В ее сердце зияла огромная пустота, ей так хотелось вернуться домой, увидеть своих родных. В Айронвуде так и веяло защищённостью и умиротворением. Она купалась в гармоничных чувствах, которые испытывала в этом месте. Все эти райские цветы, журчание фонтанов и блеск драгоценных камней на розах в саду откладывали отпечаток прекрасного места, но Джейн не могла найти свое пристанище ни в ком из людей. Как бы она не привязалась ко многим из них, как бы ни стала близка, никто не заполнял ее сердце по-настоящему. Вся ее жизнь здесь больше походила на роль в театре, где она играет с кем-то в семью и дружбу среди красивых декораций. Но все это ненастоящее, как-будто вырванное из чужой жизни. И, кажется, вот-вот закончится представление и она, вернувшись домой, расскажет родителям, Лекси и Аннабель как сорвала зрительские аплодисменты. Но представление все не заканчивается.

Взгляд Джейн скользнул мимо столика, на котором лежал кулон. Она резко встала с кресла и, схватив кулон, вышла, шелестя юбками. Она стремительно проходила коридоры и лестницы, к счастью, не встречая никого на своем пути. И наконец, оказалась под дверью спальни короля. Она подняла дрожащую руку и постучала.

Джейн с замиранием сердца вошла в комнату короля. Он сидел за столом, скрестив перед собой руки. Было похоже, что он ничего не делал перед её приходом. Просто сидел и всё. Король был одет в бежевый мухтан с золотой вышивкой. Сегодня одежда особенно подчеркивала его красоту и величие. Странно, что на нем было такое праздничное одеяние, а он так и не появился в большом зале.

— Добрый вечер, король Феликс, — Джейн учтиво поклонилась.

Он поднял свой неизменно пронзительный и холодный взгляд:

— Леди Джейн, как это вы нашли время для посещения моей комнаты? У вас же столько дел: разгромить храм, проводить Козлоногого по деревне или даже по двум деревням…

Джейн была удивлена той беззаботности, с которой он об этом говорил. Казалось ему абсолютно безразлично, чем она занимается, даже если завтра она подорвет сам дворец. Она боялась даже сдвинуться с места то ли от страха, то ли завороженная его величием, которое исходило от него, словно незримое веянье, и так и осталась стоять у самой двери.

— Вы ведь не отправите меня в темницу? — она боялась задавать этот вопрос, но в душе знала ответ. Ведь если он не сделал этого раньше, то почему сделает сейчас?

— Я не хочу, чтобы подземные камеры, которым больше тысячи лет рухнули. Не знаю, какие приемы у тебя еще есть. Ты ударила в храме человека, как кузнец молотом по металлу.

"Кузнец молотом по металлу? Кто ему такое передал?” Она еле сдержалась, что бы не рассмеяться.

Король выглядел уставшим, но в остальном имел достаточно здоровый вид, в сравнении с его состоянием в их последнюю встречу. Джейн обрадовалась тому, что он так быстро восстановился.

— Когда ты появилась в нашем мире, я был убежден, что ты принесешь немало вреда, но не буквально как животные и твари, а как человек — изощренно. В итоге ты просто как одно из чудовищ решила все разрушить, напасть на людей.

— Я не хотела ничего разрушать. Тристан лишь хотел зайти помолиться первый раз в жизни. И я не вижу в этом ничего плохого.

— Что-то до твоего появления никто из “людей зеленой воды” в храм не ходил. Мало того, что я весь тот злополучный день слушал от вельмож жалобы, о том, что Козлоногий разгуливает по Великих Садах, так позже он еще и посетил храм Матери Природы, и вы вместе устроили там погром.

Джейн думала, что при встрече с королем он будет рассержен как никогда, но в противовес ее мыслям он был даже более весел, чем во все их предыдущие встречи. Казалось, он отчитывает ее сейчас просто потому, что она зашла как раз в тот момент, когда ему нечем было заняться, и тем самым решил заполнить скуку.

— Да, я ударила одного послушника. Но вам слишком красочно описали данное происшествие. Вы видите мой кулачок? — Джейн подняла свою руку, показывая ее Феликсу.

