Божьи одуванчики Божьи одуванчики, завтра спозарань Прилетит из леса леший, чтобы дань Нагло взять, нахрапом с вызревших лугов, Солнца ароматы, меда сто пудов. Будет суматоха, травы ниц падут, Дождиком злаченым вихри пчел сметут, Крыльями прикроет жаворонок гнездо, В озерце карасик улизнет на дно. Экая оказия приключится здесь! Божьи одуванчики, еще время есть За грехи земные всем поклон воздать, В гробе, словно ангелы, будете лежать, И седые пряди вживе трепетать. Леший, что из леса явится в луга, Вдруг почует: чья-то скрючилась нога, Борода всклубилась, как бурьяна куст. И с небес сурово погрозит Ииcyc. …А покамест все-то на своих местах, Целы одуванчики – бабки на скамьях. «Сознанье словно мзга окутала…» Сознанье словно мзга окутала, И оттого тепло душе. Дорога, вздыбленная круто, Тобою пройдена уже До метра и до сантиметра, Неловко двинешь вдруг стопой — Подхватит чужестранный ветер И унесет за луг сырой В невидаль, где одни просторы Колеблются на облаках, Пред ними маленькие горы Видны отчетливо в снегах. И вот тогда, расставшись с зыбкой, Дрожливо-маетной, как сон, Кровосаднящею улыбкой Смертельно будешь поражен. «Модно нынче называться гомиком…» Модно нынче называться гомиком, Анашу курить и коноплю, Прохлаждаться принародно голым, Говорить: «Россию не люблю!» Возражать? Искать иные выходы? И сквозь щель пройти – сломать ребро? Не извлечь в потугах малой выгоды, Обтрепалось русское добро, Обмаралось, ликом посмурнело И не исцелить живой водой? Лебединую Русь песню спела, Перестала быть она святой? «Я в самом центре жил всю жизнь…» Я в самом центре жил всю жизнь, А центр этот – степь да рощи, Застенчивые васильки во ржи И дремлющая на угоре лошадь. Совсем не пахнет тут Москвой И, говоря к тому, Царицыном. Окрест музы́ки никакой, Ни Глазунова, ни Солженицына. А до небес, до сизых дол Земного царства колебание. Я величальней не нашел, Витает дух былых преданий. Душой вникаю… Я во всем, Услышу все и все увижу: Животворящий водоем, На глади отблеск солнца рыжий. А лошадь зануздал казак, Охлюпкой поскакал куда-то Через леваду и овраг — И без нужды, и без возврата. Это сынишки душа
Ей в поссовете сказали, Чтобы спилила вязок, Здесь, мол (они указали вверх), электрический ток. Баба вздохнула: «Ох, жалко, Жалко по многим статьям. Ведь он живой, он – не палка И не халям-балям! Сын посадил перед службой, Вскоре геройски погиб». С деревом больше чем дружба Длилась… Услышит вдруг скрип Там, за оконною рамой, Тотчас бежит: «Ну чего, Миленький? Вот твоя мама, Я упасу от всего!» В зиму соломою кутала Ствол. А уж летней порой Все поливала, не мутною, А родниковой водой, Из-под обрыва носила, Грыжу платком притянув, Тихо молитву творила: «Нас не оставь, Святый Дух! Нет у меня никогошеньки По свету ближе родни». Пел соловей на кокошнике Ноченьки все и все дни. И догадалась болезная: Это сынишки душа, Неосторожно не лезла, Хлебушка только кроша. Все шло и мирно и ладно, Что же еще пожелать?! …Срублен вязок. Горек ладан. Плачет несчастная мать. Что она может поделать С властью, извечно крутой? Щуплое трусится тело. Воет горюн-домовой… «С рожденья… и потом извечно…» С рожденья… и потом извечно Послушны мы одной стезе, Она на Путь похожа Млечный, Вся в свежих звездах и росе. Не помышляем об опоре, О ветре, чтоб попутен нам, И нипочем пустыни, море, Как на руке от розы шрам. И мы откуда в Путь отправились, Впредь не вернемся никогда. Зачем? Мы здесь уже прославились, Земные отдали года. Их порассыпали, как семя, В полях – они обречены, Их одолеет зоркий Север, Блаженной не узрев вины. У Господа просторно плавать И все, как диво, замечать, И о потерянном не плакать, И что прошло — не вспоминать. «Уже исчерпан лет запас…» Уже исчерпан лет запас, Порушен бег мечты. Запамятовал, кого ты спас, Низвергнул с высоты. С холодным очерком лица Мелькаешь в чаще лет. И ни оконца, ни крыльца, Сплошной до неба свет. Не стало сердца и ума, Отпала в них нужда. И не потрафила зима — Слизала кровь с ножа. |
