Вообще то покойнику положено лежать смирно. Но пол был жёстким, парусина – колючей, а рубашка – тесной. За последний год Тарис прибавил в росте и раздался в плечах, так что детская одёжка стала совсем мала – пришлось даже распороть ножом горловину. Какое счастье, что она скоро сгорит на погребальном костре и в будущей жизни уже не понадобится.

Умирать – дело серьёзное. Матери-воспитатели шепнули юноше, что он должен стать вторым в очереди. От предвкушения его сердце бухало сильнее барабана. Нет, он не боялся. Ни капли. И расквасил бы нос любому, кто посмел бы утверждать обратное! Если бы, конечно, это не была девчонка. Девчонок трогать нельзя. Сказать «иди ты за черту!» – и то непозволительная роскошь. Услышит капитан – придётся высидеть отповедь. Узнает Дугал – получишь в ухо.

«Что за мысли?» – одёрнул себя Тарис. Нужно сосредоточиться! Подумать о будущем. В спину юноши снова вонзились тонкие крючья страха. Заслужил ли он то, чего хочет попросить? Он лучше всех бросал дротик что с атлатлем, что без. С тридцати шагов мог попасть в раковину. Даже с сорока, если доверять счёт Нилани. Охотники не гнали его. Им нравилось рассказывать о следах, показывать, как отличать полезные растения и что из них делают. Его даже несколько раз брали на настоящую долгую охоту. Но то была забава. А вот выйдут ли ему навстречу?

«Всё будет как суждено», – повторил про себя Тарис. И, чтобы отвлечься, сосредоточился на голосе Ваймари, гремевшем над головой:

– Одиннадцать детей умрут… – он выдержал паузу. – Одиннадцать взрослых родятся!

Собрание возликовало.

– Но кто они, эти чужаки? – с сомнением продолжал капитан.

Тарис живо представил, как тот качает головой, позвякивая бусинами в дредах. И всё таки что то здесь было не так. В голосе Ваймари звучала обречённость, не предусмотренная ритуалом.

– Пускай ответят, кто они! – выкрикивали люди, повторяя всем известные фразы. – Пускай делом докажут, чего стоят!

– Верно-верно, – соглашался капитан. – Скажи нам, мудрая Ханора, справедлива ли такая проверка?

– Да, – проскрипела знахарка. – Вчера ветер дул с моря, и он принёс мне видение: в этом году среди чужаков есть человек с большой силой. Он сможет занять моё место, если сумеет доказать свои способности.

Толпа снова разразилась радостными криками. Эта была добрая новость – Ханора уже стара, мало ли что может случиться. А как деревне без защиты?

Знахарка подождала, пока люди утихнут, и добавила скорбно:

– Но ещё с чужаками пришёл неудачник. Мы должны распознать его, пока он не проявил себя и не стал заразен. Мы изловим его и отдадим чудовищу, чтобы оно избавило нас от беды.

На этих словах собрание вдруг захлебнулась от ужаса. Наступила тишина, нарушаемая лишь барабаном. Под ложечкой у Тариса засосало. Неудачник, значит. Иногда он мог появиться и без предсказания – на памяти Тариса Ханора не углядела одного-двух, такое случалось. Но если уж старуха видела, то это уже было железно. В этом году один из юнг не пройдёт испытание. На маяке загорится зелёный сигнал, и чудовище слопает бедолагу, чтобы даже памяти о нём не осталось.

Могла ли такая судьба выпасть ему? Или Нилани? Нет, только не это.

Ваймари продолжал:

– Спасибо за предупреждение. Но пускай рассудит судьба! Почётные знаки нужно заслужить, позорные пристанут сами. Срезать можно и те, и другие – но только если поспорить на собственную жизнь, что они не подходят. Мы дадим чужакам месяц, чтобы проявить себя. Никто не должен помогать или мешать им. Пусть сами докажут. Люди займут место среди нас, – его голос дрогнул. – А неудачники отправятся к чудовищу.

Хлопок могучих ладоней возвестил о том, что решение окончательно.

– Начнём!

Едва грянули эти слова, как боцман завёл новый мотив: размеренный, торжественный, призывный. Бом. Бом. Бом. И повинуясь ему, толпа требовала:

– Первый! Первый!

Рядом с ним зашуршал парус: выкликаемый разрушил свой курган и предстал перед собранием. Бой утих, превратившись в шёпот.

