– Вот видишь, – сказала Алёнушка, – какая хорошая сказка! А ты ещё говорила, что придумывать не умеешь!..

Тут-то я и сказала Алёнке, что всё это не сказка, а чистая правда.

– А воин? – стала приставать ко мне дочка. – Этот воин, правда, был?

И я сказала, что в Корее было много таких воинов, своей грудью закрывавших пулемёты врага. И один из них, Герой Корейской Республики Ким Сон Дин, грудь которого пробили одиннадцать пуль, остался жить. Да и те смельчаки, что остались лежать в родной земле, никогда не умрут, потому что никогда не умрёт Корея. – А прекрасная девушка тоже была, мам?

– Есть такая девушка – Герой Труда ткачиха Ким Бан Рё. У неё тонкие руки, чёрные косы и смуглые щёки, румяные, как заря. Она таскала в подземелье тяжёлые ткацкие станки и лучше всех работала на них в годы войны. И сейчас работает. – А сказка про ёжика и лису? Её-то уж ты придумала? – не сдавалась Алёнка.

– А эту сказку придумал маленький мальчик из далёкого корейского города Кэсона. Он учится в третьем классе, зовут его Ген Му Ен. Во время войны у него погибли мать и отец, и он живёт с бабушкой. Он очень любит читать, хотя ему ещё только одиннадцать лет. И напиши-ка ты ему, Алёнка, хорошее письмо! Адрес у него такой:

Корея, город Кэсон, Кэсонская народная школа.

Ген Му Ену.

А уж он тебе обязательно ответит!

…В этот вечер Алёнка долго рассматривала привезённые ей из Кореи подарки. Розовую раковину, в которой гудит прибой далёкого моря. Алые кленовые листья с высоких Алмазных гор. И радужное шёлковое платье, в котором ходят по праздникам корейские девочки. Перед сном Алёнка заставила меня ещё раз рассказать ей Корейскую сказку.

Конечно, эта сказка не самая лучшая на всём белом свете. Но зато всё в ней – чистая правда!

1958

Они длятся не час, не день и не сутки. Они не моросят, не льют и даже не хлещут. Нет, летние дожди в Корее – это совсем не то, что у нас!

Они падают на землю сплошной тяжёлой стеной. Высота этой стены – от земли до неба. Основание её в один миг становится широким, во всю улицу, стремительным потоком. Эта стена прозрачна, как самое чистое стекло.

Вот уже пятый день в Пхеньяне идёт дождь. Пятый день стеклянная стена дождя заслоняет небо и солнце и не пускает меня из Кореи: погода нелётная!

Но сегодня к рассвету дождь утих. И рано утром позвонили из аэропорта: «Приезжайте».

Густо стелется по земле туман – не видно стволов деревьев. Мохнатые шапки плакучих ив повисли в воздухе. Подножья сопок тоже обвиты туманом, и кажется, что низенькие цепкие сосны на их вершинах растут не на земле, а в небе. И в аэропорту сказали, что отлёт задерживается из-за тумана. Я рада – есть время попрощаться с друзьями. Есть время выполнить просьбу Мён Зы: она принесла мне красные гладиолусы и попросила научить её какой-нибудь русской песне, самой моей любимой. На прощанье и на память.

И вот мы сидим с ней на самом краю заросшего травой мокрого аэродрома и поём потихоньку:

Как сизые аисты в рисовом поле, стоят в густой аэродромной траве серебристые самолёты. Белый туман поднимается и на глазах тает. Мне страшно смотреть – как быстро он тает! Скоро он доберётся до вершины ближней сопки и исчезнет совсем. И тогда одна из этих огромных серебряных птиц оторвётся от корейской земли и унесёт меня домой.

Хоть бы ветер, что ли, рванулся откуда-нибудь! Нагнал бы туч, упал бы новым дождём, – пожить бы мне ещё денёк в Корее, с которой я так не хочу расставаться! Но ветра нет – ни травиночка не качнётся на зелёном поле аэродрома.

И мне, и Мён Зе становится ещё грустней от этой хорошей песни. И, наверное, для того чтобы не было так грустно, Мён За улыбается и повторяет мне слова героя корейской сказки:

– Можете уезжать куда угодно! Только оставьте здесь своё сердце.

