— Хриз!.. Скажи, что любишь! Просто скажи!
Он увернулся от моих объятий. Я тебя возьму! Прямо сейчас! Не уйдешь! Я верну себе себя! Мое! Обезумев от желания, я сбила его с ног и повалила на пол, ухитрилась оседлать, но тут он подло словил меня за волосы, намотал их на кулак и дернул. Я оказалась подмятой под ним. Силы были слишком неравны. Он навалился всем телом, тяжелый и горячий, и зло рявкнул:
— Говори, что любишь! Или… уйду!..
При одной мысли об этом я взвыла и выплюнула:
— Люблю!
— Повторяй!.. И прекрати царапаться и кусаться, демон тебя раздери!..
Он сдерживает меня, превращая нежные поцелуи в изысканную пытку, когда губы немеют и устают твердить одно и то же. Люблю! Зачем он заставляет меня повторять? Люблю! Теплая тяжесть заполняет меня внутри… люблю!.. бьется в глубину медленно и размеренно… Люблю, демон тебя побери!.. Бери же!.. И он берет. Уже не сдерживая страсти и голода, вбивается в меня так сильно и резко, на тонкой грани между болью и удовольствием, как будто желает пробить насквозь. Я кричу, но он закрывает мне рот поцелуем. Я пытаюсь царапаться, но оказываюсь распята. Извиваюсь и выгибаюсь, а он лишь на мгновение останавливается, нависая надо мной, и этот миг кажется мучительной вечностью… Люблю!.. И он входит на всю глубину, продолжает неистово двигаться во мне, заполняя до предела… Вдохнуть!.. Не могу!.. Его дыхание смешивается с моим, пытка продолжается, моя боль и его наслаждение, тоже ставшее моим… Наши тела сливаются… Все мое… Но взрыва нет, и я не могу!.. Не могу освободиться, не могу дышать, не могу остановиться, не могу закрыть разум… Он врывается так глубоко, что сознание разлетается вдребезги… Я прекращаю существовать.
Соль кружится и падает. Обжигает. Засыпает воспоминания. Иссушает. Жажда. Жажда убивать и упиваться болью. Моя? Я рассыпаюсь. Я? Мы?..
— Очнись, я люблю тебя! Вернись!.. Ты обещала!
Все оттенки. Ослепительно белый. Он везде. Смерть тоже белая. Чья смерть? Моя? Меня нет. Нас нет. Пустота.
— Хриз!.. Люблю, слышишь!..
Ледяная метель кружится в белом стылом небытии. Нас нет. Но мы… были?.. Крупинки соли замедляют бесконечный бег. Мы были.
— Дрянь такая! Только посмей сдохнуть!.. Хриз!
Белые искры безумия вспыхивают в пустоте. Их хаотичная пляска замедляется и упорядочивается. Кристаллическая решетка в причудливой спирали вьется змеей и сворачивается в бесконечноразмерный разум. Мы были. А мы будем?
— Нет! Не умирай… Ну пожалуйста, Хриз! Я люблю тебя, люблю!..
Серая паутина познания опутывает и замедляет вращение спирали. Плесень безумия разъедает реальность. Разум. Хаос. Усложнение. Грани бытия. Серая неопределенность. Она есть. Что с ней делать?.. Она растет. С ней же надо что-то делать? Она копится все быстрее, темнеет. Что делать? Ее ТАК много! ЧТО ДЕЛАТЬ! Взрыв.
Змея сворачивается и кусает себя за хвост. Бесчисленные песчинки памяти вспыхивают и сплавляются в единое целое… Единый разум. Тра-ля-ля, я сошла с ума… Я?
— Ты. Сошла. С ума.
Я закашлялась, судорожно глотая воздух. В груди огнем пылала боль. Казалось, из меня вырвали сердце. Или наоборот. Вставили. Но я определенно была жива.
— Пока жива.
Зрение медленно прояснялось. Кысей лежал неподвижно, глаза закрыты, из уголка рта текла кровь, грудь не вздымалась. И на одно ужасное мгновение мне почудилось, что он мертв…
— Еще жив.
Я подползла к нему, подняла тяжелую голову, уложила себе на колени, прижала ладонь к груди. Целую вечность не было слышно ничего. А потом донесся удар сердца. Слабый, затухающий. Мир рассыпался соляной пургой, терял цвета, заглушал звуки, умирал вместе с моим Цветочком… Искра стояла передо мной, серая тень в лунном свете. Соль в ее основе пребывала в постоянном движении, вспыхивая и осыпаясь на пол грязными кучками. Сытая дрянь!
