Чёрт возьми, она же его собственная плоть и кровь!

Резкий звук протестующего металла донёсся поблизости, эхом разносясь по пещеристой комнате. Подняв глаза, Луциан увидел Сорена, боровшегося с тяжёлым железным колесом на стене в тёмной нише на противоположной стене подземелья. Серебряный кнут Сорена был накручен на его плечо. Надсмотрщик уперся спиной в стоящую перед ним задачу. Ржавое колесо сначала не хотело поддаваться, но целенаправленных усилий Сорена в конце концов оказалось достаточно, чтобы провернуть колесо по часовой стрелке.

Потрепанный временем металлический механизм начал скрипеть и трещать в потолке над головой. Луциан запаниковал. Он догадался, что Сорен намеривался сделать. Соня тоже поняла, что происходит. Ее большие карие глаза смотрели на Луциана, охваченные ужасом.

Не это ли Виктор предписал своей дочери?

«Пожалуйста, нет», — хрипло прошептал Луциан, но безжалостные механизмы продолжали тереться друг об друга. Прямо над головой Сони на самой вершине купола круглый железный люк медленно расширялся. Сорен отошёл на несколько ярдов глубже в уединённую нишу. Луциан увидел блеск солнца над головой и понял, к своему ужасу, что на улице было ещё светло.

Смертельное сияние лилось через увеличивающееся отверстие, нисходящее как вертикальный столб по всей высоте замка.

Золотой луч упал прямо на Соню, которая испустила душераздирающий крик.

«Нет, не солнце! Не на нее!» — Луциан отчаянно рванулся вперед, но тяжелые цепи натянулись, удерживая его на месте. Железные оковы жестоко врезались в его плоть, но он не замечал боль. Он приложил все силы, изматывая себя до кровавой пены и пота. Не было ничего в мире, чего бы он не смог стерпеть, чтобы спасти женщину, которую он любил.

Он ничего не мог сделать, кроме как смотреть, как её бледно лицо почернело и осыпалось. Соня мотала головой из стороны в сторону, но она не могла спастись от беспощадного солнечного света, который превращал её уязвимую плоть в уголь. Дым поднимался от её льняных волос, и через мгновение он перерос в пламя, превращая кричащую принцессу в живой факел. Ее лицо исказилось от боли, обнажив клыки, ее покрывшиеся волдырями руки извивались беспомощно над головой. Его любимая невеста горела на столбе, как Луциан всегда боялся.

«Нееет!» — кричал он, как сумасшедший. Его скрипучий крик отчаяния присоединился к её последнему мучительному воплю.

«Соня!»

***

Луциан бесконтрольно содрогался на полу подземелья, истощённый слезами и эмоциями. Прошли часы, и кровь под ним давно высохла. Убийственное солнце медленно исчезало с неба, и фиолетовый свет сумерек, просачивался сквозь круглое отверстие в потолке.

Соня была мертва. Все, что осталось от его красивой и любящей жены была безжизненная, серая статуя обугленных костей и пепла. Ее рассыпающиеся руки по— прежнему были подняты над головой, удерживаемые на месте неподатливыми железными кандалами. Страдание и печаль по отношению к себе и своему будущему ребёнку был испечен на мученическом лице статуи. Только одно золотое мерцание придавало цвета серой фигуре: крестообразный кулон Сони по— прежнему висел на её обуглившейся шее.

Когда последний намек на солнечный свет исчез с неба, хлопнула дверь. Виктор вошел в подземелье, одетый в мрачные тона траура. С вытянутым лицом он мрачно прошёл путь через камеру к разрушающемуся чучелу, которое когда— то было его дочерью. Если почерневшая руина и смутила его, каменное лицо этого не показало.

Совершенно не обращая внимания на Луциана, он протянул руку и коснулся позолоченного кулона внедрённого в прах Сони. Его глаза коротко заслезились, и вид подлинного горя мелькнул на его лице, но это быстро прошло, и его аристократическое лицо снова приняло холодное далёкое выражение. Он сорвал кулон с горла Сони, легко порвав тонкую цепочку, и, наконец, повернулся к Луциану. Ледяное презрение и ненависть медленно разгоралось в его глазах.

Его черствость и бесчеловечность возмутила Луциана, который встретил зловещий взгляд старейшины своим раскаленным взглядом. Его кровь вулканически забурлила в жилах: «Ты бессердечный монстр!»

