Дальше шла обычная процедура представления, объяснения сложившейся ситуации, но я уже практически ничего не слушала. Периодически поглядывала на Арсения Петровича, на его поджатые губы и сосредоточенное лицо, и думала, помнит ли он о нашей встрече. Он обвел нас всех взглядом, когда представляли меня, медленно кивнул, на мгновение задержал на мне взгляд, не дольше, чем на других. Я попыталась расслабиться и улыбнуться, когда произносили мое имя и занимаемую должность, но так и не смогла, еле сдерживая челюсти, чтобы зубы не начали стучать. Наверное, у меня был очень загнаный вид, потому что даже Наталья Ивановна начала коситься на меня. Чего уж удивляться, что Арсений Петрович так же периодически возвращал свое внимание ко мне, но ничего не говорил, а по его виду я не могла определить, что он думает. Я мысленно себя успокаивала, все же мы на работе, а не на официальном приеме, чтобы улыбаться. Ничего страшного не произошло. Представление коллег продолжалось, и новый шеф на меня больше не смотрел. Я попыталась взять себя в руки. Мало ли, как бывает. Может быть, он спутал меня с кем-то. И, возможно, даже не рассмотрел. Наша встреча длилась мгновение, и он меня даже не запомнил — пыталась убедить я себя. Но я же запомнила и узнала. И он мог. Мог, только зачем ему это. Это же у меня проблемы с психикой. Я очень-очень надеялась, что он меня не узнал. Еще не хватало мне, чтобы на работе оживали мои кошмары.

Если бы не встреча в тот же день с Константином, если бы Костя тоже не назвал меня Мариной, то я бы с легкостью списала все на случайность и забыла. Но теперь червячок сомнения грыз мою душу, не давая расслабиться и заставляя перебирать варианты, настороженно наблюдая за Арсением. Если все же он меня не перепутал, то кто он? Я еще даже не успела узнать о Косте, и о Марине. И если Костя вызывал во мне чувство спокойствия и веры в лучшее, то Арсений Петрович настораживал, и внутри начинала разливаться тревога, мне хотелось бежать без оглядки, куда глаза глядят. И имя-то какое — Арсений, слишком мягкое для его сурового внешнего вида. Нет, он не был страшным или отталкивающим, вполне приятной наружности, чисто выбритый, приятные черты лица, дорогой костюм, светлая рубашка была видна из-под пиджака, строгий галстук, широкий разворот прямой спины. Весь такой аккуратный. Но этот пронизывающий взгляд черный очей, поджатые губы и поза хищника, который всегда готов к прыжку — это пугало.

Он казался опасным. Опасным для нашего филиала, сотрудники которого напряженно сидели, боясь поднять глаза на нового шефа и судорожно прикидывая в уме, чем каждому из них грозит появления инспекции. Опасным для нашего шефа, который с тоской поглядывал на нас и дрожащими руками теребил полы своего пиджака. И опасным для меня лично, даже если он меня не запомнил, и наша встреча была случайной, он будоражил во мне тревогу и беспокойство, и ставил под сомнение мою работу на этой фирме. А мне платить за съемное жилье нужно, да и здесь я заслужила определенное уважение, и менять работу сейчас в мои планы не входило совершенно.

Наш шеф, или уже, наверное, более правильно называть его бывший шеф, стоя рядом с Арсением, весь сник и мысленно оценивал масштабы своих грядущих неприятностей. Арсений был немногословен, он даже не пытался вдаваться в какие-либо подробные объяснения. И даже не спросил, есть ли у кого-либо вопросы. Хотя, судя по всеобщему настроению, вопросов, даже если они имелись, задавать никто не собирался.

На меня новый шеф так больше и не взглянул, и к концу совещания я уже практически пришла в себя и лелеяла мечту, что я большая выдумщица, никто меня не узнал, и даже узнавать-то и нечего. Все ерунда. Меня отпустило и даже немного поднялось настроение, на сколько оно вообще могло подняться в сложившейся ситуации.

На следующий день я снова опоздала. Да я всегда была пунктуальной и за все время моей работы в этой компании, а это целых пять лет, ни разу не опаздывала. Вчера и сегодня были исключительно невезучие дни. Неделя с самого начала не задалась. Да, то мои кошмары спать мне не дают, то теперь так сплю, что проснуться не могу, и Лизка уже который день дома не ночует. Даже разбудить меня вовремя некому.

