Не очень понимаю, почему он вообще нужен внутри. Судя по поведению ребят и попросту мертвецкой тишине, они бунтовать не собираются. Как болванчики, переглядываются между собой, поглядывают в иллюминаторы. Ничего кроме этого не делают. Я задумался. Они стали так себя вести после того, как то кино в День Всеобщего Призыва посмотрели. Может, мне повезло, что из-за усталости меня увело в царство Морфея? Если так, то мне не повезло.

Потому что я отсюда не сбегу. И сомневаюсь, что такое возможно.

Мы тем временем входили в атмосферу планеты и приближались к учебно-боевой оперативной базе «Льеж», и это всё, что нам рассказали. Правда, какое-то время Банчоза распинался о том, что там из нас сделают людей, и что он будет чуть ли богом в наших глазах, что мы познаем, какого это – за родину воевать.

Я лишь незаметно качал головой, вжимаясь в кресло, чтобы он меня не заметил.

Из углового динамика сквозь шумы продрался роботизированный голос пилота:

– Внимание, шобла криворуких идиотов, мы приближаемся к базе «Льеж». Готовьтесь отстёгиваться и свалить нахрен с моего борта. – буркнул лётчик, и динамик затих. Начало ощутимо трясти, загудели переборки. Даже внутри слышался шум тормозящих двигателей, деактивация маневровых трастеров, писк датчиков из кабины.

Банчоза дёрнулся, всплеснул руками и проснулся. Громко выругавшись, он потянулся к ремням безопасности и отстегнулся. Хлопнув себя по коленям, он встал и рявкнул:

– Взвод, встать!

– У тебя даже хер не встанет, Банчоза! – буркнул пилот в динамик, – Мы ещё не сели, долбоёб!

Ребята, естественно, встали. А я запутался в руках и не успел отстегнуться, и ворочался, пытаясь раскрыть заевший замок.

И тут мы приземлились, с грохотом и неплохим таким толчком. Все, естественно, повалились на пол, включая не устоявшего сержанта. Из динамика раздался хриплый смех:

– Чувак на тринадцатом месте – фортуна на твоей стороне. Ладно, остолопы, приземлились. Свалите с борта.

Наконец, я нащупал застёжку, расстегнул ремни безопасности и вскочил с сидения. Банчоза в это время только-только поднимался, как и весь остальной взвод. Он злобно потирал лоб и оглядывался. Увидев меня, спокойно стоящего посреди толпы, сержант скривился, показал мне средний палец и ударил по аппарели. Та поспешила опуститься и выпустить нас наружу.

– На выход, уроды! – приказал Банчоза, и мы потихоньку выскочили из УДОТ-а.

Снаружи было столпотворение – из девяти таких же транспортов выбегали люди. Стоило УДОТам взлететь – прибывала новая волна. Грубоватые, угловатые десантные челноки запускали двигатели и устремлялись в небо.

– Добро пожаловать на «Льеж», взвод. А теперь – построиться в три колонны! Бегом!

И мы, слегка путаясь в ногах, построились. После этого Банчоза крикнул «Беглым шагом!» и наш взвод последовал за ним.

Все люди, прибывающие на Эгиду, стекались на плац номер два, самый большой на базе. Там, используя усилители, они строили новобранцев, выкрикивая, в какой начерченный мелом прямоугольник им необходимо встать. Всё это снимала камера оператора, а красивая, откровенно одетая репортёрша, фальшиво улыбаясь из десантного отсека УДОТ-а, вещала:

– И вновь призывники прибывают на крупнейшую базу Колониальной Пехоты в секторе! Вчера закончился День Всеобщего Призыва, и теперь эти юноши со всей присущей им силой и энергией будут нести знамёна Колониального Союза на дикие и восставшие миры! Мы с гордостью смотрим на наших защитников! Слава Колониальному Союзу! А с вами была Челси Фула́ни, канал «Новости Единой Галактики»!

Оператор показал большой палец, и прекратил съёмку. Репортёрша вздохнула, сунула сигарету в зубы и пустила колечко дыма. Расслабившись, она сплюнула на пол и закрыла глаза.

«Надоело. Где настоящие новости? Почему всего этого нет?! Дурацкая планета, и почему я поставлена сюда?!» – пронеслось у неё в голове.

А тем временем люди заканчивали строиться. Первая волна, двадцать тысяч человек с ближайших к Эгиде миров, готовились начать свой год в самой крупной учебке в Галактике.