– Как тебя зовут? – строго спросил Ваймари.

По обычаю чужак мог назваться как угодно. Впрочем, зачем менять имя, если и детское сидит неплохо. Вдруг новое окажется неудобнее? Поэтому Тарис не удивился, когда знакомый голос по слогам произнёс привычное:

– Рап-пат-та.

Его легко было представить, даже не видя: стоит, выпятив впалую грудь, и наслаждается всеобщим вниманием. Для Рапаты оно было редкостью. Единственное, что он по настоящему умел, так это плавать. Однажды, когда юнги тайком от взрослых ныряли у рифа, он пробыл в воде так долго, что остальные уже решили: впереди серьёзные неприятности. Но в конце концов Рапата показался на поверхности, крайне собою довольный. Целый день он упивался восторгами сверстников, а когда те подыссякли, похвастался молодым стряпухам на камбузе. Новость мигом дошла до капитана, после чего этого внимания хватило всем. Но юнги с Рапатой разговаривать перестали.

– Кому такой сгодиться? – продолжал капитан.

Прошлёпали шаги. Тарис не видел, кто ступил в круг, навстречу Рапате, но не сомневался, что среди них был старший ныряльщик. И чистильщик Амока. Этот понурый мужичок выходил к каждому, но его упорно игнорировали.

– И кто же ты? – спросил капитан.

Пауза затянулась чуть дольше положенного. Но наконец прозвучал ответ:

– Вестник. Я буду приносить новости.

Тарис заёрзал. Нет, Рапата явно зарится на судьбу не по мерке! Похоже, вот он предсказанный неудачник. Впрочем, человек может встать на любой путь из тех, что ему предлагают. Право выбирать священно.

– Докажи! – весело крикнул вестник. – Принеси двенадцать историй – по одной истории из каждой большой и малой деревни. Поведай их на празднике итогов – тогда получишь знак.

– Да будет так! – подтвердил Ваймари.

Послышались удаляющиеся шаги, и первый чужак покинул железный дом. Собрание проводило его радостным топотом. Но барабан уже снова пел, подстрекая толпу. И та повиновалась:

– Второй! Второй!

Тарис окаменел. От мыслей остались одни лишь обрывки: «Дротики… я хорошо кидаю дротики». Но традиции дёрнули его тело вверх, заставляя сбросить парус. Юноша выпрямился и предстал перед собранием, кожей ощущая направленные на него взгляды. Свет резанул по глазам, отсекая ненужные детали. В залитом огнём мире не осталось ничего, кроме нависавшей громады земляной насыпи, увенчанной сияющей молнией якоря.

Тарис попытался стянуть рубашку, но дрожащие руки едва слушались. Он насилу выпутался из надоевшей одёжки и швырнул её в костёр, оставшись в одних бриджах. Огонь облизнулся, пожирая подношение. Его детские ошибки и достижения сгорали вместе с тканью.

– Как твоё имя? – спросил Ваймари.

– Тарис.

Из жаркой слепоты проступило татуированное лицо капитана. Железные бусины в его волосах блестели, отражая языки пламени. Ваймари слегка улыбнулся Тарису и обратился к собранию:

– Кому такой сгодиться?

Толпа пришла в движение. Сердце юноши замерло. Людское море исторгло сначала сборщика, а за ним плетельщика. Тарис не удивился – эти звали к себе любого, у кого ко дню решений насчитывалось больше семи пальцев. За ними вышел и чистильщик, как же без него? Но неужели это всё? Тариса охватила паника. Его взгляд метнулся к группе людей, собравшихся справа от возвышения. Высокие, выбритые, с волосами, сплетёнными в дреды. Вот они, охотники. И каждый носил татуировку в виде головы своей первой добычи. Среди них были пара «прибойников», трое «лаповолков», а также множество «кроп». Но лишь один «моа» – Дугал. С годами старик и сам сделался похожим на убитую некогда птицу – широкий нос заострился, как крючковатый клюв, а пальцы высохли. Но они всё ещё твёрдо сжимали копьё с железным наконечником, с которым старик не расставался даже во сне.

Сейчас Дугал неспешно чесал подбородок.

«Почему он медлит? – отчаянно подумал юноша, с трудом втягивая тягучий воздух общего дома. – Чем я плох? Неужели думает, что я не справлюсь?».