— Нет! Скажи ему! Пусть не смотрит!

Она что-то невразумительно промычала, слишком увлеченная занятием, которое уносило меня все дальше от реальности… Но я нашел в себе силы и перехватил ее за косы. Отчаянно хотелось прижать ее голову и погрузиться еще глубже, но малахольная мара вопила, словно курица недорезанная, закатывала глаза и потрясала кулаками. Поэтому я рывком развернул Хриз к Рыбальски:

— Говори! — прорычал я. — Скажи ему!

— Слушай, ты что, псих?

— Да, я псих! — сорвался я на крик. — Я сумасшедший колдун! Я вижу мар! Мертвых!

— Тише, тише… — испугалась она. — Не надо так нервничать, у всех свои недостатки. Кому там что говорить?

Я все еще держал ее за волосы, но заставить себя отпустить так и не мог. Словно те ужасы в Источнике намертво вбили в меня эту привычку — не отпускать. Что бы ни произошло, не отпускать. Вот и сейчас… Я должен был ее отпустить, обидеть, прогнать. Должен был — и не мог. Потом… Я избавлюсь от нее потом. Но сейчас… этой ночью она будет моей.

— Скажи своему папочке, чтобы он не подглядывал. Говори!

— Мда… Я сразу поняла, что ты извращенец, — вздохнула она, и ее горячее дыхание обожгло мне кожу. — Но куда деваться бедной обесчещенной девушке, которую брат выгнал из дома и отдал в лапы похотливого…

— Говори! — взвыл я, чувствуя, что еще немного, и позорно кончу в пустоту.

— Папочка! Не волнуйся, со мной все хорошо, — нарочито детским голоском пропищала она. — Это мой жених. Он обещал жениться на мне, поэтому сегодня уходи… Не подглядывай, это некрасиво!

И помотала пальчиком в воздухе, аккурат перед лицом отшатнувшейся мары. На секунду я даже заподозрил, что Хриз меня разыгрывает и прекрасно видит Рыбальски, но… Думать трезво уже больше не было сил. Я рывком вздернул ее с колен, затащил в спальню и захлопнул дверь перед носом растерянной мары.

Дальше все было словно в похотливом угаре. Я сорвался с цепи, отбросил весь стыд, превратился в животное. Хриз стала для меня всем миром, который я завоевывал, грабил, насиловал, чтобы завтра великодушно отдать… Но это будет завтра. Завтра.

Я терялся в блаженстве ее горячего рта, ее жадного лона, ее хрупкого тела, которое истязал и наполнял собой без остатка. Двигаясь в раскаленном мареве желания от одного пика наслаждения к другому, когда одно только прикосновение к ее коже заставляет рычать и сходить с ума, я ненавидел себя за то, что делаю. И то, что сделаю потом. Завтра.

Но сейчас мы сливались в Единого, становились чем-то большим, чем были порознь. Едины и Всемогущи. Я любил ее с самозабвением умирающего, пытающего вырвать жалкие крупицы жизни. Потому что когда она уйдет, исчезнет вместе с кораблем за линией горизонта, я умру. Зато она будет жить, свободная от тяжелой памяти прошлого и от меня. Я ее очищаю, взрываясь и распространяясь за пределы мироздания, побеждая и время, и смерть. Она — мой храм, где я святотатствую и священнодействую одновременно, и где каждая ласка и поцелуй становятся молитвой. И который я сожгу. Завтра.

Я ее переиграл. В первый… и в последний раз. Залюбил так, что она вырубилась сразу же, как только я с нее слез. Правда, напоследок ухитрилась уколоть, прошептав сонное:

— Я готовила тебе шоколад, да?..

Вспомнила… В ответ и моя память вспыхнула тягучей горечью этого напитка на губах, чтобы остаться там навсегда. Мне никогда не избавиться от шоколадного наваждения. В этот миг я возненавидел шоколад всей душой. Больше нельзя рисковать. Никакой близости.

За окном занимался рассвет, а меня пошатывало от нечеловеческой усталости. Шоколад. Если добавить туда сладкую наливку покрепче, вырубит ли он Хриз? Или от этой слабости она тоже излечилась в Источнике? Можно было проверить. Если бокал вина не свалит меня, то обязательно свалит ее.

