— А я так бил прямо по двери, — заявил Толя Цыганенко.

— Ой, мальчики! Как мы услышали выстрелы, ну, думаем, никто из вас не уйдет живым.

— Вот страху-то было!

— А что же Мюллер?

— Да, а что же Мюллер?

Однако никто из них не мог сказать, попала ли в Мюллера хоть одна пуля.

— А все-таки здорово мы их! — говорил Толя Цыганенко.

— Нет, подумайте только! — повторяла Лена. — Наконец-то мы напали на гадов!

Однако, по мере того как шло время, возбуждение их проходило, а тревога возрастала. Что-то теперь будет? Как и чем ответят немцы на их ночной налет? Они могут все: поджечь село, расстрелять и перевешать его жителей. Все что угодно!

Дорого может обойтись односельчанам это их выступление.

— Как ты думаешь, Вася, — спросила Лена, — что они сделают?

Вася покачал головой.

— Не знаю…

Наступило утро, такое же мглистое, как и ночь. Ребята не возвращались в село. Им было страшно.

Страшно было и в Покровском. Предгрозовая тишина давила село. Все слышали ночные выстрелы, крики и шум, а днем из хаты в хату поползли слухи: ночью на дом Мюллера напали партизаны, обстреляли дом, убили двух фашистов и одного тяжело ранили.

В этот день ни в одной хате не открыли ставни, никто не выходил на улицу. Ждали карателей.

Поутру Мюллер вышел из дому и чуть ли не бегом кинулся в комендатуру. Гитлеровцы что-то готовили, в этом не могло быть сомнений. В комендатуре все время трезвонил телефон, потом по улице пронесся мотоциклист и исчез за околицей. Немного спустя солдаты и офицеры стали собираться на улице.

Что это будет? Обыски, аресты? Казни?

В это самое время ребята пробирались к Покровскому. Они не могли больше ждать, не могли сидеть в безопасности в пещере. Ведь в этот самый час здесь, быть может, погибают их родные и товарищи. Ребята шли осторожно, держась далеко друг от друга. Они боялись увидеть пламя пожара, услышать грохот автоматов. Но все было тихо.

Вася осторожно постучался в свою хату. Ему открыла Домна Федоровна.

— Господи! — воскликнула она. — Наконец-то! — Охватила руками голову сына и заплакала.

— Что же теперь будет? — спрашивала она. — Что же теперь будет?

…Все Покровское говорило о пирушке у Мюллера. Дело было нешуточное. Фашисты, конечно, дадут знать в Артемовск, надо ждать следствия, а еще вероятнее, что каратели и без следствия обойдутся… Село затаилось. Не только каровцы, все жители Покровского настороженно прислушивались к каждому шагу немцев: не начинается ли?

Но враги вели себя как-то странно. В комендатуре спозаранку поднялась суета, то и дело раздавались телефонные звонки, выбегали связные. Потом, должно быть, что-то случилось с телефоном — осипший голос долго и безуспешно вызывал: «Артемовск! Артемовск!» — и бешено ругался по-немецки. Прошел час, полтора. Покровчане все еще ждали: вот солдаты двинутся по селу. На этот раз, конечно, дело не ограничится обысками, арестами и побоями. Вот сейчас сгонят всех на площадь, а там кто знает…

И в это время через все село с треском промчался мотоцикл. Весь, как панцирем, покрытый пылью, связной тяжело соскочил с машины и вбежал в комендатуру. На несколько минут там все стихло, потом раздались возгласы, проклятия, отрывистые слова команды… Еще через минуту немцы заметались по селу. Загудели моторы грузовиков, затрещали мотоциклы. Никогда еще немецкую часть не перебрасывали из Покровского в такой тревоге и спешке. К полудню в селе осталась лишь горсточка растерянных хмурых солдат. К вечеру ушли и они.

— Наши идут! Наши идут!

Вася с разбегу ворвался в пещеру. Его нельзя узнать: волосы растрепались, лицо смеялось, от постоянной его сдержанности не осталось и следа.

Ребята повскакали со своих мест и тоже закричали. Потом, спохватившись, все разом бросились к выходу.

Подходя к Покровскому, бойцы и офицеры Советской Армии увидели высоко над обрывом подле села красный флаг. Он развевался над пещерой — штабом Каровского союза пионеров. И когда советские воины приблизились, они увидели: навстречу им бегут ребята — мальчики и девочки — со счастливыми лицами, с красными галстуками на груди.

А вскоре вышел правительственный Указ, по которому все двенадцать Покровских пионеров-подпольщиков были награждены медалями «Партизану Отечественной войны».