— Ксана… Ксана… — твердила она.

— Уехала твоя Ксана, — заметил Борис.

Оля смотрела на него круглыми от ужаса глазами.

— В степи она лежит…

Один дед из их села возвращался в тот день из Артемовска и, как всегда, шел не большаком, а боковыми тропками. Снегу в тот год было немного, а после недельной оттепели он и совсем подтаял. Временами дед шел просто степью, без дороги, так было вернее. Он уже издали увидел, что лежит мертвый, и хотел было его стороною обойти, но потом, когда понял, что это женщина, решил подойти и посмотреть. Ксана лежала в одном платье, полушубок и сапожки с нее сняли…

— Недалеко же она уехала, — качая головой, молвила Домна Федоровна.

— Сейчас Варя станет ее жалеть, — насмешливо сказал Борис.

— Нет! — немного помедлив, отозвалась Варя. — Ее я не стану жалеть.

— А того немца?

— А того немца я как жалела, так и жалею.

Вася принес от партизан задание: надо было снова прервать телефонную связь. Теперь вместо полевого телефона, провода которого легко было перерезать на земле, враги провели настоящий телефон по столбам. И все-таки связь обязательно нужно было прервать в ночь, назначенную партизанами. От этого, сказал Вася, зависит важная партизанская операция.

У ребят не было «кошек», с помощью которых они могли бы влезть на столб, а главное, столбы эти стояли в степи, и человека, влезшего на один из них, легко было увидеть издали.

На эту операцию ребята должны были, разумеется, идти ночью. Решено было, что пойдут самые старшие и сильные — Вася, Борис, Толя Прокопенко и Володя Моруженко.

Борис заметно помрачнел, когда узнал, что идет Володя, которого он по-прежнему сторонился. Не то, чтобы он помнил ту давнюю драку, нет, его все время что-то раздражало в Володе. «Мямля он», — думал Борис.

— А что, мы втроем не справимся, что ли? — хмуро сказал он Васе, когда они остались вдвоем. — Взяли бы Тольку и пошли.

Однако никто из них не мог так ловко и быстро влезть на столб, как это делал Володя Моруженко, даже Борис должен был это признать.

— Да что ты к нему цепляешься! — сказал Вася. — Что он плохого тебе сделал?

Борис все так же мрачно молчал.

Ребята принялись за дело. Прежде всего нужно было одеть этих четверых. На стол в пещере свалили все шапки, варежки, чтобы выбрать самое целое и теплое. Лена притащила Васе отцовские рукавицы. Хуже всего, как всегда, было с обувью. На ноги мальчикам не лезла никакая другая обувь, кроме их собственной, а ничего иного достать было нельзя. Потом девочки сели латать и зашивать все те дырки, которые можно было зашить.

В январе темнеет рано, поэтому ребята уже к четырем часам дня были готовы в путь. Долго спорили они — брать или не брать с собою оружие.

— Если вас встретят в степи фашисты, — говорили девочки, — то ничего не подумают, отпустят — и все. А вот если найдут оружие…

— Все равно при нас будут кусачки, без них не обойтись, — возражал Володя Моруженко. — А если найдут кусачки…

Победили мальчики. Решено было, что ребята возьмут с собою пистолеты и две лимонки.

…Ночь выдалась морозная и ясная. Сильно светил выпавший накануне снег. Ребята шли невысоким сугробом, шли как можно быстрее, чтобы не замерзнуть в своих рваных ватниках и куртках. Шли молча. Казалось, что в застывшем воздухе звук полетит далеко по ровной степи. Звезды мерцали ледяным светом. Становилось все холоднее.

Прошло часа два, пока они добрались до дороги, вдоль которой тянулась линия столбов. Как ясно выделялись они на белом снегу даже ночью, как далеко были видны!

Вася остановился, не доходя до дороги.

— У меня вот какой план, — сказал он тихо. — Пройдем дальше вдоль столбов. Километра через три должен быть перелесок. Там нас никто не увидит.

— Давай, только поскорей! — сказал Володя Моруженко, стуча ногой об ногу и стараясь прикрыть воротником то одно, то другое ухо — шапка его протерлась и плохо грела. Да и Борис, которому достались не очень-то теплые варежки, засунул руки в рукава.