Старый офицер, френч которого был усыпан медалями, седые усы – закручены, а верхняя половина головы блестела аугметикой, вышел на высокую трибуну и, прочистив горло, начал говорить:

– Добгхо пожаловать на базу «Льеж», собаки! Вы пгхизваны сюда, чтобы стать настоящими людьми! Вы научитесь воевать! Гхубить вгхагов штыком, давить сапогом, сжимать в вашем сгханом кулаке и пгхевгхащать в пыль! Вы выгхастете из кгхыс в Колониальных Пехотинцев! Ясно, угходы?! Угха!

– Ура! – ответили ему девятнадцать тысяч девятьсот девяносто девять глоток. А я, тем временем, испуганно смотрел в никуда, размышляя, выдержу ли этот год.

– Первый взвод, за мной! – рявкнул Банчоза, и мы двинулись в неизвестную сторону.

Мой взгляд зацепился за группу гигантских вышек, которые торчали из-за лесополосы. Они были частично обшиты металлом; на них висели прожектора; внутри, кажется, двигались лифты. Значит, под монструозными тарелками есть какие-то ярусы, этажи, центры.

– Сержант Банчоза, сэр, разрешите вопрос? Что это за вышки? – подал я голос из колонны, когда с лёгкого бега мы перешли на прогулочный шаг. Сержант затормозил и посмотрел на меня с дурацким выражением лица. Он замялся, замычал, будто не представлял, что сказать. Но потом нахмурился, показал мне средний палец и сказал:

– Э... Ну... Ноль вопросов, пидрила. Два наряда на ротный толкан!

***

Мы сидели под огнём.

Искусственные деревья прошибали импульсы. Вздымались фонтаны земли, нас осыпало древесной крошкой и пылью, разлетались осколки. Фирс лежал чуть поодаль, за армированным ящиком, и тщетно пытался перезарядить свой лучемёт. От отряда осталась пара-тройка человек, и вражеский броневик, единственный противник на поле боя, не жалел боеприпасов. Скоро от тренировочной зоны останется только груда обломков и взвод парализованных тел. Банчоза опять вылезет из своей уютной кабинки, и начнёт орать, какие мы криворукие, скудоумные дегенераты, но похвалит за отдачу жизней Колониальному Союзу.

Задумавшись, я обратил внимание на тело капрала – он, парализованный попаданием тренировочного снаряда, валялся лицом в грязи. В его руках лежал штурмовой плазмер, особое пехотное оружие, менее скорострельное, но более убойное. Правда, лежал он неудачно – на открытом месте без укрытий. Повернувшись, я глянул на противника – и если правильно помню, бензобак у него слабо бронирован. Мне пришла в голову дебильная идея.

Я окликнул Фирса:

– Фирс, прикрой меня! – и с этими словами бросил ему плазмер. Он отбросил свой лучемёт, и, подхватив моё оружие, ответил:

– Есть.

Полетели импульсы. Лучемёт в башне отвлёкся на Фирса, а я, пользуясь этим, рванул к капралу. Двигаясь практически рывками, я перепрыгивал условно мёртвых, осколки, грязь, лужи, камеры. Я чуть пригнулся, но скорости не сбавил. Лучемёт начал поворачиваться ко мне. Оказавшись рядом с телом капрала, я снизил свой силуэт и практически лёг рядом. Мои руки вырвали штурмовой плазмер, пальцы обхватили рукоять. Ствол поворачивается к противнику. Диким, хищным светом разгорается фотонное ядро. Кислотно-зелёные импульсы плазмы вылетают из ствола и летят в броневик.

Вспышка. Взрывная волна разбрасывает обломки боевой машины и качает оставшиеся деревья. К моим ногам падает обгорелая голова автоматона. Бледная кожа, бритый, лицо ничего не выражает.

– Живым построиться! – рявкнул матюгальник, и мы с Фирсом встали в шеренгу.

Раскрылась дверь. Ко мне, злобно выпучив глаза и неразборчиво ругаясь, топал Банчоза с парой подсосов.

– Я влип, да?

***

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТАЙНА

– Комиссар, вы уверены, что нам не стоит вмешиваться? Происходящее перешло грань разумного. Мы потеряли контроль над Балтимором.

– Мы не потеряли контроль, генерал. У нас его и не было изначально. – человек, лицо которого скрывала искусственно поставленная тень, затянулся дешёвой сигаретой из числа тех, которыми смолят солдаты.