Отец Георг всегда был ранней пташкой, поэтому я ничуть не удивился, обнаружив его в столовой. Велька заварил и принес ему крепкий чай, а еще наготовил целое блюдо кособоких и не очень пышных, но все равно аппетитных плюшек. В животе заурчало. Лучше б яичницу поджарил.

— Как Хриз? — спросил меня старик, понимающе улыбаясь.

Я устало потер царапины на шее и сел за стол.

— Спит, — коротко ответил я, жадно впиваясь в булочку. — Отец Георг, я своего решения не изменил. Но мне нужна ваша помощь.

Он удивленно вскинул бровь.

— Хм, я думал, ты…

— Нет.

— Но если…

— Нет.

— И все-таки…

— Нет! Никаких «если»! Я все решил. Когда братья когниматы смогут снарядить корабль в Дальний свет?

— Кысей, почему ты так упрямо хочешь принести себя в жертву? Я же видел, как ты смотрел на Хризоколу. Ты не сможешь без нее…

— А почему вы так усиленно пытаетесь от меня избавиться? — дерзко парировал я. — Или устраняете конкурента? Спите и видите себя в роли главы Ордена?

Он посмотрел на меня так, что мгновенно сделалось стыдно.

— Дурак ты… — вздохнул старик. — Упрямый дурак.

— Пусть так! — не отступал я. — Но я…

— Искра, — вдруг заговорил отец Георг совершенно другим тоном. — Она осталась в Соляном замке. Я намерен привезти ее на остров. Ну или остров к ней. Еще понадобится экспедиция в Холодный край, где есть синий лед, чтобы восстановить Источник.

— Это все хорошо, но…

— Ты готов отправиться в Холодный край? В кругосветное путешествие? За три океана, вокруг всей земли, на полюс холода, морским путем, ибо не изобрели мы еще другой?

При мысли о морском путешествии меня затошнило, и булочка попросилась обратно.

— Я…

— Не готов, — удовлетворенно констатировал отец Георг, любуясь нежным оттенком зелени на моем лице. — Хорошо. Тогда, быть может, ты знаешь, как извлечь Искру из Соляного замка?

Я смотрел на него. Он издевался. Откровенно издевался надо мной.

— Ну что ты молчишь? Не знаешь?

Я медленно покачал головой.

— Не слышу.

— Нет, не знаю.

— Хорошо. Тогда ты наверняка знаешь, как отстроить Нежский собор, да?

— Да! Я его видел.

— У тебя есть чертежи? Ты разбираешься в архитектуре или строительстве?

— Отец Георг, это уже не смешно!..

— Не смешно, — покладисто согласился старик. — Не смешно будет, если человек, абсолютно не разбирающийся в строительстве, возьмется за постройку храма. Совсем не смешно.

— Вы передергиваете!

— Нисколько.

— Но…

— Кысей, а что ты скажешь великому князю? Как собираешься его убеждать? Война на носу. Ты дипломат?

— Нет! Но я придумаю!..

— Ты сделаешь только хуже, потому что слишком прямолинеен и неуступчив.

— У меня есть!.. — я осекся.

Мары Рыбальски с ценными пророчествами у меня тоже не было. Джеймс куда-то исчез, возможно, до сих пор дуется за то, что я сделал с его «сыночком».

— Вы хотите сказать, что я бесполезен?

— Я хочу сказать, что ты больше нужен Хризоколе, чем здесь. И особенно ты нужен туземцам Дальнего света, которые…

— Да не съест она их!..

— … которые верят в других богов, Кысей. Ты сможешь привести их к свету и обратить в нашу веру, построить храм во славу Единого там, в Дальнем свете. Избежать религиозных войн, которыми переболели наши предки на заре своего взросления. А может, потом ты решишь построить еще лечебницу-приют для сирых умом. Вот тогда и пригодятся твои знания по душеведению.

— Я просто хочу, чтобы Хриз жила. А я… я собой больше не владею. Синий пятикнижник, тот, что украл Искру, его безумие… тоже стало моим. Как и безумие Хриз. Я вижу мар. Мертвых людей. Однажды я могу… просто убить… придушить ее… или задеть колдовством… или просто случайно вернуть ей все… И тогда она опять станет безумной. Нет, ей лучше быть подальше от меня.

Наставник долго молчал, а я ел. Съел все булочки, а потом с ужасом подумал, что надо бы взвеситься. Вдруг я теперь тоже теряю тень и худею?

— Забавно, как изменилось проклятие… — пробормотал старик. — Неужели равновесие недостижимо?..