Они свернули вбок и пошли параллельно дороге.

Все было тихо. Ни одной немецкой машины, ни одного мотоцикла не видно на дороге. Наконец впереди затемнели деревья.

— Здесь, — сказал Вася.

Лесок был невелик. Деревья стояли голые и почти не могли защитить мальчиков от посторонних глаз. И все-таки здесь, думали мальчики, было безопаснее, чем в степи.

Столбы сильно гудели.

Вася подошел к одному из них и потрогал промерзшее дерево — по счастью, оно было совсем сухое и не обледенело, как он того боялся. Ребята поочередно приложили ухо к столбу. Он гудел таинственно и зловеще.

— Пора начинать, — сказал Борис.

Володя снял варежки и положил их в карман.

— Давай кусачки, — тихо сказал он Васе.

— Постой, — ответил Вася, — Борис, стань с той стороны, смотри за дорогой. Толя, ты станешь с этой стороны. Я останусь здесь, с Володей.

Борис прошел немного по дороге и остановился. Дорога была накатана до блеска и светилась. Борис взглянул в сторону столба. Ловко подтягиваясь и опираясь на скрещенные ноги, Володя быстро поднимался вверх. Ничего не скажешь, здорово. Скорее бы только все это кончилось. Он взглянул на дорогу и убедился, что на ней никого нет. Становилось все холоднее, ноги немели, лицо жгло от мороза и холодного ветра. «А каково-то на столбе Володьке!» — невольно подумал Борис.

Володя был уже на самой верхушке и вынул из кармана кусачки. Провод с ясным звоном полетел вниз, и в тот же миг мальчики услышали окрик, показавшийся им громовым:

— Хальт!

Ах, лучше бы им остаться в степи! Фашисты подошли со стороны леса!

Борис кинулся в кусты. За спиной его стучали выстрелы. Он оглянулся на бегу — столб был пуст.

«Убит, — подумал он, — все». Ему казалось подлостью, что он живой и что он бежит. Рядом с ним что-то ударило по веткам и взвизгнуло. По нему стреляли. Страх гнал его вперед, ноги его вкривь и вкось попадали на кочки, в ямы и колдобины, и все-таки каким-то чудом он сохранял равновесие и не падал.

Лесок кончился. Борис изо всех сил бежал по степи. Морозным воздухом больно было дышать. Снег, хоть и был неглубок, мешал бежать: ноги совсем ослабели.

Он снова оглянулся. От темной массы деревьев отделилась какая-то фигура. Фашист с автоматом!

Оказалось, что Борис может бежать еще быстрее. Он взял сильно влево. Ему казалось, что так он скорее уйдет от дороги.

И вдруг — теперь уже впереди — он увидел человека. Тот бежал пригнувшись и, видно, тоже из последних сил. Нет, это был не враг. Это был Володя Моруженко.

Он тоже заметил Бориса и на бегу свернул в его сторону. Борису почему-то — совсем ни к селу ни к городу — вспомнилось, как они играли в горелки. Тогда тоже нужно было бежать изо всех сил, чтобы тебя не догнали и ты мог бы встретиться с другом, который только что стоял с тобой в одной паре. Так и теперь они бежали наискосок друг к другу и, встретившись, схватились за руки.

Борис заметил, что Володя тяжело хромает.

— Нога? — тихо спросил он.

— Когда… со столба летел…

Борис опять оглянулся, но на бегу уже ничего не мог разобрать.

— Они близко?.. — спросил Володя.

Казалось, он совсем уже не может бежать. Не сговариваясь, мальчики взяли еще левее — там находилась небольшая балка, поросшая леском, она была теперь их единственной надеждой.

«В случае чего — один патрон для Володьки, один для себя», — подумал Борис.

Вот, наконец, балка виднеется впереди темной полосой. Господи, как до нее далеко! Сзади слышен какой-то шум, но Борис уже больше не оглядывался, ему приходилось теперь почти тащить за собою Володю. Наконец оба они, ломая кусты, покатились вниз по склону.

Спасение ли это? Они не знали.