И вот на дорожке я увидела его. Чего мне стоило удержаться на месте, а не броситься ему на встречу. Князь Арсен Лобковиц. Он улыбался. Поравнявшись с нами, он поклонился в приветственном жесте. И не спеша пошел рядом снами, ведя непринужденную светскую беседу.

— Сегодня необычайно солнечный день, не правда ли? — Он всеми силами старался придать голосу незаинтересованный тон и показную обычную вежливость, хотя я знала, что он, как и я, мечтает поскорее сбежать от надоевших наблюдателей и побыть со мной хоть немножко наедине. Почему-то в доме моих родственников все были абсолютно против моего знакомства с чешским князем. Все приглашения на балы и приемы, на которых, возможно, мог бы присутствовать Арсен, для меня отменялись, то есть самые престижные места оказались для меня под запретом. Но вот князь почему-то всегда появлялся там, где его совершенно не ждали. В нашем доме постоянно ссылались на чью-либо болезнь, чтобы вежливо отказать в приеме «дорогого гостя». Лукас был постоянно злым и раздраженным. И я не совсем понимала, почему все так происходит. Если цель — выдать меня удачно замуж, а именно для этого мы прибыли в столицу, — то князь подходил для этого более, чем на сто процентов. Он был и богат, и знатен. И мне нравился, что лично для меня было самым важным.

Нас с Арсеном тянуло друг к другу с непреодолимой силой, и уже никто не мог помешать возникшему сильному чувству между нами, хотя нам и приходилось постараться, чтобы встретиться, преодолевая многочисленные препятствия, что выстраивали на нашем пути.

Вот и сегодня, мне пришлось с большой неохотой согласиться на прогулку в парке, а до этого несколько раз упомянуть о том, как я не люблю дневные прогулки на свежем воздухе, что было, естественно, ложью. Но зато я здесь, и мы «случайно» встретились с князем. Мои щеки залились румянцем, а в районе груди разливалось счастье. Как же я рада его видеть, и как тяжело скрывать это от окружающих. Моя сопровождающая приходилась мне какой-то дальней родственницей по отцу и считала своим долгом приглядывать за мной. Она была уже довольно преклонного возраста и довольно пышных размеров, она медленно перемещалась, то и дело поправляя свой парик.

Князь незаметно направлял нашу троицу в дальнюю, более заросшую и менее людимую, часть парка. Я не знаю, как он это делал, но дама совершенно не возражала, очарованно глядя на мужчину. Затем князь галантно помог женщине присесть на лавочку, поддерживая ее за локоток, а дальше быстро прислонил свою руку к ее лбу, и женщина прикрыла глаза и близлежащие окрестности огласили громовые раскаты храпа.

Я, все ещё не веря, что свободна, широко раскрытыми глазами рассматривала эту мирную картину, искренне восхищаясь Арсеном. Он же, не теряя времени, потянул меня за руку, быстро увлекая за собой в небольшую чащу. Затем, когда мы скрылись с любопытных глаз, он остановился и сразу же приник к моим губам. Он целовал меня жадно, страстно, сминая мои губы и сильнее прижимая к себе. Чувствовалось, как сильно он скучал. Мои ноги стали ватными, и если бы не широкий ствол дерева, к которому уже прижималось мое тело и сильные руки Арсена, которые меня поддерживали, то я непременно бы упала. Глаза мужчины помутнели от страсти, мои руки обвились вокруг его шеи, а его поползли вниз по моим бедрам. Все мое тело реагировало на этого мужчину, становясь гибким и податливым. Но тут князь резко отстранился от меня, а я разочарованно застонала:

— Прости, малышка, я так не могу, чувствую себя грязным совратителем, хотя и понимаю, что это только твоему телу семнадцать… Но ты так медленно просыпаешься после перерождения, что кажешься такой молоденькой, такой наивной, как ребенок. А я, тысячелетний спейшер.

И он снова уже более нежно поцеловал меня в губы. А я поняла, что я знаю, о чем он. Он и я — не люди, мы спейшеры. Я ещё до конца не понимаю, что это означает, действительно, воспоминания совершенно не желали возвращаться ко мне. Но знаю точно одно, спейшер — это тот, кто помнит. Но это ни коим образом не влияло на мое отношение к Арсену. Он был необходим мне как воздух.

