу на чужой постели.

Но вот он: гостеприимный хозяин дома, позаботившийся о гостье со странными наклонностями засыпать абы где. Аж стыдно. Серые глаза щурились, выдавая улыбку, которую прятали губы. Я не заметила, когда Алекс вошел в комнату. Но хотя бы догадки, в чьем же доме проснулась, благополучно подтвердились. Вот только хорошо это или нет?

— Извини, — сложно подобрать внятное объяснение, когда сама себя поставила в стесненное положение. — Я, наверное, заслушалась. Это же ты играл?

Алекс перевел взгляд с меня на гитару и улыбнулся:

— Да. Балуюсь иногда, — и снова вернулся к разглядыванию моей персоны, причем делал он это так… оценивал что ли? — Но ты первая кого я усыпил.

Наши глаза встретились, повисла минута молчания и … Мы рассмеялись: громко и в унисон. Ситуация забавляла.

Продолжая широко улыбаться, Алекс махнул рукой, приглашая последовать за ним, и вышел из комнаты. А я медлила, собирая себя в кучку. Смех помог скрыть неловкость, но не избавил от нее полностью. Раздался звон стекла и скрип, по-видимому, Алекс находился в кухне или гостиной, но я не уверена, есть ли в доме гостиная или даже кухня.

Умудрилась проспать всю экскурсию.

— Аврора, помоги с посудой. Скоро Мари и Леран придут.

«Мари? Леран? А они что здесь забыли? О Боже, неужели он рассказал о моем позоре?» — я и так мысленно провалилась сквозь землю. Осталось закопаться где-нибудь реально. Пришлось спешно придумывать сносную причину для своего визита, да еще и в столь раннее время, но перед этим зачистить следы своего пребывания в постели брата подруги, иначе улыбочками не отделаюсь.

Выровняв простынь и плед, я усердно пару минут взбивала подушку, ну и по ходу ее взбивания решала какие отмазки прозвучат реалистичнее. А потом осталось степенным шагом выйти из комнаты и не предавать значения произошедшему. С кем не бывает. Ну пришла — ни свет ни заря. Да, уснула. Что ж убивать? Я ж никому не мешала. Мог бы и не заносить в дом. Лучше бы он меня не заметил и делся куда-нибудь. Теперь изображай из себя весь день дурочку или блондинку из анекдотов.

Алекс стоял возле сушилки для посуды и складывал тарелки в стопочку. А я, переминаясь с ножки на ножку, как кисейная барышня, оглядывала помещение. Как оказалось, планировка напоминает квартиру-студию: ни прихожей, ни коридора, сразу попадаешь в гостиную-кухню, слева от входа дверь в какое-то небольшое помещение, возможно, это ванная или соединенный санузел, справа спальня (здесь я отметиться уже успела), правее от спальни плотно закрытая межкомнатная дверь с узорчатым стеклом.

— А у тебя уютно, — Алекс полуобернулся, и я поспешно отвела взгляд, изображая полную заинтересованность обстановкой. — Но немного непривычно для частного дома.

— Я привык.

— Поменять ничего не хочешь?

— Не вижу в этом смысла.

Я знала, что дом после родителей не переделывался, но надо же задать вопрос для поддержания разговора.

— Так чем помочь?

— Накрой на стол. Вот посуда, — и он кивнул на открытый шкафчик.

Стараясь не смотреть на Алекса, я обошла его и схватилась за ближайшую тарелку.

— Возьми глубокие.

Опустив тарелку на место, я достала четыре супницы.

— Что приготовил?

— Еще не приготовил. Поможешь?

Я не спец в кулинарии, особенно в «заморской», но согласно кивнула. Приготовить — не проблема, проблемы маячили впереди: встретить друзей и непринужденно беседовать о повседневности, надеясь, что случай с засыпанием во дворе не затронут в разговоре. И особенно не хочется портить завтрак очередной ссорой с Алексом о моем приглашение в Панактунк. Само нахождение в доме того, кто так рьяно пытается вытолкать меня из жизни племени — уже странно, но слышать, как он возится на кухне, наблюдать в домашней обстановке и не чувствовать на себе его недовольства — это чудо. И не хочется испортить минуты доброжелательного покоя. Алекс провел черту перемирия между нами, и сколько бы она не продлилась, я радовалась каждой секунде.

Вскоре пришли Аренго, и мой страх улетучился, как только сели за стол. Мари, может, и бросала на меня смущающие взгляды, но Лерану уж точно было не до похождений их гостьи. Он затянул друга в разговор о делах, которые не касались меня или его жены. А я позволила себе расслабиться и осмотреться.

Дом хранил свою короткую, но историю. Принадлежал счастливой семье, был наполнен любовью, нежностью, страстью. Когда-нибудь эти чувства вновь оживут в нем, а пока он был хранилищем воспоминаний. Варгана родила двух мальчиков, разницей в два года. Оба брата женились в один и тот же год, старший по праву наследия привел жену в родительский дом, а младшему достался кусок земли, и он строил семью с нуля. Затем у младшего сына появился первенец, а через год у старшего — дочь, так пришли в этот мир Алекс и Мари. Обе молодые пары прожили в семейной идиллии недолго. Трагедия, произошедшая много лет назад, оставила уродливые шрамы в сердцах их близких. В один миг ушли из жизни сразу несколько человек, в том числе и родители Алекса, Мари и Лерана. В тот злополучный день они собрались с друзьями отпраздновать вторую беременность матери Алекса на яхте. К вечеру начался шторм. Яхту отнесло на скалы и разбило практически в щепки. Спустя пару дней нашли несколько тел, остальных похоронил океан. Каждому из ребят тогда исполнилось чуть больше четырех, а Мари всего три, поэтому они мало что помнили, лишь тусклые обрывки воспоминаний, старые фотографии и рассказы старших в семье. Я потеряла родителей не в столь юном возрасте, помнила многое, но иногда думаю, что лучше бы забыла.

Но как за днем приходит ночь, а жизнь заканчивается смертью, так и за хорошим всегда приползает плохое. Спокойствие за столом прекратилось внезапно.

Бывает, ловишь себя на мысли, что все происходящее — поставленная на театральных подмостках пьеса, и люди, находящиеся рядом, лишь актеры. А после финала представления все снимут маски, смоют грим, переоденутся в серую повседневную одежду и расползутся по скучным и унылым квартиркам. Но не сегодня. Сегодня я жила настоящей жизнью, чувствовала каждой клеточкой своего мозга, что все сигналы принимаю в реальности, а не с экрана телевизора или со сцены театра. Что-то важнее, чем я сама, внедрялось в подсознание, постороннее ощущение доводило до эйфории, как музыка, которую слушала на пороге этого дома. Я словила на себе пристальный взгляд серых глаз и не смогла отвернуться. Алекс рассматривал меня так, будто видел впервые, и это слегка… даже не знаю, как описать. Смущало? Удивляло? Пытаясь справиться с незнакомыми ощущениями, я опустила голову, делая вид, что нет ничего важнее тарелки с остатками еды.