— Ильева, Вам нужно выйти? — Я вздрогнула, заметив обращенный на меня строгий взгляд предмета моих мечтаний. Я отрицательно покачала головой, продолжая заниматься все тем же, в пол уха слушая разговор и бесцельно водя ручкой по листу бумаги. Я давно уже не слышала, о чем здесь ведет разговоры начальство, все никак не могла сосредоточиться. — Выйдите, если нужно, Вы вот уже минут тридцать ерзаете на месте. Нам такие подвиги не нужны.
Я покраснела. Но спорить не стала, выходя из кабинета, чтобы охладиться. Хотя о чем еще можно подумать, если он и правда умеет улавливать яркие образы, а я последние полчаса только и думала, что об общественном туалете.
Вернулась я, исполненная твердым желанием как-то проверить своего шефа. Я думала об обеде и огромном куске пиццы. В тот раз, на ярмарке, Арсений выполнил мои мысленные желания, принес поесть и чаю, но в этот раз шеф на провокацию не поддавался, работали мы без перерыва, и никакой пиццей так и не запахло. Мы даже задержались немного после окончания рабочего дня, и у меня уже по — настоящему сводило в желудке. Периодически на его губах я ловила странную улыбку. Главное, что я не прокололась, пусть лучше думает, что я голодна.
Уже после завершения рабочего дня я была как на иголках, все думала, подбросит шеф меня домой или нет. Даже не знаю, чего я сама хотела больше. Повезли же нас обеих — меня и мою начальницу. Бывший шеф, естественно, отправился домой на своей машине. А я опять испытала букет из разочарования и досады из-за того, что Арсений Петрович оказался таким внимательным не ко мне лично, а в целом. К тому же, Наталья Ивановна заняла местечко спереди, рядом с водителем и всю дорогу расспрашивала его о жизни, а Арсений Петрович отвечал. Они вели непринужденную беседу, причем достаточно тихо. А я сидела на заднем сиденье, с трудом разбирая, о чем говорят впереди. Я вдруг вообще почувствовала себя лишней, и к моменту, когда высаживали мою начальницу, уже совершенно довела себя разными мыслями до обиды на шефа, да и на весь мир целиком.
Все-таки, какие не последовательные существа — женщины, и в частности я. То бегу от шефа куда подальше, избегаю и стараюсь не встречаться с ним, а то обижаюсь на то, что мне мало внимания уделили. Я, получается, обманывала себя, когда говорила, что мне все равно, и я не хочу, чтобы меня подвозили? Или я этого не хотела, когда мне предлагалось, а теперь вдруг захотела? А, может быть, я записала нашего шефа в свои поклонники, а теперь мне просто грустно разочаровываться в своих выводах, ведь нравиться всегда так приятно, а тут получается, что особого предпочтения мне и не выражалось вовсе, а все было так, как он бы поступил с любой на моем месте. Да, только вот есть еще мой сон и имя Маринетт, что пока не имеет никаких объяснений. Хотя, возможно, объяснение для сна все же найдется. Я покраснела, вспоминая свои собственные ощущения и захлестнувшие меня чувства, украдкой поглядела на шефа, который медленно тронулся с обочины, пожелав доброго вечера моей начальнице, и теперь с веселой ухмылкой поглядывал в зеркало заднего вида, наблюдая за мной. Я покраснела еще больше, словно пойманная на преступлении.
— А теперь я могу накормить тебя ужином, принцесса, — он улыбнулся. А я аж вздрогнула, слишком быстро отрицательно помахав головой. Опять же, эта женская переменчивость настроения. Но шеф ни сколечко не обиделся на отказ, а почему-то весело рассмеялся. А я не знаю, что меня больше зацепило — то, что он назвал меня принцессой, или же сам тон его голоса. Принцесса… Приятно, однако же. Должна сказать, от этой фразы я все же оттаяла, во всяком случае, настроение пошло в гору, я перестала дуться и уже ехала более равнодушно, рассматривая проплывавшие мимо здания и проезжающие автомобили. Принцесса… Странно слышать такое обращение к себе, особенно от Арсения, он такой обычно суровый, и он мой шеф. Или не странно? Меня никто так не называл. Или называли? Внутри что-то сладко ныло. Хотя, возможно, я просто придаю слишком большое значение тому, чему этого совершенно не следует делать.