— Не представляешь, чего стоит мне сдерживаться. Ты такая сладкая, такая искренняя, ты так подходишь мне, Мари. Я, кажется, люблю тебя до безумия.

— Тебе так только кажется? — я разочарованно надула свои губки, а он рассмеялся, сильнее прижимая меня к себе и покрывая поцелуями мою открытую грудь, нагло выпирающую над затянутым корсетом.

— Я люблю тебя, моя малышка, и нам, наверное, нужно пожениться…

Он смотрел на меня так серьезно, что я не выдержала и перестала дуться, целуя его в губы и обвивая его шею руками.

— Зачем? Разве для спейшеров свадьба имеет какое-либо значение?

Да, я мало еще, что помнила, но я прекрасно понимала, что никакая человеческая церемония не может иметь значения для того, кто живет более тысячи лет, а если и умирает, то просто перерождается в другом теле, не забывая о том, кем он был до этого.

— Да, для спейшеров совершенно не имеет значения. Но для тебя сейчас имеет. А я не хочу ждать, пока ты проснешься окончательно. Я просто не выдержу, — и он снова руками обжег мое тело, подбирая выше полы моего платья и зарываясь в ворохе нижних юбок.

— Так, может быть, и не стоит ждать? — я подалась вперед к нему, прогибаясь и призывно заглядывая в лицо Арсена. Хотелось послать куда подальше все условности высшего света, когда я находилась рядом с этим мужчиной, все правила, этикет.

— Ты провоцируешь меня, моя маленькая соблазнительница.

Он все же нехотя отпустил меня, убирая свои руки и многозначительно заявил:

— Решено, поженимся. А то твои родственники доведут меня до убийства, не давая нам видеться, — шутливо говорил мне князь, хотя я чувствовала, что мои родственники раздражают его совсем не шуточное. Еще бы, ведь я, по сути, была спейшером, хотя ещё и не до конца проснувшимся, но все же. И такое количество родни, которая жаждала нам помешать, было просто возмутительно. Но Арсен держался, ради меня.

— Арси, а ты не можешь воздействовать на них как-то? Как на фрау Катарину. Внушить им мысль, что все нормально, чтобы они изменили к тебе свое отношение… — я с надеждой посмотрела на любимого. С тех пор как мы встречаемся, он проделывал кучу различных фокусов, каждый раз поражая мое воображение. Лукас приходил в бешенство, когда разыскивал меня на очередном балу, и никто совершенно не видел, куда я могла пойти. Арсен каким-то образом стирал мой образ из памяти тех, мимо кого мы проходили. Сначала мой кузен решил, что нас покрывают друзья князя. Вельможи словно сходили с ума, как только дело касалось баронессы фон Шолль, то есть меня. Иначе, как мог Лукас объяснить такое массовое помешательство и мое укрывательство. Он злился, но ничего поделать не мог. На самом деле, князя забавляли эти его проделки, он наслаждался ими как ребенок новой игрушкой, прекрасно понимая, что никто ему ничего не может противопоставить, да и эти проделки ему, в общем-то, были не нужны, только ради меня, моего стремления не покинуть родственников, он все это поворачивал. А если бы не это, то мы могли бы уже давно исчезнуть из этого мира людей без каких-либо объяснений. Достаточно того, что мы любили друг друга и хотели быть вместе. Но я так не могла. А Арсен ради меня все терпел.

— Я-то, конечно, могу, принцесса. Только ты ведь мне этого потом не простишь. Ты же хочешь, чтобы твои родственники одобрили наши отношения официально, без каких-либо воздействий на их решение с моей стороны. А для этого мне необходимо хотя бы встретиться с твоими родителями, чтобы меня, по крайней мере, подпустили поближе. Но мне отказывают даже в простом светском визите. К сожалению, очаровывать на расстоянии я не умею, — он рассмеялся. А я вздохнула с облегчением. Все-таки это так важно, что он меня понимает, понимает мои чувства, как важна для меня семья, и что мне хотелось бы, чтобы мои родители приняли Арсена.

— Кстати, об этом. Завтра, наверное, мы с мамой уедем домой. Сегодня письмо пришло, что отцу нездоровится, — я испытала чувство вины, что не сразу вспомнила об этом, когда таяла из-за поцелуев князя. Арсен задумался, а затем произнес: