«Должно быть, дробинка случайно попала и расплющилась, — сообразил Иван Иванович. — Надо привести в порядок».

Деревянным концом шомпола он начал счищать приставший свинец. Другим концом он нечаянно задел стволы. Они булькнули в воду.

Иван Иванович обернулся на плеск — и все понял.

— Федя! Я стволы утопил.

— Как утопил?

— Столкнул шомполом нечаянно… Никак нельзя достать?

Моторист смерил шестом глубину. Оказалось метра два.

— Глубоко, — проговорил моторист, — и вода мутная. Не достать без водолаза.

Иван Иванович в сердцах поднял ложу и размахнулся, чтобы отправить ее вслед за стволами.

— Не надо, Иван Иванович, — остановил его моторист. — Лучше мне подарите.

— Для чего одну ложу без стволов?

— В хозяйстве все пригодится…

Прошло лето, настала пора разрешенной осенней охоты. Иван Иванович на том же катере возвращался с Весляны в низовья.

По вечерам на реку садились утки, по утрам многочисленные стаи водоплавающих тянули низко над водой. А ружья у Ивана Ивановича не было. Закусив свою бородку, он часами наблюдал за перелетом. Но близок локоть, а не укусишь. А моторист Федя посмеивался:

— Это вам, Иван Иванович, в наказание. Не занимались бы браконьерством — и ружье бы не утопили… Не далеко отсюда есть старица. Дичи там! Уток, гусей — тысячи…

Иван Иванович хмурился, злился, но не отвечал.

Однажды вечером Федя подвел катер к берегу.

— Здесь старица, — сказал он. — Сходить, что ли, поохотиться?

— А ружье?

— У меня есть ружье, а у вас нету ружья.

— Правильно, у меня нет ружья, — грустно проговорил Иван Иванович. — А у тебя откуда оно появилось?

— Мы осенью, когда разрешена охота, без ружья не ездим. — И Федя в подтверждение своих слов вынес из кабинки «тулку».

— Чем не ружье? Стволы, как зеркало. Вот что значит уход за охотничьим оружием.

— Дай взглянуть, — попросил Иван Иванович. Федя охотно протянул ему двустволку.

Иван Иванович долго вертел в руках ружье, со всех сторон его осмотрел, в стволы заглянул, разобрал, снова собрал, вскинул несколько раз к плечу. Наконец передал Феде.

— Честное слово, твоя «тулка» не хуже той моей, что весной утонула.

— Вы на номер посмотрите, — сказал Федя и поднес ружье к лицу Ивана Ивановича. Тот посмотрел, отстранился и проговорил:

— Номер сходится. Неужели? Ружье-то ведь мое, Федя.

— Правильно, да не совсем. Было вашим, стало моим.

— Как так?

— Очень просто. Ложу вы мне подарили, а стволы, когда сбыла вода в реке, я на сухом месте нашел. Ведь я на катере здесь несколько раз проезжал.

— Ничего не поделаешь, — сказал Иван Иванович. — Ружье твое…

С реки на старицу, богатую дичью, пробирались два охотника. Впереди Федя с ружьем, а за ним вприпрыжку, без ружья, Иван Иванович.

А. Спешилов

ЧУЖАЯ СОБАКА

В полночь к моему костру подошел незнакомый охотник с собакой. Это был пожилой человек, сухой, костлявый, чисто выбритый. Передних зубов нет; глаза сидят глубоко в своих впадинах. На ногах болотные сапоги, одет в ватник. Через плечо перекинут чехол с ружьем и большая кожаная сумка. Не поздоровавшись, не спросив разрешения, охотник сел к костру.

— Огонек увидел, ну и пришел на огонек, — проговорил он глухим голосом. — Самому дров не придется заготовлять для костра. У каждого плута свои расчеты. Думаю, по закону гостеприимства ни один охотник не прогонит гостя от своего костра.

— Знаете старинную пословицу, — ответил я, — насчет незваного гостя?

— Это было при царе-косаре, назад тому лет пятьсот…

— Вы истории мне не читайте, — вспылил я. — Кустарник недалеко, на берегу Камы. Сходите за хворостом, тогда и грейтесь до утра… Ночи сейчас длинные…

— А если не пойду?

— Убирайся ко всем чертям!

— А ты не ерепенься. Жука, куси!

Собака, молодая дворняга, с недоумением протянула морду в сторону хозяина, не понимая, чего от нее требуют.

Вижу, собака глупая, но из предосторожности пришлось взять ружье и вскочить на ноги.

— Вот как получается, — пробурчал охотник. — Я пошутил, а вы в бутылочку… Пойду за дровами.

Охотник встал, собрал свои вещи, позвал собаку и ушел. А я, решив, что отвязался от непрошенного гостя, подбросил в костер сухих сучьев, повесил над огнем чайник и прилег вздремнуть немного.

Не успел вскипеть чай, как, к моему большому неудовольствию, снова явился охотник с охапкой топлива.

— Вот и дровишки, — проговорил он, сбрасывая хворост на землю. — Теперь, конечно, имею полное право посидеть у огонька?

— Сидите, — ответил я.

— Вот и договорились. А я упрел с этими проклятыми дровами.

Охотник снял сумку и ружье, сбросил ватник и стал устраиваться у костра.

— Если вы действительно решили сходить за дровами, — проговорил я, — то незачем было таскать с собой всю амуницию.

— Я не знаю, с кем имею дело и что у вас на уме. Человек вы серьезный… Давайте знакомиться. Зовут меня Степан Корепа, работаю на дороге прорабом.

Поспел чай. Корепа достал из сумки хлеб, колбасу, две луковицы, соль и бутылку охотничьей водки. При виде колбасы его собака жалобно заскулила. Корепа, ни слова не говоря, пинком отбросил ее от костра. Раздался душераздирающий визг.

— Зачем бьете собаку?

— Не ваше дело, — ответил Корепа. — Собака моя.

— Жука, иди сюда, — позвал я собаку. Она; мелко вздрагивая, подползла ко мне. На глазах слезы.

— Вы не имеете права портить чужую собаку. Я ее трое суток перед охотой не кормил.

— Что за издевательство?

— Чтобы лучше за дичью шла, — объяснил Корепа.

— Чепуха это. Она совсем отощала, и если ее сегодня не накормить, она вообще ни за какой дичью не пойдет.

— Заставлю — и пойдет! — грубо бросил Корепа. Он попытался снова пнуть собаку, но та своевременно отскочила, понуря голову, отошла в сторонку и стала рыть лапами землю.

— Опять мышей ищет, — сказал Корепа. — Жука, ко мне!

Собака не обратила внимания на его приказ. Корепа вскипел, схватил ружье.

— Пристрелю!

— Бросьте вы дурака валять, — сказал я. — Давайте ужинать.

Корепа опустил ружье…

В компании с таким охотником мне той ночью спать не пришлось. Просто не хотелось.

На рассвете я стал будить Корепу. Он кряхтел, мычал, ругался, но на ноги подняться не мог — действовала выпитая водка. Я оставил его одного на месте ночевки.

На дальних озерах уже слышались выстрелы. Весело похрустывала под ногами покрытая инеем трава, в вышине пролетали на юг журавли, крякали невидимые чирки. Несмотря на бессонную ночь, я чувствовал себя бодрым и вскоре, увлекшись охотой, забыл и ночные приключения и самого Корепу.

В полдень на берегу Источного озера я остановился на привал. Развел костер, разложил на газете еду, и впервые за день почувствовал сильную усталость. Даже аппетит пропал. Меня непреодолимо тянуло ко сну. Не помню, как задремал, свернувшись у теплого костра.

Вдруг недалеко от меня, в ольховнике, грянул выстрел, послышался истошный визг и вой зверя.

Схватив ружье, я ринулся в кусты.

У ствола ольхи билась на земле собака Жука. Передние лапы и морда в крови. В нескольких шагах от нее стоял Корепа и перезаряжал ружье.

— Что вы делаете!? — закричал я и схватил его за локоть.

— Отстань! Собаку расстреливаю… Видишь?

Он оттолкнул меня и снова выстрелил. Жука страшно взвыла и вытянула перебитые задние лапы.