Наталья Ивановна, пока я впопыхах включала компьютер и разбирала принесенные на подпись договора, ходила кругами по кабинету и причитала:

— Ирин, ну ты даешь, ты чем думаешь, когда опаздываешь в такие времена. Да кто же знает, что у этого нового шефа на уме. Может быть, ему только повод дай, чтобы всех нас уволить…

Мне нечего было ответить, и Наталья Ивановка, конечно, права. Я и сама себя уже пилила вовсю. Вот как я могла? Причем, когда просыпаешься, смотришь на часы и понимаешь, что ты уже безнадежно опоздала, то и сделать ничего уже не можешь с этим, и чувствуешь себя уже практически самоубийцей.

— Ильева, он уже, кстати, вызывал тебя….

Меня сразу же бросило в холодный пот. Начинается. Бумажки снова рассыпались по моему столу, а руки опустились.

— Меня? Зачем? Из-за опоздания? — измученным голосом пробормотала я. Мне снова стало ужасно страшно, вдруг он все же меня вспомнил и…. Я даже не могла придумать, что означает это и… Но паника захлестывала. Уж лучше бы меня за опоздания отругали. Хотя в таком случае возникает опасность попасть в немилость, а так и до увольнения недалеко. С любой стороны ужасно.

— Зачем-зачем? Отчеты ему какие-то нужны, работает. Он, когда звонил, еще не знал, что ты опаздываешь, — начальница перевела взгляд на меня. — Ты что, Ильева, тебе плохо? Смотри, ты белая как полотно стала.

Я отрицательно помахала головой и пошла навстречу неприятностям. Нет смысла оттягивать неизбежное. В приемной у нового шефа сидела все та же старая секретарша Надя. То есть сама-то Надежда была очень даже молодой, но работала ещё при нашем бывшем шефе. Похоже, этот Арсений Петрович, кроме себя, больше никаких кадровых перестановок не сделал. Я подошла к ней и полушепотом спросила:

— Вызывал?

Надя потянулась ко мне и словно по секрету начала шептать в ответ:

— Вызывал — вызывал. Сейчас доложу о тебе. Я так рада, так рада, такой у нас теперь шеф интересный, — она многозначительно повела глазами. — Такой представительный! То ли наш Борис Сергеевич, что с ним ловить, и возраст, и внешность не супер, и поговорить не о чем. А Арсений такой милашка! — она умышленно опустила отчество и, похоже, уже парила в облаках, представляя, как будет соблазнять нового шефа. — Представляешь, сколько стоят одни его часы?

Меня от этой мысли все похолодело внутри. Я, конечно, знала, что у некоторых людей отсутствует чувство самосохранения, но вот чтобы настолько не чувствовать опасности. Ага, тоже мне, нашла интересного и представительного.

И тут этот «милашка» открыл дверь своего кабинета, метнул на нас совсем не милый взгляд, которым можно было бы убить:

— Ильева, заходи, — от его низкого знакомого голоса я что-то опять начала волноваться. Быстро убрала руки за спину, чтобы не было видно, как они дрожат. Но вроде бы мой ночной кошмар никак себя не проявлял. Никоим образом не давал понять, что мы уже встречались. Я про себя твердила, как молитву, что я просто фантазерка?

Я прошла в кабинет, присела на стул около стола. Он практически на меня не смотрел, и мне стало легче дышать. Разложил бумаги на столе, что-то перебирал, записывал. Я сначала напряженно ждала, потом немного расслабилась. И тут он поднял на меня взгляд, словно почувствовав изменение моего состояния:

— Мне нужны отчеты за второй и третий квартал, — и начал разглядывать мое лицо. А мне сразу же стало не по себе, но пришлось кивнуть:

— Хорошо. Я все сделаю.

Он сухо продолжил, все так же изучая меня:

— Сегодня.

— Сегодня? Но… Я до пяти не успею, — я растерянно моргала.

Арсений невозмутимо продолжил:

— Ничего страшного, я подожду. Как сделаешь — приноси.

Я попробовала вновь возразить:

— Но….

Он не дал мне продолжить: