Я выдохся и замолчал, невидяще уставившись в огонь. За окном дождь уже не моросил, а лил сплошной стеной. Потемнело. Ныла голова в предчувствии еще одной грозы.

— Знаешь, Кысей, ты прав относительно Искры, возможно, правильно догадался и про перерождение. Но ты не прав в другом.

— В чем?

— В том, что собираешься принести себя в жертву.

Громкий требовательный стук в парадную дверь не дал мне возможности возразить. Старик второй день маялся болями в суставах, поэтому я вместо него встал и направился к двери. Обитель ордена когниматов вынужденно приютила нас, но вскоре братья из хозяев превратились в бесправных постояльцев. Орден Шестой в моем лице доказал свое право на власть посредством страшных чудес на море, о которых уже пошла молва. А еще одно предупреждение, тоже сделанное мною, спасло нашу флотилию от ловушки в Окорчемском проливе. Джеймс Рыбальски, пусть и давно мертвый, выбалтывал мне ценные сведения, а я прикрывался чудесами и творил синее колдовство. Чудовище…

Бывшее чудовище стояло на пороге, промокшее до нитки. И взгляд ее серых ледяных глаз не предвещал ничего хорошего.

— Ну здравствуй, женишок. Сбежать надумал?

Хотелось закрыть глаза, даже зажмуриться, чтобы она исчезла, растворилась в пелене дождя вместе с наваждением. Ей нельзя находиться рядом со мной. Словно почуяв мое малодушное желание захлопнуть дверь у нее перед носом, она ловко всунула ногу в дверной проем и толкнула меня в грудь.

— Учти, я хочу пышную свадьбу!

— Я не… — промямлил я.

Хриз уже отодвинула меня в сторону и, задев бедром, прошла вглубь дома, безошибочно направляясь в гостиную к теплу камина и оставляя после себя мокрые следы. Я запоздало зажмурился и помотал головой. Рыбальски все зудел над ухом:

— Где же мой сыночек? Лука, малыш, ты где?..

Не выдержав, я огрызнулся на мару:

— Вон твой сыночек, в гостиную потопал! В доченьку превратился и теперь замуж за меня рвется!..

Рыбальски запнулся на полуслове, вытаращив глаза и открыв рот, потом ринулся за Хриз. Я захлопнул дверь с такой силой, что с потолка посыпалась побелка.

— Как мило, что вы заглянули на огонек, — отец Георг невозмутимо завел светскую беседу.

— Как мило, что вам мило, — раздраженно передразнила старика Хриз, подвигая кресло поближе к камину и распуская волосы, чтобы подсушить их. — Когда свадьбу играть будем?

Я смотрел на ее белоснежные гриву, хрупкие плечи, открытые в платье по местной моде, пульсирующую голубую жилку на шее, нежную кожу… Хриз еще что-то говорила, но я не слышал, оглушенный стуком собственного сердца, только смотрел, как шевелятся эти полные чувственные губы, и думал о срамном… О том, как намотаю ее локоны на кулак, как сорву это мокрое платье с ее тела, как отымею ее самым непотребным образом… каким горячим будет ее рот…

— Ау! — ее голос донесся до меня сквозь пелену безумия.

— Кысей, я сказал, — улыбнулся мне отец Георг, — что готов обвенчать вас хоть сейчас…

— Что? — ужаснулся я, словно меня окатили холодной водой. — Нет. Я не могу…

— То есть как это «нет»? — угрожающе привстала Хриз с кресла. — Ты обещал!

— Не смей отказывать моему мальчику! — взвизгнул Рыбальски. — Женись!

— Я…

— Что ты мямлишь! Быстро женись!

— Иначе вызову на дуэль! — хорохорился Рыбальски, хватаясь за кочергу.

— Кстати, в кабинете… в моем столе лежат… — наставник махнул, указывая направление. — Обручальные кольца твоих родителей… Все это время их хранил, а вот сейчас… пригодятся.

У меня горло перехватило от такой подлости. Как он мог!..

— Я схожу за ними, — тут же вызвалась Хриз.

— Ключ в моем… — старик не успел договорить, как она уже скрылась за дверью.

Очевидно, ей ключ не требовался, и так взломает. Рыбальски смахнул слезу умиления и поспешил вслед за великовозрастным дитятком.

— Что вы делаете?!? — взорвался я.

После ее ухода в голове как-то прояснилось, я почти пришел в себя.

— Это ты что делаешь со своей жизнью? — рассердился старик. — Ты о Хриз подумал? Ты же вытащил ее из небытия! У нее ничего и никого нет, а теперь ты бросаешь ее на произвол судьбы.

— Ой, вот только не надо мне тут на жалость давить! Нашли кого жалеть! Уж такая, как Хриз, нигде не пропадет.

— Она-то не пропадет. А вот о других ты подумал? Ты учти, память она может и потеряла, но характер остался прежним. Душонка все та же, паскудная, пакостная. Отправлять ее одну в Дальний свет, к бедным простодушным аборигенам — это все ж все равно что лису в курятник запустить. Кысей, нельзя быть таким эгоистом.

Я онемел от возмущения. Это было настолько не похоже на наставника, что мне на мгновение показалось, что я сошел с ума… Хотя, о чем я? Я же и так уже… Так может мне это все кажется, а?

Тем временем вернулась раздосадованная Хриз.

— Я все перерыла, — заявила она. — Колец не нашла.

— Ах да… я запамятовал, старый дурак, — фальшиво покаялся отец Георг. — Должно быть, оставил их в Виндене.

Она недобро прищурилась.

— Сговорились? Я никуда не уйду. Вы от меня так просто не избавитесь.

— Я найду тебе экипаж и отправлю домой, — отмер я.

— Нет у меня дома!

— Тебя ждет брат.

— Он выгнал меня!

— Что? Зачем ты врешь?..

— И вообще!.. Обещал жениться, а теперь в кусты?

— Я не могу, — твердо заявил я. — Я безумен и опасен.

— Пфф!.. А я беременна!

— И поэтому тебе лучше… Что-о?

Рыбальски схватился за сердце и рухнул в кресло. Отец Георг невозмутимо потягивал остывший чай, скрывая усмешку.

— Что ты несешь? Три дня прошло с момента предполагаемого зачатия, а ты уже знаешь, что беременна?

— Женщины всегда знают о таких вещах, — невозмутимо стояла она на своем. — Учти. Откажешься или попытаешься сбежать — ославлю на весь мир! Обокрал, обесчестил, обрюхатил и бросил!

Я прикрыл глаза и мысленно сосчитал до десяти. Раньше мне это помогало. Сейчас — не очень.

— Уже поздно, да и погода плохая, — раздался голос отца Георга. — Поэтому никто никуда не идет. Утро вечера мудренее. Предлагаю отправиться спать, а завтра на свежую голову мы поговорим и все решим.

— Хорошо, — покладисто согласилась Хриз. — Пошли спать.

И взяла меня под руку.

Я должен был выставить ее вон, пусть под дождь, но промокнуть для нее было лучше, чем быть со мной… Но ее платье так и не просохло. Оно облепило хрупкую фигуру, очертило пышную грудь и дерзко торчащие соски, которые так и просили, чтобы их… Я загляделся на них и споткнулся, тогда Хриз недовольно дернула меня за руку, взяла под локоть и прижалась бедром. Демон! Жар ее кожи опалил меня через все слои одежды. Я уже не мог думать ни о чем, кроме того, как устроюсь у нее между ног и буду брать и брать!.. Но Рыбальски… Эта клятая мара! Или благословенная небесами мара?.. Он преградил дорогу в спальню и набычился:

— Только посмей сотворить с моим мальчиком ту гадость, что у тебя на уме!..

Похотливый дурман немного рассеялся, и я успел затормозить возле двери. Мара бесплотна, но врезаться в нее все равно не хотелось.

— Нет!

— Ну что ты как маленький… — проворковала Хриз, запуская руку под ремень моих брюк и подталкивая меня к двери. — Не надо стесняться… все равно же женишься.

Легко ей!.. А этот клятый Рыбальски…

— Он смотрит… — вырвалось у меня.

— Кто? — с придыханием спросила она, обвиваясь вокруг меня и ерзая так, что кровь закипала в венах. — Отец Георг решил попроказничать и подглядеть?

— Ты его не видишь… не помнишь… — под гневным взглядом мары я отцепил от себя Хриз. — Рыбальски! Он умер!

— Мертвые не могут нас видеть, — рассудительно возразила она и опять прижала меня к стене, скользнув на колени и ухитрившись одним движением стянуть с меня брюки.

Когда ее горячие влажные губы проложили дорожку из поцелуев еще ниже, до причинного места, я зажмурился и замотал головой.