«Я знала, на что иду», – напомнила себе девушка, сжимая и разжимая изрезанные пальцы.

На склоне рядом росла выручай-трава. Нилани сорвала несколько широких листьев и, размяв их, протёрла кашицей ладони. Не лучшее решение. Но вряд ли стоит возвращаться к Ханоре за мазью из воска с топлёным маслом. Девушка встряхнула руки и, не в силах противиться соблазну, вынула ключ, спасённый из знахарской хижины. Отсвет лун сверкнул на угольной поверхности. Красный глаз смотрел с выжидающим любопытством. Даже его страшный двойной зрачок больше не пугал Нилани. Теперь она чувствовала с ним необъяснимое родство.

– Ты ждал меня, да? – шепнула девушка ключу. – Я отнесу тебя к храму. А ты поможешь мне взломать сети и вернуть магию.

И тут она услышала шаги. А за ними окрик:

– Нилани!

Голос принадлежал мужчине. На мгновение ей показалось, что по тропинке спешит Тарис, и сердце девушки пропустило удар. Но из за деревьев выбрался другой её знакомец.

– Рапата, – с некоторым разочарованием протянула Нилани, думая про себя: – «Только этой пиявки мне не хватало».

– Привет, – он остановился рядом с ней, тяжело дыша, и, уперев руки в колени, кивнул на знахарский холм. – Ходила к Ханоре? Умничка какая. Мудрость старших – это важно. Я, может, тоже схожу.

– Не стоит, – хмуро обронила девушка. – По крайней мере, не сегодня.

Рапата замечания явно не понял, но на всякий случай оскалился. Его взгляд скользнул по вещмешку, затем жадно впился в ключ, который Нилани всё ещё держала в руках.

– А что у тебя за вещи? Это старуха тебе дала?

Он попытался выхватить прямоугольник из рук девушки, но та увернулась и спрятала своё сокровище поглубже в вещмешок, закинула его на плечо, придерживая за плетёную лямку.

– Тебе пока рано об этом знать, – она повернулась и зашагала дальше по тропе. – Удачи на испытании.

Но далеко отойти не успела. Рапата в два шага догнал её и схватил за край вещмешка, заставляя остановиться.

– Что ещё? – раздражённо спросила Нилани.

– Я всё понял, – лукаво протянул Рапата. – Вы с Ханорой решили, что красивым девочкам можно чуть чуть жулить.

Нилани едва не рассмеялась, настолько абсурдным показалось ей обвинение. Всё ещё думая, что это глупая шутка, она попыталась стряхнуть руку будущего вестника с мешка. Однако тот держал крепко.

Девушка оценила обстановку. Он был на голову выше и стоял так близко, что можно было различить испарину, выступившую на лбу. Похоже, Рапата боялся собственной наглости. Но это его не останавливало. Мешок, конечно, можно бросить. Но это бы означало остаться без припасов и – главное – потерять ключ.

Этого Нилани допустить не могла.

– Знаешь ли, сговор знахарки с её ученицей – отличная первая новость, – свободной рукой он снисходительно потрепал девушку по щеке. – Но я так и быть смолчу. Если мы договоримся.

«Вот как», – подумала Нилани и улыбнулась.

– Ладно, – согласилась она, осторожно поднимая ладони к груди.

Рапата победно вздёрнул подбородок.

– Я многого не прошу. Поделишься со мной запасами. Ну, а потом… дорога длинная. Скоротаем её вместе.

– Тут ты прав, – оборвала его девушка. – Дорога длинная. Зачем тянуть?

Она резко выбросила ладонь вверх, впечатывая её основание в нос будущего вестника. Клацнули зубы, что то хрустнуло. Рапата издал булькающий звук, отшатываясь, и вдруг взвыл, прижимая руки к лицу. Удар мешком окончательно выбил из него дух и усадил на землю. В свете лун катившиеся из его глаз слёзы казались белёсыми. А вот сочившиеся между пальцами сопли отливали красным. Нилани осталась довольна результатом. Когда учишься ремеслу знахарки, то узнаешь не только как лечить людей, но и как эффективнее всего причинить им боль.

– Ручей недалеко отсюда, на север, – ледяным тоном подсказала девушка. – Умойся. А потом можешь сходить со своими обвинениями к Ханоре. Может, она тоже тебя отблагодарит.

– Т-валь, – прогнусавил Рапата. – Я вестник! Я всем ласскажу!

– О чём «ласскажешь»? Как я забрала вещи, оставленные для меня мертвой юнгой? – она продемонстрировала своё имя, аккуратно вышитое на мешке под словом «подарок». – Хотя знаешь что? А давай, расскажи. Только будь хорошим вестником и не обрывай историю на середине.

На этот раз Рапата не нашёл, что ответить, только хрипел, зло сверкая мокрыми глазами. Нилани было его жаль. Ну, почти.

– И не советую тебе торопиться к метроникам, – добавила она. – Прогуляйся в другие деревни, подлечи нос. А к ним заглянешь напоследок. Понял меня?

Вестник промычал что то похожее на согласие.

– Ну и ладненько, – Нилани закинула мешок за спину и махнула рукой. – Удачи тебе на испытании, вестник.

Впереди ждала долгая дорога на юго-запад к деревне М, родине метроников. А думать о чем то другом было бесполезно.

Любой сухопутный моряк знал: остров остался единственным клочком мира, уцелевшим после новой зари. Поэтому никого не удивляло, что всё живое здесь яростно боролось за право увидеть следующий день. Вьюнки душили корнями картофель. Плющ вился по стеблям пшеницы. Половину зёрен, что успевали созреть, склёвывали птицы. Мухи выводили личинок в мясе раньше, чем солнце успевало его высушить, даже если коптильню окуривали дымом.

Когда ежедневные пайки на камбузе урезались до пустой похлёбки, боцман собирал юнг и уводил их из деревни на юго-запад, туда, где могучий лес отступал перед натиском пёстрого одеяла высоких трав. В этом высушенном царстве правили рыжие лаповолки, грациозно скользившие в высокой траве на длинных ногах. Их пасти были полны острых зубов, но человечину эти звери так и не распробовали, предпочитая мякоть стрекозиных кузнечиков и хитиновых бабочек. Благодаря такой добыче зубы и желудки лаповолков были ядовиты. То же самое можно было сказать и о доброй половине местных растений. Зато вторая половина прекрасно годилась в пищу.

Умный никогда не останется голодным. Крапива обжигает, но, если её ошпарить кипятком и сварить, получатся сносные щи. Еловые иглы слишком горьки, чтобы их жевать, зато почки отлично набьют пустой желудок. Даже выручай-травой и той можно подкрепиться, если только на неё не попала пыльца дурной дрёмы. Этот дальний родич красильной орхидеи был самым коварным растением в степи. Белые бутоны с голубоватой оторочкой, напоминавшие смятую в беспорядке ткань, истекали мутным белым соком. Вотри его в кожу, и та онемеет, станет синюшной, как у утопленника. Сделай пару глотков отвара из лепестков и забудешь о страхе, боли или печали. Выпей чашку и заснёшь на несколько суток, чтобы увидеть сны, которые снятся неродившимся. А проснувшись – если проснёшься – получишь по шее от боцмана. Впрочем, такое случалось редко. К десяти-двенадцати годам все юнги делились на две категории: тех, кто твёрдо знал, какие растения трогать не стоит, и тех, кто точно умел рассчитывать дозировку.

Поэтому Нилани очень удивилась, встретив мальчишку, горстями обрывавшего цветы дрёмы.

Она шла через поле, слушая, как травы шепчутся с ветром. Прошли сутки с того момента, как она покинула родную деревню, и выложенная брёвнами дорога завела её дальше, чем когда либо забирались боцманские экспедиции. По всем расчётам чужая деревня уже должна была показаться на горизонте. Не просто спрятать поселение, в котором живёт много тысяч людей и к которому ведёт единственная дорога. Но полю это каким то образом удалось. Вокруг не было ничего, кроме пёстрого одеяла, залитого солнцем. Возможно, Ханора успела её проклясть.

«Тогда я буду блуждать вечно», – невесело подумала Нилани. И именно тогда заметила мальчишку.

На вид ему было лет восемь, впрочем, он был таким бледным и щуплым, что определить точный возраст было невозможно. Одет в рубашку юнги, но его лопоухая физиономия не показалась девушке знакомой. Мальчик беспорядочно блуждал по прогалине, поросшей кустами дрёмы, и, бормоча что то себе под нос, обрывал бело-лиловые цветы. Он пытался прижать их к себе левой рукой, но без особого успеха: бутоны так и сыпались на землю. Сперва Нилани обрадовалась. Ребёнок значит город, их никогда далеко не отпускали. Девушка едва не окликнула его, но вовремя прикусила язык, засомневавшись. А человек ли этот странный мальчишка? Или морок, порождённый древней магией? Такие встречались на острове время от времени, и их лучше было не тревожить.