Когда же Орден упустил момент? Или все началось задолго до сего дня? Тогда, в далеком 750 году, когда воягиня Хризолит встретилась с Искрой слишком рано? Да, наверное, все началось во время Вознесения… Миллионы золотых стрекоз сошли с ума вместе со спящим разумом и обрушились на людей. Почему? Если это кому и было известно, то все они уже давно мертвы и унесли эту тайну с собой в могилу. Знания — это сила, но большие знания — это страшная и опасная сила, с которой человеку в одиночку не справиться. Орден Пяти смог возродиться из пепелища Нежского собора, но Искру они безвозвратно потеряли. Впрочем, в мире нет ничего вечного, рано или поздно это должно было произойти. Но почему сейчас! Отец Георг сердито стукнул тростью по мостовой, и охрана, следующая позади него, почтительно остановилась. Почему проклятая Шестая встретилась на пути его мальчика? Почему светлый чистый юноша влюбился в нее, в это сосредоточие человеческих грехов и пороков? Почему отцы-основатели не придумали лучшего способа очищения мира от грехов? Господи Единый, лишь бы она и в самом деле забыла Кысея… Отец Георг добился вести переговоры и был уполномочен на любые уступки Шестой, но он знал, что никогда и ни за что не отдаст ей воспитанника…

Церковнику пришлось идти на поклон к отцу Васуарию, чтобы тот устроил аудиенцию с невестой императора. Казначея было не узнать. Помолодевший, с легкой безуминкой в глазах, он снисходительно приветствовал отца Георга, однако, услышав о полномочиях последнего, посерьезнел и перешел к делу.

— Я и так могу сказать вам ее требования. Признать решение церковного суда недействительным, восстановить ее в правах светлой вояжны, возвратить ей северные владения, ну и разумеется, благословить на венчание с императором.

Отец Георг устало кивнул.

— Орден Пяти пойдет на это, но у нас тоже есть условия.

— Какие?

— Я озвучу их светлой вояжне при личной встрече.

— Боюсь, что…

— Иначе договора не будет, — вздохнул старик. — И не надо со мной играть. Я не блефую. Если она не выполнит наши условия, то мы здесь все утонем в крови.

Отец Васуарий поджал губы, на неуловимое мгновение вернув себе свои лета, потом неохотно кивнул.

— Хорошо, я попытаюсь.

— Попытайтесь, попытайтесь… — пробормотал отец Георг, глядя в залитое солнцем окно.

Солнце успело скатиться за горизонт, когда старик шел по мрамору Паллавийского дворца и думал тяжелую думу. Тревожные предчувствия терзали отца Георга все сильнее. Он вспоминал все, что знал о той, кто называла себя Лидией Хризштайн, имея от рождения другое имя и проклятую судьбу. Она меняла имена и жила чужой жизнью. Может, поэтому ей удавалось так долго держаться? Кто столкнул ее с пути? Кысей? Символ, наполненный его верой, вдребезги разбил ее маски и заставил взглянуть на себя, отбросив иллюзии? Как он описывал тот неудачный обряд духовного спасения? «Ее разум… просто рассыпался. Осколками. Я не смог. Я пытался удержать, но это было все равно что пытаться объять бесконечность…» Его мальчик не ошибся. Она осознала себя Шестой, в том уже не было сомнений. А значит, теперь она должна стремиться к Источнику, безошибочно ведомая проклятием… Так почему же ее заботит бренная мирская власть?.. Что ей нужно? Почему все так неправильно?

Когда он вошел в кабинет, то его поразила… еда. Она была повсюду. Супница с горячим бульоном на столе, свиной копченый окорок, заливная осетрина, горка пирожков, тарелка фруктов, свежие ягоды в корзинках прямо на полу, двухярусный торт на стуле, бумажный пакет с рассыпавшимися жареными орешками в меду… И только потом отец Георг заметил хозяйку кабинета. Светлая вояжна стояла у окна, неподвижно замерев и сложив руки на груди. Старик откашлялся, привлекая к себе внимание. Шестая обернулась и взглянула на него. Кысей был прав. Она изменилась. В первое мгновение отцу Георгу показалось, что на него смотрит древняя старуха, повидавшая рождение мира и перерезавшая пуповину первому человеку. Рядом с ней старик почувствовал себя безусым юнцом, только что выбравшим путь служения Господу Единому. Наверное, все дело было в ее тусклых мертвых глазах… Но тут она сморгнула и равнодушно кивнула отцу Георгу. Наваждение исчезло.

