— Желаю удачи, товарищи,— говорит Попель, обращаясь к Васильеву и Болховитинову.— Ищите ее впереди. Назад возврата нам уже нет,— и он, вскакивая на свой танк, отдает механику-водителю старшине Коровкину команду: «Вперед!»

Его КВ, недовольно фыркнув мотором, взял курс налево сорок пять градусов, на опушку леса, откуда враги вели бешеный огонь.

Механик Коровкин, легко маневрируя по курсу, удачно выбирает укрытия и своим дерзким и безостановочным продвижением вперед все больше и больше навлекает на себя огонь противника. Мой танк, как связной, идет за КВ. Уже не один десяток снарядов высекли из танка Попеля огонь, а он все мчится к лесу.

Теперь я понял намерение Попеля. Он хочет отрезать отход немецких танков к Пелче, зажать их между лесом и нашими танками, идущими правее.

Поздно поняли это гитлеровцы. Убедившись в своем бессилии остановить мчащийся на них тяжелый советский танк, они попытались прошмыгнуть опушкой леса к селу. Тогда заговорила пушка Попеля, а с ней и моя. Первый танк, пытавшийся прошмыгнуть опушкой леса, вспыхнул и весь окутался пламенем. Остальные, повернув обратно, уходят куда-то в лес. «В просеку»,—догадываюсь я.

Впереди вижу бегущих за кустами немцев и вспышки, после которых с левого борта КВ сыплются искры.

— Батарея слева,— ориентирует меня Никитин.

Я стреляю в ближайший куст. Не задерживаясь, перевожу прицел на другой подозрительный куст, но пушечный огонь уже не нужен. КВ Попеля громадой своего тела подминает этот куст под себя. В сторону зайцами выпрыгивают три немца. Двое из них поднимают кверху руки, а третий, нагнувшись, возится с круглой противотанковой миной. Над ней струится дымок.

«На корму забросит»,— думаю я и вижу уже движение немца в сторону медленно развертывающегося КВ.

Не успеваю я выстрелить из пулемета, как из просеки в борт КВ ударяет снаряд, высекая искры, второй разрывается перед немцем, уже шагнувшим с миной в руках к корме танка Попеля. Немец оседает на землю с миной в руках у самого носа моего танка, который Микита притормозил, чтобы не врезаться в корму КВ.

— Вправо вперед, скорей!..— командую Миките.

Мой легкий танк крутится волчком. Раздавшийся сзади взрыв подбрасывает кверху корму и кидает танк вперед. Я ударяюсь затылком о рацию.

Когда в голове прояснилось и я высунулся из башни, меня осыпал земляной дождь. У куста, где стояли с поднятыми кверху руками немецкие артиллеристы, дымилась большая воронка. «От мины — в руках у немца разорвалась»,— догадался я.

Вновь выстрелившая пушка КВ заставила меня повернуться в ее сторону. Справа, между деревьями просеки, горел уже третий немецкий танк. Попель, не знавший, что угрожало его танку, не видевший, что произошло позади, бил теперь по четвертому немецкому танку, уходившему в глубь просеки. После выстрела его пушки свалилось подрубленное снарядом стройное деревцо. В образовавшейся прогалине забелел крест на борту остановившегося против нас немецкого танка. В этот же момент я увидел пушку другого немецкого танка, высовывающуюся из-за куста.

Выстрелы наших пушек прогремели одновременно. В горячке я сделал еще два и, высунувшись из люка, был поражен непривычным видом башни КВ. Попель, тоже высунувшись из люка, смеясь, показывал что-то своему башнеру. Я подъехал вплотную к попелевскому танку.

— Вот, черт возьми, ствол со снарядом улетел,— сказал Попель.

Повернувшаяся ко мне башня зияла дырой — ствол пушки был отбит у самого основания.

Больше на опушке леса гитлеровцев не видно и не слышно, но справа от нас чаще и чаще раздаются выстрелы танковых пушек. Там невдалеке по полю штабные КВ Васильева ведут за собой в атаку на Пелчу боевой порядок наших танков.

Когда мы вернулись в Мала Милчу, сюда уже подтянулись все отставшие на марше танки и пехотинцы, среди которых я увидел и чубатого старшину Ворона с его «полком», и безмашинного танкиста Удалова, и колхозников-добровольцев Мусия и Игната. Мусий — уже в танкистской кирзовой куртке, подпоясанной патронташем, но он все еще не расстается со своей фетровой шляпой, которой издали помахал мне.

Где-то в селе был штаб Васильева, но где — никто не знал. Всем командовали начальник политотдела Новиков и начальник штаба болховитинского полка Сытник.

Фактически Сытник уже несколько дней выполняет обязанности начальника штаба дивизии. Эта должность перешла к нему сама собой. Начальник штаба самоустранился, растерялся, образовалось пустое место, заполнить надо было немедленно, и майор Сытник сделал это, не ожидая приказа. Вероятно, еще много новых людей выдвинется вот так же — из вторых рядов в первые. Что это за люди? Я не думаю, чтобы они родились для войны, как говорят иногда, просто эти люди с непреклонной верой в успех выполняют свой долг.

— Не везет мне сегодня: два танка из-под меня немцы выбили,— сказал Попель, выслушав доклад Сытника.— Давайте мне «тридцатьчетверку», да заткнем им там глотку,— он кивнул головой в ту сторону, откуда била немецкая батарея.

Через несколько минут в лес ушел «полк» старшины Ворона, команду над которым принял Новиков. «Полк» атаковал батарею из глубины леса. По ракетному сигналу Новикова «Атакую» Попель вскочил на новую «тридцатьчетверку».

Что произошло потом, я и сейчас еще не совсем ясно представляю. Когда, следуя за кормой попелевского танка, мы достигли опушки леса, я увидел дядько Мусия. Он обнимал ствол немецкой пушки и кричал, подзывая к себе бойцов:

— Повернем их, хлопцы, мордою до хозяев, та, может, воны лучше послужат.

Рядом Ворон с несколькими бойцами поворачивал вторую пушку. Никто не обращал внимания на то, что какая-то другая немецкая батарея уже перенесла на нас огонь.

— О товарищи, да тут снарядов на два дня пальбы хватит! — закричал Попель со своей башни.— Новиков! Новиков! — позвал он.— Будешь здесь главным пушкарем. Здесь твой противотанковый узел. Подави стреляющую батарею, а потом крой по танкам наступающим и отступающим. Место важное, смотри же, не пропусти немцев к нам в тыл.

Когда Попель приказал мне мчаться в Пелчу, к Васильеву, сказать, что он сейчас возьмет танки резерва и придет к нему на помощь, у всех немецких орудий стояли уже наши наводчики. Среди них были председатель дивизионного трибунала, начальник особого отдела, прокурор дивизии. Старшина Ворон со своим «полком» занимал оборону вокруг батареи.

Вспомнишь растерянно выглядывавшего из танка начальника штаба дивизии, в поисках которого вечно мечутся связные, начальника дивизионной разведки, который никогда ничего не знает, что делается вокруг нас, и подумаешь: откуда такие жалкие курицы в стае орлов?

Успех, сопутствовавший нам всю первую половину дня, к вечеру оставил нас. Остатки полков Болховитинова и Волкова во главе с Васильевым, вытеснившие было немцев из Пелчи на север, попали под фланговый удар немецких танков, наступавших со стороны Буд несколькими эшелонами, пошли в контратаку и понесли в ней очень тяжелые потери. К вечеру Васильев стянул на опушку леса все уцелевшие танки. Сюда же подошел с резервом и Попель.

Я посматриваю на Попеля и Васильева. Несмотря на тяжелую неудачу, постигшую нас, на их лицах не видно и тени беспокойства. Мне кажется только, что Васильев выглядит как-то торжественнее, а Попель более сосредоточен, чем обычно. Они подготавливают последнюю, решительную атаку.

Танки выстроены в боевой порядок, а за ними в глубине опушки — пехота. Мы ждем, когда слева, из Буд пойдут на нас по чистому полю фашистские танки, чтобы одним быстрым ударом на открытом месте разгромить их и вырваться из сжавшегося кольца на маршрут намеченного рейда. Солнце уже склоняется к закату, а гитлеровцы все медлят.

В эти минуты томительного ожидания узнаем о гибели Волкова. Он убит случайным снарядом во время рекогносцировки, когда наблюдал в бинокль за перегруппировкой немцев. Это печальное известие делает ожидание боя еще более тягостным. Наконец, с северной стороны, из-за Пелчи, доносится оглушительный орудийный гул, и ему откликается такой же гул с юга. Перед нашей опушкой земля поднимается в воздух, падает, и в лучах заходящего солнца кажется, что это с неба падают кровавые потоки.