Прохладные ладони обхватили мои виски и стали наглаживать вкруговую, топорща ежик коротких волос. Потом остановились и резко сжали. Голова как будто в струбцину попала.

— Башка не лопнет? — на всякий случай спросил я, чувствуя какую-то сонную одурь. Глаза мгновенно налились тяжестью.

— Не болтай, — ладони переместились на лоб и затылок. — Да у тебя еще и сотрясение. Где умудрился?

— Одна скотина угостила, — вспомнил я историю своего задержания. Странно, по голове, вроде не били, разве что угостили кулаком в глаз.

— Ладно, сейчас выправлю, — монах выпрямился и довольно резко приказал охраннику. — Живо за ниткой. Голову буду править. Еще полотенце принеси. Чего стоишь? Живо!

Охранник от неожиданности вздрогнул и с остановившимся взглядом развернулся и вышел наружу, даже дверь не забыл плотно закрыть.

— Слушай сюда, Алекс, — зашептал над моей головой монах, активно порхая руками перед носом. — Нет у тебя никакого сотрясения. Мозговой блок я ставить тебе не буду. Мне нужен человек со здравым мышлением и без ментальных плотин в сознании. Браслет одену — извини.

— Чем заслужил?

— Я тебя хорошо узнал. У нас прочная симпатическая связь. Это редко бывает. Ты поможешь мне — я помогу тебе. Только без обмана.

— Обещаю, — кивнул я. — Не бзди, брат Симон. Найдем мы твой Оазис. А Канадец и Артишок?

— Увы, все рекомендации по отношению к ним я выполню в полном объеме. Только, пожалуйста, держи свою тайну при себе.

— Договорились. Не подведу.

И правда: зачем я буду гадить человеку в карман, отнесшемуся ко мне с пониманием, к тому же сильно рискуя. Узнает кто, чем занимается брат Симон с отдельно взятым каторжником — не представляю последствия. Но они будут точно плохими. Только не по себе стало, что я подписываюсь на какое-то постороннее дельце, в котором мне предстоит отдать долг из-за доброты монаха к моим мозгам.

Вернулся охранник с катушкой черных суровых ниток и полотенцем. Монах отмотал нужное количество нитки, обвязал голову, что-то измерил, бурча под нос, потом замотал полотенце жгутом и продолжил спектакль. Впрочем, моя бабушка в детстве таким образом правила голову, когда я с пацанами бегал по берегу реки и умудрился сорваться с обрыва вниз, угодив макушкой в топляк, присыпанный песком. Не думал, что искры из глаз — так красиво.

В общем, что-то показывать или играть мне не пришлось. Отвлекающие манипуляции для соглядатая, застывшего в дверях, ласковые поглаживания ладоней по вискам, приятные покалывания в области шеи — и ничего страшного для моих мозгов.

После процедуры монах с виноватым видом защелкнул на моей левой руке тонкую посеребренную полоску браслета с глубокими резами рун.

— Мы закончили, — сказал он тюремщику. — Можешь заводить следующего клиента.

На выходе я постарался сыграть так же, как Артишок. Наверное, мне удалось. Канадец сочувственно хлопнул меня по плечу и прошествовал в «процедурный» кабинет.

— Живой? — Артишок уже пришел в себя и с любопытством осматривал свой браслет. — Меня-то едва не вывернуло, когда мозг накачали какой-то херней. Что тебе шептал монах?

— Непонятная абракадабра, — не дрогнув ни единым мускулом, ответил я. — Думаешь, в этот момент я что-то соображал? Сплошные спазмы в животе.

— Вот, такая же пакость, — удовлетворенно произнес Артишок.

Я перевел дыхание. Черт его знает… Может, Симон и с Артишоком такую же фигню провернул? И у никого из нас нет блока в мозгах? Все интереснее и интереснее получается. Кстати, а почему не присутствует второй маг? Он же входит в группу Артишока.

Задал этот вопрос соседу.

— Он после нападения на мою группу уехал в Колорадо. Там есть филиал Ордена, — ответил Артишок. — Должен вернуться завтра.

Плохо. А вдруг заметит, что со мной что-то не так? Заподозрит Симона в подлоге — и сорвется наш поход.