Я переписала для Мён Зы свою любимую песню. Перепрощалась со всеми, кто меня провожал, и по мокрой траве прошла к самолёту. И, оглянувшись с верхней ступеньки самолётного трапа, постаралась запомнить всё, что я видела в тот миг: тёмно-зелёные мои следы на сизой росной траве; белый туман, стремительно летящий ввысь; низкое здание аэропорта; лица друзей, их прощально поднятые руки; мокрые ивы у дороги, на которой стояла «победа» Союза корейских писателей, а возле «победы» – оба шофёра, которые по очереди 45 дней возили меня по всей стране. Они тоже машут мне руками и кричат: «До свиданья!».

С тех пор прошло три года.

Сейчас у нас в Сталинграде – поздний вечер. Плывёт над Волгой светлая подковка месяца. Мигают огни теплоходов и зелёные глаза бакенов. В этот час над Кореей поднимается золотое солнце, которое придёт в наш город только завтра утром.

Очень далеко от Кореи до Сталинграда, и три года – это тоже далеко. Но есть вещи, которые не боятся ни времени, ни расстояний. И мне хочется рассказать о том, что запомнилось мне навсегда. О том, почему стала мне такой близкой эта далёкая земля.

О её сказочно прекрасной природе. О её мужественных красивых людях. О маленькой гордой стране, в которой я оставила своё сердце.

На Внуковском аэродроме дежурный говорит пассажирам: – Счастливого пути, товарищи!

Всего три слова. Но я и сейчас помню, как тепло стало от них на душе…

День, ночь, и ещё день, и ещё остаток ночи идёт самолёт к востоку. Вторые сутки плывёт мне навстречу огромная родная земля. Вечером пролетели Байкал – серые волны, каёмка песчаного берега, рядом в тайге лежит снег. А в Москве продают незабудки. До чего ж велика ты, Родина!

Ночью из окна самолёта видна только необъятная чернота. Только изредка мелькают сверкающие огни городов, и тогда кажется, что это огромный рой светящихся пчёл вылетел на работу в ночную смену. И – опять темнота. Ещё гуще, чем прежде. Можно спать. Но, конечно, не спится. Всю ночь я думаю о стране, которую увижу завтра утром. Вспоминается разное, связанное с Кореей. Стихи Николая Тихонова о Пак Ден Ай, кадры кинохроники: делегаты Международного конгресса сторонников мира слушают рассказ Пак Ден Ай о войне в Корее, о мучениях народа, его мужественной борьбе за свою свободу. И конгресс встаёт перед женщиной из Кореи. Её поднимают на руки и несут через весь зал. Ей аплодируют стоя, машут платками и бросают много цветов. А она не может больше говорить и плачет и, как ребёнок, вытирает слёзы со щёк…

Что бы ещё вспомнить «корейское»? Вспоминаю историю, о которой мне рассказывали в Сталинграде… Есть у нас на Тракторном речка Сухая Мечетка, а возле неё – детский дом. Он построен после войны, потому что до войны у детей, которые живут в этом доме, были свои дома. И были матери и отцы. В 1952 году, когда в Корее шла война, в детский дом на Тракторном приехала делегация английских женщин. Они осмотрели белые спальни с накрахмаленными занавесями на окнах. Попробовали яблок из собственного ребячьего сада. Послушали пионерские песни. А вечером, когда ребята сели за уроки и в доме наступила тишина, гости вошли в комнату для занятий. Увидев на стене большую карту мира, одна из англичанок спросила девочку, сидевшую ближе всех к этой карте:

– Ты знаешь, где моя родина – Англия?

Девочка встала и ответила чётко, как на уроке:

– Ваша родина находится здесь, – и показала на карте Великобританию и Лондон.

И продолжала, как на уроке, звонко и прямо:

– А ещё я знаю, где находится Корея. Сейчас там английские лётчики расстреливают с самолётов корейских детей.

Может быть, не очень вежливо говорить гостям в глаза такую страшную правду, но эта девочка не могла сказать иначе. Отца и мать отняла у неё война. И теперь она считает родными братишками и сестрёнками всех детей, которых война осиротила. И неважно, где они живут, – рядом с ней в детском доме на берегу Сухой Мечетки или на другом краю земли – далеко-далеко в Корее.