— Отец родной! Оставьте при себе, не отправляйте в тыл. Незаслуженно лишаете чести старого солдата.

— Не могу, полковник, не могу,— говорит Попель,— знаю, что это не по вас, но снарядов все равно нет и мне нужен такой командир, как вы, чтобы вывел колонну за ночь к нашим войскам.

У моста слышится приглушенная команда, какая-то возня и шум моторов.

«Переправляются,— думаю я.— Кривуля, наверное, уже прошел, он должен был идти первым. Встретимся ли когда?»

Немцы явно засекли переправу. Снаряды и мины методически посвистывают над рекой. По звуку разрыва легко определить, где снаряд разорвался: на сухом берегу кажется, что он крякает от удовольствия; в болоте снаряд рвется протяжно, с присвистом, чмокая, глухо, недовольно; шлепаясь в воду, он поднимает фонтан воды. На том берегу тревожно крякают утки, где-то дальше, правее, в селе предательски гогочут гуси. Кто-то, должно быть раненый, запел «По долинам и по взгорьям». Голос быстро слабел и на втором куплете замолк.

— Не задерживай! — слышу голос Попеля, и очередная машина, приглушенно рокоча мотором, тянет гаубицу на мост.

Попель и Васильев стоят рядом с танком Т-34 у самого схода на мост. Где-то там и полковник-артиллерист. Его я не вижу, слышу только голос.

— Дивизион прошел,— докладывает он.

— Хорошо, полковник. Желаем удачи. Помните, что на том берегу за ночь худо-бедно вам километров шестьдесят надо отмерить...

— Проскочим,— говорит полковник, и я вижу, как его броневичок, осторожно перебирая бревна настила, входит на мост.

Нас накрывает серия разрывов. Рядом на реке ложится целый залп. На мосту виден взрыв и сильный всплеск воды. Приглушенный вскрик — и опять тихо урчат моторы и стучат бревна настила под проходящими машинами. К нам подбегает мокрый боец. Он докладывает Попелю, что под броневик полковника попал снаряд, броневик перевернулся с моста в воду и полковник утонул вместе с машиной. Я не могу поверить этому, так же как не могу поверить, что погибли Фролов, Перепилица. Трудно, просто невозможно представить их мертвыми.

Сбор всех танков был в Подлуже. Мы выступили оттуда, когда Большая Медведица только повернулась хвостом к земле, но до утра сделали всего лишь десять километров, дошли до Мала Милча. Это объясняется тем, что в колонне из ста танков девять разных марок. Колонна идет тремя эшелонами. В первых двух эшелонах все виды танков — от танкеток до тяжелых КВ. Только третий эшелон Волкова однотипный — Т-34.

Попель и Васильев со своим резервом движутся в голове полка Болховитинова, в первом эшелоне. Мои танки идут позади КВ Попеля. Все движутся на уменьшенных дистанциях, так как местность здесь сильно пересеченная, а дорога тянется вдоль ручья в узкой лощине. Это настоящее дефиле, и оно очень выгодно для засады противника. Перед маршем Попель предупреждал нас об этом, требовал, чтобы все были особенно внимательны.

Слева звонко ударила немецкая батарея, глухим голосом повторила батарея справа. Гребни укрывали нас от снарядов. Но только я подумал: «Если ударят спереди, получится ералаш»,— как спереди ударила залпом немецкая батарея. Из идущего впереди КВ Попеля в двух местах посыпались искры. «Не пробьет,— подумал я.— Но что будет с моим танком, если Попель сойдет в сторону от дороги».

Попель не свернул. Прибавляя газ, все больше и больше набирая скорость, его танк оставил далеко за собой танк Васильева.

Васильев остановился, и я услышал, как он приказал Волкову скорей развернуться и идти в атаку на село.

Первые два эшелона, втянувшись в дефиле, уже не могут развернуться в атаку. Попель сразу понял, чем это грозит нам. Вот почему он один устремился в атаку на батарею, которая пропустила нашу головную походную заставу и только после этого открыла огонь вдоль лощины.

Если он сумеет привлечь на себя весь огонь этой батареи и потом уничтожить ее, колонна проскочит это проклятое место и у самого села развернется в атаку.

Все это стало ясно мне, как только Попель вырвался вперед.