Арсений Петрович подъезжал уже к моему дому. И я, вылезая из машины, заметила около подъезда свою подругу, а рядом с ней на лавочке расположились Вовка и Мишка. У меня испортилось настроение. Мне бы совсем не хотелось с ними встречаться, я бы предпочла проскользнуть в дом незаметно, закрыться и никого не пускать, отдохнуть, спокойно поесть и лечь спать пораньше. Я немного помедлила, тут на моей талии сомкнулась чья-то рука. Я дернулась, оборачиваясь. Оказалось, мой шеф так же покинул машину, и теперь, догнав меня, приобнял и собирается следовать за мной. Я растерянно замерла, когда Арсений легонько подтолкнул меня по направлению к подъезду. Я сдвинулась с места, и он со мной. Даже не знаю, что я чувствовала больше, неуют от того, что придется что-то объяснять друзьям, или же странную дрожь, расползающуюся по моему телу от слишком близкого контакта некоторых особо любопытных начальников. Ничем, кроме любопытства, объяснить поведение своего шефа я не могла. Как не могла и сбросить его руку со своей талии, которая собственническим жестом притянула меня ближе. Да и потребовать объяснений при свидетелях язык не поворачивался, мне еще работать с этим человеком.
А все ожидающие нас у подъезда замерли и с любопытством рассматривали меня и того, с кем я приближалась. У Лизки аж горели глаза, а закушенная губа словно говорила о том, что теперь она все понимает. Восхищенный взгляд, брошенный на Арсения, был красноречивее любых слов. Ребята тоже рассматривали нас, но без должного восхищения, а скорее как-то напряженно и настороженно.
Мы подошли ближе, и пора бы уже было что-то сказать друг другу, но я не вовремя потеряла дар речи, даже не знала, как преподнести окружающим, с кем это я появилась, точнее, мне не хотелось бы представлять Арсения как моего шефа, когда он вот так интимно прижимал меня к себе. Что обо мне подумают? Причем, подумают то, чего нет. Не представляю, что нашло на Арсения Петровича, что он так странно себя повел. Да и Мишка не имел четкого статуса, чтобы объяснить, что он здесь делает и кем для меня является. Если бы не шеф, я бы сегодня поговорила с ним, извинилась, и расставила бы все точки над и. Но, похоже, сегодня моим планам не суждено осуществиться, в присутствии некоторых это уже точно не получится сделать. В воздухе повисло напряжение, которое усиливалось с каждой секундой неловкой паузы.
Лизка первая пришла в себя, вскочив с места и представляя ребят Арсению просто по имени. Арсений Петрович, как ожидалось, руку не протянул и своего имени не назвал. Обстановка накалялась, а шеф, к тому же, второй рукой обхватил меня ещё и спереди таким образом, что я оказалась в кольце его рук и весело добавил, не обращая внимание на растерянные взгляды:
— Меня пригласили на ужин. Но такими темпами, боюсь, я останусь голодным.
Я хотела было возмутиться — кто кого, для начала, приглашал. Мало того, что Арсений сейчас создает ложное впечатление у моих знакомых, так ещё и на ужин претендует. Никто не понял моих красноречивых убивающих взглядов, направленных на шефа, даже сам шеф.
Ребята быстро начали прощаться, Лизка ушла с Вовкой, подмигивая мне на прощание и совершенно не сердясь на то, что у нас будут гости. Вот этот ее жест вогнал меня в краску окончательно. Вообще-то у нас с подругой договор, что мы не приводим в наш дом гостей мужского пола. Но, видно, некоторые произвели такое сильное впечатление на девушку, что Лизка даже не вспомнила об этом договоре, ни сколечко не возмущаясь.
А мой шеф, когда остальные скрылись из виду, наконец-то выпустил меня из объятий и строго сказал:
— С этими мужчинами лучше не иметь никаких дел, Марина.
А затем развернулся, направился к своей машине, сел в нее и уехал. А я, как застыла от удивления, так и стояла до тех пор, пока он не скрылся из виду. И вот что это сейчас такое было? Об обещанном ужине и хоть каких-либо объяснениях я вообще молчу. Но он назвал меня этим именем. Снова. И я уверенна, что не ослышалась. С тех пор, как мы работаем вместе, он ни разу не называл меня вообще по имени. Никак, только по фамилии. Но я не придавала этому значения. Но так было, и это было неспроста. Он тоже знает Марину. Та встреча в «Лайт Хаузе» была неслучайна. Имя, которым он меня назвал — тоже. У меня закружилась голова от этих мыслей. Только почему до этого момента он никак не давал знать, что мы встречались, а сейчас все же признал это? Почему сейчас? Что это было — Арсений выложил карты на стол или же немного приподнял завесу тайны? И что теперь будет дальше? Я же завтра приду на работу, и как себя вести — словно ничего не случилось или необходимо поговорить? И если поговорить — то о чем? Арсений, если бы собирался что-то мне рассказать, мог бы сегодня это сделать. Тем более, я сейчас одна, Лизка уехала. Но он оставил меня наедине с моими мыслями, в растрепанных чувствах, не понимающую, что происходит, сходящую с ума от новых открытий.
