«Прости меня, Соня», — думал Луциан, когда всёобволакивающая темнота заволокла его глаза. Демоническое лицо Виктора, смотрящее на него с враждебностью, поглотила тень.
Я пытался защитить тебя!
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
ЗАМОК КОРВИНУСА
Луциан очнулся и понял, что прикован к холодному каменному полу подземелья. Факелы с треском бросали корчащиеся тени на полуразрушенные известняковые стены. Крысы заметушились по углам, встревоженные его резкими движениями. Пылающей жаровне не удавалось развеять сырую холодную атмосферу подземелья. Тьма сгущалась под высоким куполообразным потолком.
По правде говоря, он был удивлен, что всё ещё жив. Его горло болело от цепкой хватки Виктора. Луциан попытался дотянуться и помассировать шею, но кандалы вокруг его запястий не дали ему этого сделать. От влажного каменного пола веяло холодом, и он вздрогнул вопреки себе. Голод и жажда усугубляли его страдания. «Как долго я был без сознания?» — задумался он, — «Сейчас день или ночь?» Только одно можно было сказать наверняка — полная луна еще не взошла.
«Луциан!»
Он оторвал взгляд от пола и увидел Соню в нескольких ярдах от себя, прикованную к большому дубовому столбу. Её руки были неудобно связаны над головой. Платье из парчи висело лохмотьями на её стройном теле. Железные оковы крепко держали тело девушки. Ее каштановые глаза были обрамлены красным ободком. Багровые слёзы бежали струйками по её фарфоровым щекам. «Благодарю судьбу, ты очнулся!» — сказала она, — «Я волновалась. Мой отец едва не убил тебя!»
«Соня!» — крикнул ей Луциан. Он не мог видеть, как с ней жестоко обошлись. Оскалившись как бешеная собака, он бесполезно дёрнул неподатливые цепи: «Любовь моя! Что они сделали с тобой? «
«Тихо!» — Сорен вышел из тени с серебряным кнутом в руке. Мстительные глаза выстрелили кинжалами в Луциана. «Еще одно слово и ты попробуешь моего кнута», — он зловеще взглянул в другую сторону, — «И то же самое относится к остальным, вы, паршивые шавки!»
И тут Луциан услышал рыдания и проклены, доносящиеся откуда— то из— за спины. Он понял — они с Соней были не единственными пленниками в этом забытом месте. Не обращая внимания на боль в шее, он посмотрел назад через плечо и к своему ужасу увидел своих сородичей ликанов, заключённых за железными прутьями тюремной камеры. Заключённые слуги визжали и жалобно скулили, несмотря на предупреждение Сорена. Безжалостный надсмотрщик взмахнул кнутом по направлению к прутьям клетки, порождая искры в темном мраке. Луциан увидел, что железные прутья были пронизаны сплавом серебра, чтобы лучше держать обезумевших ликанов внутри. Вместе с несколькими другими матерями он заметил Ольгу, прижимающую ребёнка к груди, стараясь изо всех сил успокоить испуганного младенца. Луциан также разглядел и Грушеньку среди заключенных. Лейбы явно не хватало.
«Нет!» — подумал Луциан, — «Оставьте их в покое!» Его сердце болело за остальных ликанов,. Это не правильно, что они должны страдать за его преступление. Если преступление было. Его ярость росла, вытесняя любые опасения по поводу его собственной безопасности. Неужели так вампиры платят им за столетия верной службы?
Послышались размеренные шаги, приближающиеся к темнице извне. Укреплённая деревянная дверь распахнулась, пропуская Виктора, Николая и членов совета. Их роскошные бархатные робы резко контрастировали с мрачным окружением. Лицо Виктора застыло в мрачной мине, и даже Николай был трезв, учитывая серьёзность ситуации. Члены Совета мрачно перешептывались между собой. Царственные вампиры заняли свои места в верхней части комплекса низких ступеней, ведущих к осевшему полу подземелья. Большой медный диск, украшенный древними рунами, находился над арочным проходом за ними.
«Отец!» — умоляла Соня, — «Прояви милосердие, пожалуйста. Мы не хотели ничего плохого! «
Голова Виктора медленно повернулась к дочери. Могучий палаш в ножнах висел у него на боку. «Ты мой единственный ребенок», — сообщил он ей, — «и единственная наследница моего рода. Однако ты не оставила мне другого выбора. Ты нарушила пакт. Тебя будут судить».