Он набросился на Виктора, как волк, но упрямые цепи остановили его. Виктор кивнул Сорену, который вышел из безопасной ниши теперь, когда солнце село. Садистский надсмотрщик сразу навалился на Луциана, дубася его искалеченное тело разрушительными ударами и пинками. Кулаки и ботинки Сорена бились об Луциана, как метеоритный дождь, пока разбитое тело не опустилось на влажный каменный пол, тяжело дыша и задыхаясь.

Но хотя его тело побеждено лежало на полу, неутолимая ярость Луциана всё еще горела вечными огнями ада. «Я убью тебя», — прохрипел он сквозь разбитые и опухшие губы, — «Я заставлю тебя заплатить за её жизнь, ты, кровососущий дьявол! «

Виктор шагнул вперед и схватил длинные волосы Луциана. Он яростно дернул голову заключенного назад, чтобы он мог смотреть в расквашенное и окровавленное лицо Луциана. Собственное лицо Виктора сморщилось в отвращении.

«Ты будешь умирать медленно. Я обещаю тебе это». Жестокая улыбка показала его отвратительные намерения. «Забудь кнут», — он поручил Сорену, — «Принеси мне мои ножи «.

В этот момент через отверстие в потолке, полная луна выскользнула из— за пучка пышных облаков. Яркий лунный шар светил на Луциана.

На этот раз он легко поддался изменениям. Его наполненные кровью глаза превратились в синие кобальтовые, горькая усмешка окрасила его губы. Новые силы заполнили его истощённые сухожилия. Его тело приобретало размеры и вес под его сердцебиение. Его окровавленная туника и рейтузы разошлись по швам, и грубый черный мех вылез из его кожи, скрывая уродливые рубцы на спине. Его слух и обоняние неизмеримо возросли так, что он практически мог почувствовать тревогу в крови Виктора, в тот момент, когда высокомерный старейшина вдруг понял свою ошибку.

«Ты никогда не должен был позволять лунному свету найти меня», — мстительно думал Луциан, — «Теперь мы поменялись ролями».

Трансформация закончилась в одно мгновение, и законченный оборотень Луциан снова бросился на своего заклятого врага. На этот раз железные цепи разорвались под нечеловеческой силой, и он прыгнул на Виктора с вытянутыми вперёд когтями. Одним взмахом своей лохматой руки, он вырвал позолоченный кулон из рук Виктора.

Старейшина отпрянул от когтей оборотня, спотыкаясь и отходя дальше в подземелье. Он врезался в железные прутья ближайшей клетки, вызвав свирепый рев изнутри. Заслышав опасность, он бросился прочь от клетки всего за мгновение до того, как волосатые когтистые лапы устремились к нему сквозь плотно распложенные металлические прутья клетки.

Виктор обернулся и, ошеломленный, обнаружил, что каждый из заключенных ликанов уже превратился в оборотня. Тесная клетка была заполнена рычащими клацающими монстрами, пытающимися изо всех сил прогрызть свой путь к свободе через удерживающие их железные прутья. Мускусный запах покрытых мехом оборотней заполнил сырую, затхлую атмосферу в камере пыток.

В то время как Виктор моргал от удивления, Сорен атаковал Луциана с другого конца комнаты. Разорванные цепи болтались на запястьях оборотня как декоративные ленты. Он повернулся и со сверхъестественной скоростью послал тяжёлые цепи рассекать воздух навстречу вампиру. Цепи дали возможность Сорену попробовать вкус собственного лекарства. Они громко врезались в грудь надсмотрщика, ломая ему рёбра.

Почти человеческая улыбка исказила волчью морду Луциана. Было приятно находится на другом конце кнута.

Гневные крики доносились извне склепа. Луциан бросился закрывать тяжёлые деревянные двери, но было уже поздно: отряд вестников смерти, во главе с Николаем, вломился в комнату, сжимая посеребренные клинки и пики. «Взять его!» — крикнул Виктор солдатам, — «Убить этого вероломного пса! «

«Их слишком много», — понял Луциан. Даже в волчьей форме, он не мог противостоять такому количеству врагов, в то время как его звериные союзники по— прежнему пытались освободиться из ненавистной клетки. Его глаза отчаянно искали дрогу к отступлению. Взгляд Луциана упал на узкое окно в тёмной нише более чем в двадцати футах над полом. «Может получиться!» — подумал он с благодарностью.