— Мне описали слишком красочно, потому что у нас никто никого не бьет, и я даже не могу этого представить, как и все прочие жители Айронвуда.

— Но они выгоняли его оттуда вилами!

— Ему нельзя там бывать, Джейн, — он сказал это так спокойно и мягко, что Джейн на мгновение увидела совершенно другого человека. И поняла, что она не зря ныряла в море.

— Вы обещали вылечить его ноги, а не хотите даже в храм пустить.

На этих словах он резко встал из-за стола.

— Я сам разберусь со своими обещаниями, — его голос вновь стал прохладным. Ей не следовало этого говорить. Она не имела права судить об отношениях, которые существовали между Тристаном и Феликсом. Тем более, что это было в раннем детстве.

Видимо самое время показать плоды своих трудов.

Она подошла к его столу и положила медальон на стол. Она уже предвкушала, как увидит превращение броненосца в пушистого кролика. Как из нелюдимого безразличного человека выйдет чувствительный и добрый. А он там внутри непременно есть, она это знала. Но почему-то мгновения все шли, а никаких превращений не происходило.

— Что это? — проронил он.

— Это медальон вашей матери. Я достала его с моря, а точнее — с корабля, — голос Джейн приобрел неуверенность. Под его ледяным тоном, она начала сомневаться в реальности того, что она сделала. Настроение его вопроса больше подходило бы выложи она ему на стол комок затхлых водорослей, пытаясь выдать их за нечто ценное.

Вся его беззаботность и на секунду промелькнувшая мягкость за мгновение исчезли.

— Я не говорил, что наш уговор еще действует, — он прошел мимо книжных стеллажей, постепенно приближаясь к Джейн, шлейф его мухтаны рассыпался на полу позади него золотыми переливами среди складок ткани. У Джейн вспотели руки, когда он подошел к ней вплотную. Она бы даже назвала это грубым несоблюдением личного пространства. Её пугал тот факт, что ему казалось, было абсолютно безразлично, что она там принесла.

— Я сделала это не для того, чтобы вы кого-то вылечили, — она взяла себя в руки и говорила очень уверенно. В конце концов, она ныряла в неведомые глубины ради него и не собирается робеть из-за его неблагодарного поведения, — это ради вас. Ведь вас никто вылечить не в силах.

— А со мной что-то не так?

— Я думаю, что вы чрезвычайно одиноки.

Он задумчиво обошел ее и взял со стола медальон:

— Вначале ты дружишь с Козлоногим, достаешь меня просьбами вылечить мальчика из деревни, теперь ты добралась и до меня. Ты возомнила себя нашим мессией или кем-то еще? Может, ты хочешь стать правителем Айронвуда? Такое понимание всех подряд просто бесценно.

Джейн недоумевала, как после событий в храме он вел себя мягче, а увидев дорогую для себя вещь, стал таким холодным и рассерженным. Что за странный человек?

Феликс погладил крышку медальона со странно-зловещим выражением лица и, не отрывая взгляда от кулона своей матери, продолжил:

— Можешь не беспокоиться о моем одиночестве. Потому что я не одинок.

— Но вся ваша семья погибла.

— Скоро я создам новую семью.

— И вы любите кого-то из них? Вы любите Кассандру? Хоть одна из них любит вас?

Он оторвал взгляд от медальона, и на его лице вновь появилась ухмылка змея, как тогда в витражной мастерской:

— Ты, я смотрю, любительница разговоров по душам. Так вот чем ты так покорила местных жителей. Не думал, что все так банально, — он снова выглядел скучающим. — Но я тебе отвечу. Да, я люблю Кассандру. А меня… Я слышал признания в любви от женщин множество раз.

— Да, вас любят за прекрасные синие глаза, силу, власть и то, что вы в любое время можете достать им хрустальную райскую птицу из рукава: всем девушкам это нравится. А любит кто-то именно Вас?

— Я и есть сила и власть. И я могу достать из рукава не только хрустальных птиц. Это и есть Я. И, как ты сказала, — прекрасные синие глаза — тоже мои.

В глазах Феликса промелькнула злость: