А пока Совет сообразит и сможет связаться со мной, я успею закончить всё намеченное в Балии.
Линн не стала спрашивать ни о чем, и расторгнув контракты с наемниками, смело шагнула со мной в портал. Она не видела с каким предвкушением скалятся эти «достойные мужчины».
Да, да. Прощаясь она так и сказала, что была рада познакомится и пообщаться с «достойными и прекрасными» во всех смыслах представителями Гильдии. Не стал её разубеждать, ведь мы и правда вели себя в её присутствии достойно. Не всем выпала такая честь видеть нас только с хорошей стороны, особенно во время похода.
В Балии нас уже встречали. А не далеко от портала был разбит лагерь, к которому мы сразу же направились.
— Не боишься связывать свою жизнь с ведьмой, Бартрейн? — Старый ар Рраими, как всегда, был не сдержан в словах и вместо обычного приветствия начал с неудобных вопросов. Немного напрягшаяся Линн подтвердила и слова учителя, и мои собственные догадки — она и вправду была ведьмой.
Не удивительно. Несси не стала бы называть сестрой магиану или человечку, а Маришша не приняла бы во внимание чувства и желания женщины любой другой расы, и это без вариантов. Только с сестрой по силе и дару эти две женщины считали достойными их усилий и потраченного времени. Единственным исключением для Маришши стала Аркадия, но это было больше пятнадцати лет назад.
— Не боюсь, учитель. Все в силе? Нам никто не помешает?
— Не помешает, но мне придется исправить несколько ошибок, которые допустила моя дочь. Это не займет много времени и с этим справятся мои ученики, а мы пока поговорим.
Я волновался за Линн, пока она не появилась в шатре у старого пройдохи. Боялся, что она воспримет прямоту и честность орков за наглость или желание оскорбить и обидеть. Да, орки славились своей прямотой, граничащей с откровенной наглостью и хамством. Но такими они были: честными и открытыми для тех, кого приняли, и хитрыми и изворотливыми с теми, кто не достоин уважения.
Но Линн была спокойной и удовлетворенной, я бы сказал, что умиротворенной.
— Просто разорвали связь с судьбой и жизнью прежней хозяйки тела. Моя дочь их привязала друг к другу, а это ничем хорошим не закончилось бы, — ар Рраими ответил на мой невысказанный вопрос и обратился уже к Линн. — Тебе, девочка, больше ничего не грозит. Иногда будут сниться сны о твоей прежней жизни, но ты ведьма и это нормально. Поживешь в степи пару месяцев и окончательно все изменится. А вот искалеченную магию лечить придется долго, и лучшим местом для этого будет мир похожий на твой родной. Попробуйте перейти в Таррако.
Несколько часов прошли за подготовкой ритуала. Я не стал спрашивать у Линн согласия на него, чувствовал её готовность принять меня и идти до конца. Единственное, что волновало меня, окажутся ли мои догадки верными и не проявится ли печать изгнанника сразу после соединения с любимой. Но учитель успокоил меня, задав вопрос:
— Неужели ты веришь, что ваши законы действуют на земле орков? — Я верил в обратное. Но ведь в Балии жили маги и люди, было отделении Гильдии, и я не исключал возможность собственной ошибки. Не хотелось обрекать любимую женщину на жизнь рядом с изгоем.
Пятеро учеников ар Рраими начали обряд, когда Мракеш покинул небо и над степью загорелись первые звезды. Линн нервно сжимала мою руку, и я понимал её — всех деталей предстоящего ритуала ей никто не рассказал, иначе она бы билась в панике и могла не согласиться на его проведение.
Я сам протянул ей бокал с зельем, от которого лишь пригубил. Мне сейчас, как никогда, нужна концентрация и собранность, поэтому дурманить голову зельями не стал Уже когда ритуал входил в завершающую стадию, почувствовал, как содрогается земля под копытами лошадей.
Повелитель степей и муж Ранессии опоздал и уже ничем не мог нам помешать.
* * *
— Барт, — Линн выдохнула мне губы хриплый стон, заставляя меня вздрогнуть. Когда женщина произносит твоё имя вот так — хрипло, едва слышно, на выдохе — она может рассчитывать на полную капитуляцию с твоей стороны.
И становится уже не важно, что эта ночь навеки свяжет тебя с ней, что на выходе из шатра тебя могут ждать желающие твоей смерти, что Повелитель степей завтра может выставить на бой против тебя самого сильного воина, чтобы сделать вдовой эту женщину, что, если выживешь — тебе придется всю оставшуюся жизнь оглядываться и прикрывать спину.
Неважным становиться всё кроме этой женщины. Ты встретишь любую опасность со счастливой улыбкой на губах.
Мои руки уже расстегнули последний крючок на её белье и расплетали растрепанную косу. Волосы пепельной волной обняли её плечи и сыпали искрами силы вокруг нас.
Мракеш, как же она прекрасна!
Линн обняла меня за плечи, полностью сдаваясь под напором моих губ. Я застонал, не в силах больше сдерживаться, и приподнял её над землей. Маленькие ладони прошлись по моим плечам, опустились на грудь едва касаясь, но каждое прикосновение обжигало сквозь ткань рубашки.
Мало. Как же мне мало этих прикосновений. Хотелось почувствовать её руки на коже. Я рванул с себя рубашку. Она треснула, и отбросил от себя обрывки. Мешают.
Линн тихонько хныкнула мне в губы и расстегнула на мне штаны, стянула их. Я опустил любимую на шкуры в центре шатра.
Боги, я не в силах оторваться от неё, разжать объятья, даже если сейчас все орки племени ворвутся и потребуют остановить обряд.
Мои руки блуждали по её телу: приподнимали полную высокую грудь, теребили крупные розовые соски, оглаживали крутые бедра, проходились по тонким изящным щиколоткам.
Какая нежная, бархатная кожа.
Мало. Мне этого мало.
Я не отрывал взгляд от Линн — глаза в глаза. Не отпуская её ни на одно мгновение, не давая закрыть их.
За стенами шатра обряд вступил в завершающую фазу: шаман закончил камлание и послышался размеренный стук в барабаны. Гулкие первые удары ладоней по коже заставили остановиться на мгновение сердце, а потом снова забиться, но уже в древнем ритме, задаваемом невидимыми музыкантами.
Еще одним поцелуем я заставил исчезнуть страх, которым ощутимо повеяло от Линн при первых ударах барабанов. Её эмоции я чувствовал, как свои — настолько сильно она открылась и доверилась.
Ритм барабанов наращивал темп, закручивая все эмоции в тугую спираль, натягивая между нашими сердцами и душами пока еще тонкую нить, заставляя течь кровь быстрее. Желание пронеслось по венам огненным потоком, стирая мысли, оголяя нервы, превращая нас в пылающие факелы.
Удар барабана. Нить крепнет и становится неразрывной.
Удар барабана. Удар сердца. Один на двоих.
Удар барабана. Удар желания в пах.
Я сосал, лизал, прикусывал её соски. Ласкал губами тонкую кожу на шее.
Запах её желания дразнил обоняние и разрывал мозг. Я дотронулся до набухших складочек, и меня затрясло. Линн выгнулась навстречу моим пальцам, подалась вперед, потерлась о ласкавшую её ладонь. А потом обхватила мой член, погладила головку и задвигала рукой.
Вверх. Вниз. Снова. И снова.
Сильно. Нежно. Невыносимо.
Янира, как же тяжело сдержать себя, не поддаться искушению, не ворваться в неё раньше времени.
Ввел в неё один палец и зашипел сквозь зубы.
Горячая, влажная, тесная.
— Барт, — еще один хриплый стон.
Не выдержу, точно сорвусь. Барабаны замолчали одновременно. Остался последний удар, надо дождаться его.
Я отстранил от себя руку любимой, раздвинул коленом её бедра, провёл головкой между складок и вошел в неё одним движением бёдер. В этот момент все барабаны грянули одним мощным ударом.
Крепко обхватил за плечи, спеленав Линн своими объятьями, не давая опомниться и воспротивиться тому, что произойдет дальше. Пусть на неё ещё действовало зелье и дым сожженных в костре трав, но рисковать я не хотел.
Почти невозможно сдерживаться и не поддаваться желанию двигаться.
Полог отодвинули и в шатер вошли шаман и Повелитель — они стали свидетелями свершившегося брака. Последний гневно сверкнул на меня глазами, а шаман бесстрастно произнёс:
