В глазах старой перечницы, наконец-то, появилось беспокойство.

— Машенька! — всплеснула она руками.

— Поздно сострадание свое демонстрировать, — отрезала я. — Суши меня скорей, работать надо, пока клиент тепленький!

Бабуська тут же загорелась сыскным азартом и, быстро приведя меня в порядок, усадила на место.

— Неожиданно для меня Ваше участие, — глядя куда-то в район переносицы, лишь бы не в пронизывающие холодом глаза Бессмертного, льстила я. — Не скрою, мне очень приятно. А какие у Вас, дорогой наш хозяин, планы на сегодняшний день? Судя по вчерашнему путешествию по живописным местам Вашего царства, Вы сегодня нас не оставите без своего внимания.

Да, я кремень! После обморока мысли ясные, даже язык неплохо шевелится и звуки формирует. Кощей, зло кривя губы, ответил:

— Желаю показать Вам свою сокровищницу.

Дохлик пристально смотрел мне в глаза.

На кой? Лучше бы дал в наше распоряжение пыточную или, на худой конец, отдельную тюремную камеру, она нам позарез нужна, Тихона колоть. Ну, если ему так неймется похвастаться, то уважим и сходим посмотреть на достижения местной ювелирной промышленности.

Утренняя прогулка прошла чудесно. Горгульки и химерочки ждали нас во дворе, дружелюбно поскуливая.

— Маша, — обратился ко мне Серый. — А ты зачем перед Кощеем в обморок упала? Разжалобить хотела? Не поможет, перед ним до тебя и рыдали, и кричали, и истерили. Он у нас бесчувственный.

Ну-ну, вы еще своего шефа плохо знаете, вчера еле-еле две слезинки выжала из себя, и Иста уже дома. Надо не забыть, если этот бесчувственный дохлик заупрямится меня домой возвращать, порыдать всласть.

— Я упала не «зачем», а «потому что», — хмуро ответила я зубастику.

Тот задумался, не понимая логики моего ответа.

— Потому что страшно было, вот сознание от меня и сбежало, жаль, что я не могу себе позволить такую же роскошь. Знаю, что обморок не поможет. Мне ясно мыслить нужно, чтобы Елисейкиного злодея поймать, и тут мой падеж только мешает.

Волк уставился на меня в изумлении, как на малахольную:

— А больше тебя ничего не смущает?

Мой ребенок летает с диким криком, оседлав клыкастую химерку, я веду беседу с диким хищником, только что завтракала с ходячим трупом. В моем положении смущаться шизофрении глупо, пора принять свой диагноз и начинать получать от него удовольствие.

Тварюшки весело играли с Ваняткой в салочки, то все вместе бегали по зеленой травке, то взмывали в голубую высь. Надо заметить, что десяток каменюшек всегда прогуливались по периметру «детской» площадки и зависали в воздухе, охраняя моего сына. Красота!

— Серый, ты с Ваней остаешься гулять, а я пока пройдусь, — и, не дожидаясь ненужных вопросов, рванула обратно в замок.

И только я забежала за угол здания, как врезалась в крепкую мужскую грудь, чувствительно приложившись к ней носом.

— Да чтоб вас всем повылазило! — вылетело из меня немного неконкретное ругательство.

Не успела опомниться, как была прижата спиной к каменной стене замка, а фронтальной стороной своего туловища — к Любомиру. Стервец насмешливо взирал на меня с высоты своего роста, как лепидоптерофилист на пришпиленную им бабочку. Одним словом, маньяк сказочный. Но хорош! Глаза пылают гневом, грудь так и ходит ходуном, то и дело вдавливая меня в каменную кладку, руки жарко сжимают мои ребра, давая ощутить мужскую мощь.

— И за какие такие заслуги я удостоилась мгновения Вашего драгоценного внимания, Любомир Батькович! — пошла я в наступление.

Несложно догадаться, что старший конник решил в укромном уголку взять меня за жабры из-за моего, надо сказать, намеренного игнора его общества. Оправдываться было лень, потому будем бить врага его же оружием: наглостью, нелогичностью, бараньим напором и ослиным упрямством. Чего-чего, а этого добра в моем воинственном характере хоть отбавляй!

— Что значит, удостоилась внимания! Это ты от нас нос воротишь! — не сдавался конник.

— Как это нос ворочу! — уже больше по привычке, чем всерьез, скандалила я. — А кто сигналы подает, вопросы каверзные задает, в обмороки падает? А ты все сиднем сидишь, и помочь не спешишь!

Вот чего-чего, а высказывание обид мне всегда давалось легко, видимо, это одна из составных частей любой женской натуры. И пусть теперь милок гадает, что это за сигналы были, с какой целью вопросы задавались и действительно ли я сознание теряла именно для него. Любомир немного подзавис, удивленный моим резким переходом от претензии к обиде.

— Я и хотел тебе помощь предложить, — покрепче прижав меня к стеночке, сказал старший конник.

— Ты узнал, кто Елисея убить хочет? — дернув парня за воротник, чтобы поближе заглянуть в лицо, зашептала я прямо в губы Любомиру.

Он, не сводя глаз с моего рта, громко сглотнул и ответил:

— Нет, Машенька, но есть и другие пути-дороги, по которым твоя судьба тебя может повести, — жарко шептал Любомир, склоняясь к моим губам.

Я смотрела в его глаза, как загипнотизированная, у меня отчего-то даже мысли не возникло, что нужно протестовать.

— Кар! — откуда-то сверху послышалось возмущенное карканье Щура.

Пернатый будильник, как уже стало входить в его привычку, был на страже моего морального облика. Любомир, заслышав птичий крик, отскочил от меня, как ошпаренный:

— Подумай, Маша, с кем тебе лучше будет, когда ты наскучишь Кощею, обидчика царевича Елисея сыскать не сможешь и накличешь на себя гнев царя-батюшки?

Я еще стояла, оперевшись о стеночку, и раздумывала над вопросом, а старшего конника уж и след простыл. Мда, а здесь, действительно, было над чем подумать. Но пока надежда распутать наше дело еще теплилась, нужно работать!

Если царь-батюшка съемку с купанием Елисея видел, то, возможно, тоже догадался воспользоваться перемоткой, и установил нашего единственного фигуранта, а зная его категоричность, казнит мужика раньше, чем мы с него показания снимем. Нужно поспешать!

Я вбежала в центральный холл замка и немного растерялась, куда бежать? Вверх по широкой лестнице, направо по цветочной галерее или налево в зимний сад? Где могут отсиживаться мои пенсионерки?

— Кого потеряла, красавица? — услышала я за спиной нахальный мужской басок.

— Может быть, нас? — вторил ему второй, не менее нахальный мужской баритон.

Интересно, это ж кто со мной заигрывает фразами из подворотни? А я-то думала, что замок Кощея Бессмертного — приличное место! И угораздило меня в приличном месте на гопоту нарваться!

Обернулась. Два молодца липкими взглядами откровенно «лапали» мою тушку: первый длинный, худой, с высокомерно-презрительным вздернутым подбородком; второй наголову ниже, упитанный, с маленькими пухленькими ручками. Они были очень не похожи друг на друга, единственное, что их объединяло, так это светлые вихры на голове, точно такие же, как у Елисея.

— Царевичи! — поставила я неутешительный диагноз.

— А красавица-то у нас догадливая! Что ж, это даже к лучшему. Ну что, пошли! — скомандовал длинный.

Судя по наглости и безапелляционности отдаваемого приказа, длинный являлся наследником, значит бочонок — в перспективе министр обороны.

— Куда пошли? — спросила я, не двигаясь с места.

— Выбирай: сеновал, конюшня, наша опочивальня, — пошло оскалился второй царенок.

— А как хоть звать-то вас, убогие? — качая головой, поинтересовалась я.

— Ярополк! — подкрадываясь ко мне, хмуро ответил длинный.

— Изяслав! — кружа вокруг меня, пропыхтел бочонок.

— Красивая! — скорбно проговорила я.

— Что «красивая»? — насторожился наследник.

Радует, что не все потеряно для тридесятого царства-государства. Старшенький сынок сатрапа не мог похвастаться хорошей интуицией, ну хотя бы заметив мою нестандартную реакцию, пытался анализировать происходящее. А вот второй сынулька подкачал!

— Красивая, говорю, надпись на могильной плите получится: «Здесь покоятся два царских оболтуса: Ярополк и Изяслав!»