По звуку выстрелов похоже, что бьют 45-миллиметровые противотанковые пушки.

«Пробьют они КВ или не пробьют?» — подумал я. Снаряды попелевской пушки стали рваться в кустарнике у дороги, и я радостно воскликнул:

— Увидел!

Никитин почти сейчас же закричал:

— На пушку наехал!

Нырнув в кустарник, танк Попеля задрал нос кверху и опять опустился, как бы преодолевая препятствие.

— Справа вторая!— доложил Никитин.

КВ Попеля уже поворачивал туда свой нос. Пушка в упор выстрелила в него и в то же мгновение скрылась под гусеницами танка. Слева — еще две пушки. С первого снаряда они пробили бы мой танк через оба борта, но против КВ они бессильны — только искры высекают из его башни. Мне все-таки хочется ему помочь — не успеваю: КВ разворачивается большим радиусом и душит одну за другой обе неистово тявкающие пушки. Теперь у меня только одно желание — как можно скорее вырваться из этого проклятого дефиле.

Полк Болховитинова разворачивается в боевой порядок. Я стараюсь нагнать опять ушедший вперед танк Попеля. Он явно держит курс вправо, к домам, на другую батарею, стреляющую по нашим развертывающимся к атаке танкам.

Над башней показываются Попель и его заряжающий — начальник особого отдела корпуса.

Оба веселые, что-то кричат друг другу, показывая вправо. Оглянувшись назад, Попель качает головой, видимо, удивленный, что колонна только развертывается к атаке, и выбрасывает сигнал «Вперед», показывая на село. Немецкая батарея, стрелявшая с правой стороны села, переносит огонь на приближающиеся к ней танки. По лязгающему звуку выстрела узнаю 75-миллиметровую противотанковую пушку. Я тороплюсь убраться с открытого места к домам, чтобы, прикрываясь ими, подойти к батарее.

Танк Попеля, далеко оторвавшись от других, тоже держит курс туда. Он уже выстрелил по батарее. «Ага! Вот где она!» Снаряд разрывается в садике. Вижу не меньше роты немецких танков. Они заходят в хвост танку Попеля. Открываем огонь. Гитлеровцы в панике не замечают, кто стреляет, их танки отползают в глубь села. Продолжаю вести по ним огонь.

— Комиссар горит! — кричит Никитин.

Оглядываюсь. Танк Попеля стоит, корма его окутана все возрастающими клубами дыма. По нему почти в упор бьет батарея.

«Опоздали! Прикроем огнем!» — думаю я и, оставив в покое отходящие в глубь села немецкие танки, открываю огонь по батарее из одного своего танка, а второй посылаю к Попелю. Но КВ Васильева опередил нас. Он промелькнул за строениями в той стороне, откуда стреляла немецкая батарея. Она вдруг затихла, и КВ, вынырнув из-за дома, подошел к горящему танку Попеля.

Поспешив туда, мы увидели, что Попель и на этот раз обманул немцев. У его танка была подбита только гусеница, горел не танк, а дымовая шашка на корме.

Васильев отдал Попелю подошедший штабной КВ. Соединившись в одну группу, мы нагнали свои боевые порядки за селом Мала Милча.

Здесь наша атака захлебнулась. Слева, с опушки леса, и справа, из села Пелча, вражеские танки вели такой частый пушечный огонь, что казалось это стреляют пулеметы пушечного калибра. Судя по силе огня и по массовому передвижению танков на окраине Пелчи, перед нами было не меньше танковой дивизии противника.

— Вот тебе без снарядов, вот тебе и без горючего...— сказал Попель Васильеву, когда, попав под сильный перекрестный огонь, мы отошли за крайнюю хату села.

— Да! — ответил Васильев.

— И все-таки приказ фронта должен быть выполнен,— сказал Попель.

— Будет выполнен,— ответил Васильев.

Попель приказывает: Новикову остаться на южной окраине села и собрать подходящие с марша танки в резерв командира отряда, а Болховитинову со всеми танками, которые имеются здесь, атаковать Пелчу.

— Медлить нельзя,— говорит Попель.— Надо опередить их,— и он показывает на север.

И без бинокля хорошо видно, как по шоссе с запада на восток движется танковая колонна немцев.

— Понятно, товарищ бригадный комиссар, готов в атаку,— говорит Болховитинов.