Нилани повернулась к мальчишке, багровея от ярости, и Ваймари ещё раз порадовался, что отобрал у неё оружие.

– А ну повтори!

– Дура. Ли сам виноват. А тебя чудовище не тронет. Оно уплыло, – юнга затравленно глянул на капитана. – Правда?

«Конечно», – хотелось ответить Ваймари. Но вместо этого он свёл брови и потребовал:

– Объяснись, Тарис.

Мальчишка передёрнул плечами.

– Она постоянно жаловалась, что ракушкой рыбу чистить неудобно. А сегодня вообще плакала из за неудачника. Вот я и принёс нож. Ну и… – Тарис отвёл взгляд и безотчётно потёр щеку, размазывая подсыхающую кровь, – цветок. Подарок.

Девочка шмыгнула носом и поднесла растопыренную ладонь к орхидее:

– Человеку без судьбы нельзя украшения носить… А ещё я… Ли… – Нилани снова заплакала. Её дрожащие пальцы всё не решались дотронуться до мягких лепестков, словно те источали яд.

– Нилани, – успокаивающе сказал Ваймари.

Но вдруг девочка дёрнулась и судорожно попыталась выдернуть цветок – но тот не подался. Только сейчас капитан заметил, что толстый стебель, покрытый мелкими отростками и липким смолянистым соком, прочно запутался в чёрных кудряшках. Выглядела Нилани совсем как птичка, вот-вот готовая сорваться с места и улететь. Только у птиц слёз не бывает.

«Если она сейчас убежит, – с тревогой подумал Ваймари, – то, пожалуй, наделает глупостей».

Заговорив, он постарался, чтобы голос звучал помягче.

– Ты хорошо знаешь законы, – его свободная рука вслепую шарила по песку в поисках ножа. – Вас боцман этому учит? А сказки тоже рассказывает?

Девочка согласно затрясла головой.

– Давай я угадаю твою любимую? – продолжил Ваймари. – Может, про земнородные консервы? Когда все деревни полгода ели досыта?

– Нет, – Нилани перестала плакать и смущённо потупилась. – Про Тау.

Капитана передёрнуло, хоть он и постарался не подать виду. У боцмана было странное чувство юмора. Ваймари не раз и не два говорил с ним о легендах, которые не стоит пересказывать детям. Но тот упрямо твердил: «Это наша история! Я храню её такой, какой передали мне предки». К тому же маленьким девочкам всегда нравились истории о Тау с её яркими побрякушками и походами за море. Несмотря на то, чем эти самые походы закончились.

– А почему ты любишь Тау? – уточнил Ваймари, нащупывая ладонью рукоять ножа.

– Ну… – Нилани сморщила нос, озадаченная, что взрослый просит объяснять очевидное. – Она пыталась вернуть магию!

– Угу, – фыркнул молчавший до этого Тарис. – И накликала на остров чудовище, которое жрёт людей и требует дань!

Девочка побледнела от ярости:

– Это не её вина! Она пыталась помочь людям!

– Значит, – перебил Ваймари, – ты тоже хочешь помогать?

– Да! – девочка сделала шажок ему навстречу. – Больше всего на свете.

– Ну, тогда ты можешь стать, например, знахаркой. Лечить заболевших, направлять слабых. Понравилось бы тебе такое, а?

– Конечно!

Ещё один шаг. Подавшись вперёд, капитан крепко взял Нилани за плечо, удерживая её на месте:

– Если постараешься, у тебя наверняка всё получится.

Малышка улыбнулась. Сверкнул нож. Она даже вскрикнуть не успела, как злосчастный цветок упал на песок вместе с прядью волос. Нилани уставилась на него, словно на мёртвую змею.

– Не прилипло? – выдохнула она, осторожно ощупывая голову. – Но я не понимаю. Я же нарушила традицию. Из украшения должен был прорасти плющ. Почему ничего не случилось?

– Традиция что говорит? – переспросил капитан. – Нельзя надевать украшения. А ты разве надевала? Разве хотела надеть?

Нилани мотнула головой. На лице её всё ещё темнело подозрение.

– Учись думать, знахарка, – Ваймари коснулся кончика её носа и тепло улыбнулся. – А пока ты рыбу то дочистила? Нет? Ну иди. Не то матери сердиться будут.

Девочка важно, по взрослому кивнула. Капитан ожидал, что она сразу же убежит, но вместо этого она бросила ещё один уничтожающий взгляд на Тариса, а потом вдруг наклонилась и воровато подхватила цветок. Затем поспешила прочь, заботливо стряхивая песчинки с бархатных лепестков. Ваймари оглянулся на горизонт, и от сердца у него отлегло. Чёрная точка исчезла. Чудовище ещё вернётся. Но не сейчас, не сегодня.

Дождавшись, пока Нилани скроется из виду, капитан обратился к мальчишке:

– Подойди.

Тарис боязливо приблизился и сел на песок, скрестив ноги. Затем снова потрогал щёку, морщась. «Спросить об этом?» – мелькнуло в голове у Ваймари. Но он отмёл эту мысль. К чему ещё больше смущать пацана. Безымянный палец капитана обхватывали три чернильные линии – по одной за каждый раз, когда женщина выводила в мир его потомка. Два «кольца» были прерывистыми, в знак того, что родившиеся оказались девочками. Одно – сплошным. Ваймари нравилось, что сын растёт его копией. Но, увы, бойкий характер означал частые неприятности.

– Что, – поинтересовался капитан, пробуя пальцем лезвие неказистого ножа, – на старших насмотрелся? Камушки-цветочки, да?

Тарис только сжал зубы.

– Есть что сказать в своё оправдание? – спросил Ваймари.

Мальчик отрицательно мотнул головой, но потом пробормотал:

– Нефритовые.

– Что?

– Глаза. У неё.

Ваймари отвесил ему затрещину. Затем пояснил:

– Не твоё это дело. Подожди. Сначала обзаведитесь судьбой, а уж после разглядывайте, что там и у кого какого цвета. – Капитан хмыкнул. – Нож где нашёл? Небось, у Дугала выпросил?

Тарис оскорбился:

– Я сам сделал!

– Хм. Можно было и лучше. Бить по камню надо с умом. Мягко, вбок, – он сжал кулак и показал как. – Скол всегда идёт вкось от тёсла. Идём, попробуем снова. Время есть, обед мы всё равно пропустили.

Вторая заготовка вышла не намного лучше первой, но Тарис не расстроился. Успеет ещё научиться. В конце концов, до его похорон оставалось чуть меньше девяти лет.

Общий дом сотрясался от барабанного боя. Его деревянные стены давно рассыпались бы, если бы их не держали рёбра небесных китов. Драгоценные кости, некогда сковывавшие горящие сердца чудовищ, впитывали людское горе и уводили его в землю, чтобы оно не тревожило две висящие в небе луны. Внутри дома пахло потом и апельсинами. Ещё недавно здесь была свалена подготовленная дань. Теперь её место заняли мертвецы. Одиннадцать тел, каждый под своим куском плетёного паруса. При одном взгляде на них ладони Ваймари кололо от чувства вины.

Ханора поджидала капитана рядом с распахнутой дверью, из которой тянуло жаром. В седых волосах ржавели рыжие пряди, а между ключицами чернела положенная знахарке метка – цветок-шестилистник. Старуха оставалась спокойной, хотя лучше Ваймари знала о том, что будет объявлено. Завидев капитана, она кивнула. Пора начинать. Как бы там ни было, ритуал должен быть соблюдён, а слова сказаны.

– Сегодня мы прощаемся с одиннадцатью детьми, – Ваймари зашёл в дом и двинулся сквозь толпу, касаясь протянутых рук и сгорбленных плеч. – Умными детьми, послушными детьми.

Покрытые черными знаками женщины и мужчины стояли, склонив головы. Их не замутнённая лишним знанием скорбь смешивалась с жирным дымом жаровен и, поднимаясь сквозь световой люк, растворялась в предрассветном небе.

Ваймари поднялся на возвышение, где был врыт якорь корабля – последняя находка искателей, обнаруженная на восточном пляже. Металла в нём хватило бы на сотню инструментов. Однако никто не посмел переплавить такую великую реликвию. Капитан погладил лапу, натёртую чёрными благовониями, и опустился на неё. Ханора, не отстававшая ни на шаг, пристроила старые кости на постеленной рядом циновке. Так и было положено.

– Но даже такие дети не годятся, чтобы жить в нашем суровом мире, – Ваймари окинул взглядом накрытых парусиной мертвецов. – А потому они должны умереть.

При этих словах один из трупов нетерпеливо заёрзал.