Появился Дабкинс. С нетерпеливым выражением лица он посмотрел на часы и приказал одному из охранников с нашивками старшего секции:

— Как закончите — ведите на ужин. И поторопите монаха. Слишком долго копается.

Глава четырнадцатая

До фермы братьев Кросби нам пришлось добираться пешком. Для этого мы специально вышли очень рано, со смешанным чувством радости и напряженного ожидания пакости от Галантини. Вдруг за ночь Директор передумал облагодетельствовать троих каторжан свободой, и сейчас караульные со своими дробовиками просто не откроют ворота, с ухмылкой погнав нас обратно в камеры.

Обошлось. Еще не веря глазам, мы переглянулись, оставшись вчетвером стоять на пыльной дороге, упиравшейся в мрачные клепаные ворота каторги со сторожевыми вышками по углам одним концом, а другим — уходящим к сереющим на холмистой местности постройкам города.

— Господа, вам лучше сразу выбросить из головы психологию заключенных, — отвлек нас монах. — Проведя за решеткой кучу лет, нелегко втянуться в обычную жизнь.

Мне-то привыкать не к чему. Я здесь еще и месяца не пробыл, в отличие от Канадца и Артишока. Видели бы вы их глаза, наполненные сумасшествием и неверием. Потертые костюмы, от которых ощутимо несет нафталином, сразу превратили бывалых каторжан в обычных мужиков из деревень, немного скованных и с неуверенными движениями. Одежда, кстати, была личная, выданная из хранилища.

— Идем, что ли? — не вытерпел я. — Не хочу смотреть на это архитектурное убожество.

— Гранд-Каньон не лучше, — хмыкнул брат Симон, критически посмотрев на нас. — Придется покупать вам одежку получше взамен этих лохмотьев.

— Денег хватит, монах? — ухмыльнулся Артишок, энергично крутя руками и посматривая на подмышки, не разошелся ли часом костюм по швам. Если сравнивать самого Артишока с его одеждой, до каторги он был худощавее.

— Не заботься о чужом кармане, — обрезал его Симон и круто развернувшись на каблуках, затопал по дороге в сторону темнеющих в паре километров от нас домов. Окраины Гранд-Могилы начинались со старых бараков, в которых проживали новоприбывшие, не успевшие как следует осмотреться и купить себе жилье получше, чем эти развалины.

Ферма находилась севернее города, поэтому мы в первую очередь направились за лошадьми. Ходить пешком целыми днями по магазинам и складам то еще удовольствие. Разумнее сразу приобрести средство передвижения.

Дорога за несколько десятков метров от первых бараков резко сворачивала налево; вот по ней мы и пошли, утопая ботинками в жирной пыли. Нужно было торопиться. Только утро, а солнце начинает припекать.

— Значит, вы хотите купить четырех лошадок? — медленно пережевывая в крепких зубах тонкую щепку, спросил старший Кросби, высоченный худосочный мужик, небрежно держа в руках винчестер, чем-то отдаленно смахивающий на рейнджерский, с которым я отбивался от мета-волков. Ствол направлен вниз, но в любой момент мог оказаться перед нашими лицами.

— Именно, что четырех, — подтвердил монах, взяв на себя переговоры с фермером. — Вместе с фуражом. Готовы хорошо заплатить, но в разумных пределах.

— Послезавтра мы погоним скот в горы, — сказал Кросби-старший, старательно стирая щепку в лохмотья. — Каждая лошадь на счету. Как смотрите на подработку, мистеры? Гляжу, одежонка ваша никудышная. Могли бы договориться. Вы нам помогаете довести стадо к Чертовой Скале, а за услугу заберете лошадей вместе с фуражом. Мешок овса устроит?

Мы переглянулись. Где эта Чертова Скала — мы и понятия не имели. Само предложение весьма интригующее, может значительно сэкономить средства и заодно какую-то часть дороги проехать в солидной компании. Обычно стада гоняли, объединившись в большие группы по восемь-десять человек.

— А где ваша Скала находится? — тоже призадумался монах. Схожие мысли посетили и его.

— В пятидесяти милях отсюда к юго-западу, — ответил Кросби-старший, прищурив левый глаз. — Там начинается высокогорье, есть хорошие плато с выпасом. Трава не выгорает, вода рядом.