Угрожающий тон Виктора испугал Луциана. «Лорд Виктор!» — закричал он, надеясь договорится с отцом Сони, — «Я беру на себя полную ответственность. Делайте со мной всё что хотите, но пощадите свою дочь! «
«Сорен!» — рявкнул Виктор, не удостоив Луциана ответом. Его губы презрительно скривились. «Преподай урок этому мерзкому животному!»
«С удовольствием, милорд». Сорен шагнул вперед, разматывая свой серебряный кнут. Он усмехнулся сквозь свою густую чёрную бород: «Я должен был сделать это давным— давно».
Луциан приготовился к удару, который, он знал, предстоит. Но никакая подготовка не могла предугадать ту жгучую боль, которая прокатывалась по его телу снова и снова всякий раз, как кнут яростно хлестал его. Колючие позвонки прорывались через его рваную тунику, оставляя полосы на коже, обжигая её. Они разрезали его беззащитную плоть до самой кости. Боль была невыносимой.
Прикованная к столбу всего лишь в нескольких шагах, Соня извивалась в своих оковах и отчаянно кричала на отца и его ужасных спутников. «Нееет! Оставьте его в покое!» — кричала она, — «Остановите это! Остановите! «
Однако кнут не останавливался. Видя все это его братья и сестры ликаны, словно взбесились, разъяренные тем как обращались с одним из них. Не обращая внимания на клетку, они бросались на пронизанные серебром прутья, рыча, как дикие звери. Без освободительного света луны, они не могли сбросить своё человеческое обличье, однако они бушевали как дикие твари, раздирая свою грубую домотканую одежду и скрежеща зубами. Злые проклятия уступили воплям и рёву. Обиженные слуги выплеснули свою первобытную ярость на своих хозяев.
«Мы никогда не забудем эту ночь», — поклялся Луциан. Беспощадный кнут вновь и вновь кромсал его плоть. Наконец, задыхаясь, он упал на скользкий от крови пол. Багровые рубцы виднелись через дыры в рваной тунике.
Сорен снова подтянул к себе кнут.
«Пожалуйста, не нужно больше!» — отчаянно умоляла Соня, — «Ты убьёшь его!»
«И что с этого?» — осуждающе посмотрел на неё Виктор, — «Что это жалкое создание значит для тебя?»
Соня с трудом сглотнула. «Он мой муж... и отец моего ребенка», — она смело посмотрела в глаза отцу, — «Твоего внука!»
«Что?» — Виктор застыл в шоке. Тревога мелькнула на его лице, и он потянулся к рукояти меча. «Ты беременна?» — в ужасе спросил он, — «От этого животного?»
Шокированный вздох прокатился среди членов совета за спиной Виктора. У Николая отвисла челюсть от изумления.
«От моей единственной настоящей любви», — вызывающе заявила Соня. Казалось, она черпала силы из воспоминаний о времени, проведённом вместе. «Наш благословенный союз зачал чудо!»
Виктор изо всех сил пытался сдержать себя. «Ересь», — прошипел он, — «Мерзость!» Его лицо дёрнулось в отвращении, прежде чем застыть в серьёзном и мрачном выражении. Когда он снова заговорил, его голос был жестким и непреклонным, как сталь. «За то, что ты сделала, не может быть прощения даже для дочери старейшины». Его рука отстранилась от своего меча. «То, что я сейчас сделаю, я делаю ради всего нашего рода».
Повернувшись спиной к Соне, он твёрдо пошёл к каменному арочному проходу. Другие вампиры отошли в строну, пропуская его, а затем вышли за ним. Их бархатные робы шуршали как паутина. Они покинули подземелье, оставив Сорена следить за заключенными. Тяжелая дубовая дверь захлопнулась, оставив Соню, Луциана и пленных ликанов в зловонной камере пыток.
Окровавленный и обессиленный, Луциан ничком лежал на полу, который теперь был липким от его собственной крови. «Это конец?» — спрашивал он, молясь о том, чтобы мучения скорее прекратились. Может быть, несмотря на свою непреклонность, Виктор будет удовлетворен уничтожением одного лишь Луциана и после долгих размышлений пощадит Соню и других. Луциан не мог себе представить, что рассерженный старейшина может осудить свою единственную дочь навсегда.