— Наелась? — прохрипела я. — Что ты с ним сделала?
— Он хотел тебя убить.
Голос звучал у меня в голове, но уже не многоголосым шепотом, а вполне знакомыми интонациями. Моими собственными. И бесконечно чужими.
— Он мой. Излечи его! Верни мое.
— Нет.
— Что? — я повысила голос, чувствуя, как злое отчаяние выжигает мне нутро.
— Сначала убери не твое.
Серые мои-чужие глаза смотрели на мою обнаженную грудь. Я потрясенно наклонила голову и поняла, что было причиной адской боли. Символ. О господи!.. Ну когда же этот злыдень успел засунуть его обратно?.. Я прижала голову Кысея к своей горящей бесконечности, раскачиваясь от невыносимой муки. Крик застыл у меня в горле, кровь заледенела в жилах. Мысли метались и бились, словно замерзающие стрекозы в соляном буране. И только глубоко внутри клокотал вулкан бешенства. Время остекленело.
— Верни его! Верни, сука! Или я!.. Я!.. — мысленно орала я.
Искра зашуршала и исчезла. Но ее-мой голос продолжал звучать у меня в голове:
— Твоя память имеет пределы. Ты их исчерпала. Выкинь его. Он занимает неоправданно много места.
— Пошла ты!.. — крик наконец сорвался с моих оцепеневших губ жалким хрипом. — Тварь… я сдохну!.. И ты останешься здесь гнить!.. Одна! Целую вечность!
Искра возникла рядом, мерцая и рассыпаясь беспорядочным шелестом слов:
— Ошибка. Не найдено. Шестая. Отказ. Источник. Не найден. Память переполнена. Поиск. Поиск. Поиск.
— Прекрати! — взвизгнула я, сжимая в объятиях умирающего Кысея.
— Поиск. Поиск. Поиск. Ищи. Ищи. Ищи. Сама. Сама. Сама.
Почему это случилось именно сейчас? Ведь я же его вспомнила! Как я вообще могла его забыть? Мой Цветочек!.. Что это за тварь такая? Кто она? Мара? Нет… У нее мои лица, мои голоса, мои тени… Я вижу собственную мару? Черный замерзающий омут памяти. Там были ответы. Я знала, что могу найти их там. Рухнуть и переступить тонкую ледяную грань небытия?.. Ужас сковал меня. Я могу не выбраться. Или потерять. Потерять мой Цветочек. Но если я забуду его… он хотя бы останется жив. Я бессильно всхлипнула, нашла руку Кысея, приложила его холодеющие пальцы к клятому символу бесконечности и нырнула.
— Да ты от скромности не умрешь… — смешок и подначивание. — Модель Искра Соль-Шесть-Хриз… В собственную честь решила назвать?
— А что? Имею право на маленький кусочек бессмертия! — лукавое подмигивание и фиолетовый сполох в черной гриве.
— Какого хрена ты творишь?!? — гневный шепот, срывающийся в крик.
— Просто ограничила доступ!
— И записала свое отражение? А если с тобой что-то случится? Ты понимаешь, что если оно вылезет за пределы, Совет Пяти тебя по головке не погладит!
— Совету давно пора понять, как им не хватает шестого… — серые равнодушные глаза, — или шестой.
— Это конец, — ужас обреченного. — Источники… уничтожены. Просто сумасшествие какое-то…
— К этому давно шло, — усталый кивок. — Сумма безумия есть величина постоянная и экспоненциально пропорциональная разуму. Чем больше знаешь, тем быстрее сходишь с ума. Энтропия растет и накапливается… Бум!
— Они все!.. Все… до единого… сошли с ума…
— До единого… Единый… А что, хорошее имя, — горький смешок. — Забавно возвращаться на круги своя. Ты когда-нибудь верил в бога? В некий высший разум?
— Да пошла ты!..
Я была здесь и там, сейчас и тогда. Реальность наслаивалась пластами, которые наезжали друг на друга, крошились в соль, скрежетали и ревели мириадами разумов. Осознание не укладывалось в голове. Как можно создать разум? Отражение себя? И не только себя? Искра… Искусственный разум… Кто ее создал? Кем они были? Богами? Или же демонами? Я взвыла и схватилась за виски, сжимаясь от боли в горящую пульсирующую точку, которая была всем и ничем одновременно. Последние крохи разума утекали, но я еще помнила, чье дыхание хотела вернуть. Кысей!