— С чем пожаловали, ваша святость?

— Я уполномочен вести переговоры от Ордена Пяти, — осторожно начал старик.

— Мне это неинтересно.

Такого он не ожидал.

— Но… Вы же не хотите войны? Подумайте о…

— Поздно. Бессмысленно.

— Подумайте о вашем брате.

Она нахмурилась, в глазах что-то мелькнуло и тут же погасло. Шестая отвернулась.

— У меня нет брата.

— Пусть он вам не родной по крови, но я же помню, как вы беспокоились об Антоне… Этот мальчик вам дорог.

— Этот мальчик… — она вдруг усмехнулась, и у отца Георга кольнуло сердце острой жгущей болью. — Если бы не этот мальчик, вы бы тут вообще не сидели. Я бы сожгла этот клятый мир до тла.

— Но пожар еще не потушен. Вы же Шестая. Вы знаете, что с вами случится, если вы не войдете в Источник? Вы сгорите. И все, кто был с вами, тоже будут обречены, пораженные вашим безумием.

— Не надо мне угрожать, отец Георг.

— Я не угрожаю. Орден Пяти будет вынужден провести очищение. Этот город, спасенный страшной ценой, превратят в пепел. Уничтожат и вашего брата, где бы он ни прятался. Его найдут, как и всех тех, кто…

— И вашего щенка тоже? Кысея тоже уничтожат? — она откровенно забавлялась.

— Да, — выдохнул старик. — И его тоже. Как и меня.

Он прислонил палку к столу и, поморщившись от боли в спине, встал на колени перед Шестой. Она не шевельнулась, равнодушно глядя на него. Мертва!.. Неужели поздно? Переродилась? Или хуже?

— Я прошу вас, — глухо сказал церковник. — Любые ваши требования будут выполнены, если вы согласитесь войти в Источник. Назовите их.

— Я хочу… Единого, — ухмыльнулась она.

— Что?

Ее лицо исказила ярость, нечеловеческая, как будто сотня демонов разом воплотилась в ней. Окна глухо задребезжали. Голос грохотал.

— Я хочу этого клятого бога, которого нет! Нет и никогда не было!

Отец Георг схватился за сердце, воздуха вдруг стало остро не доставать. Фигура Шестой ушла куда-то в сторону, в глазах у старика потемнело.

Он умер. Но открыть глаза пришлось. Он лежал на диванчике все в том же кабинете, а над ним стояла светлая вояжна и невозмутимо грызла яблоко. Оно было зеленое, неспелое, по запаху и виду кислющее, аж скулы сводило. Но Шестая, казалось, не чувствовала вкуса.

— Очухались, ваша святость?

— Я умер?

Она утвердительно кивнула и рукой с недогрызенным яблоком махнула куда-то в сторону. Брызги полетели на отца Георга. Он скосил глаза и попытался повернуть голову, но увидел лишь алое сияние, идущее откуда-то сбоку.

— Вы ее потеряли, а я нашла, — пояснила она. — Искра. Нашла и зарядила сердцами господних псов. Вот смеху-то, да? Ха-ха.

Старик вздрогнул, на секунду поверив, что Искра в самом деле нашлась. Но нет, механически смеющаяся безумица всего лишь указывала на сияющий рубин громадной величины. Это не Искра. Отец Георг заставил себя сесть. Сердце не болело, билось ровно и спокойно, спина больше не ныла, суставы не хрустели при каждом движении. Чудо или колдовство?

— Что произошло? — спросил он, уже догадываясь, каким будет ответ. — Зачем вы меня спасли?

В глазах Шестой появился слабый огонек любопытства, как будто скучающему мальчишке предложили новую забаву — поотрывать крылышки мухам и понаблюдать, как те будут беспомощно ползать.

— Вы напомнили мне, что не выполненным осталось одно обещание, — ответила она.

— Какое?

— Уничтожить Орден Пяти.

— Зачем?

— Вот я сижу и думаю, зачем? Зачем оно мне, если вас и вашего бога все равно нет? Но… — она пожала плечами. — Наверное, сила привычки. Или непротиворечивость системы. Если вас нет, то система должна устранить противоречия и доказать самое себя. Хотя тогда я перестану существовать. Круг замкнется. Нет, зачем… Если все и так опровергается? Я выполню обещание.