Русские мужики Обирали их и обмеряли, спаивали их и охмуряли и за бунт – в колы и топоры – их заковывали в кандалы. Досыта не ели хлеба сроду, всех кормили, не копили зла, «черной костью», «сиволапым сбродом» были в титулованных глазах. Но как только темень наползала, угрожала вражеская рать, в раззолóченных гостиных, залах нервничала испуганная знать. Льстиво шла за помощью к народу: «Вера, мужички, у нас одна, за отечество и за свободу выпьем чашу смертную до дна!» Как на зверя страшного с рогатиной, плечи распрямляя, от сохи, за родную Русь на бой с врагами выходили биться мужики. И сходились насмерть с вражьей нечистью, гнали по проселкам, большакам… И отстаивали сколько раз отечество! И свободу! Только мужикам той свободы – разоренный угол да с хозяйством маета одна. ковыляли кое-как за плугом, выпивали «горькую» до дна. И когда на землю ночь ложится и глаза цветов полны от слез, кости ваши русские мужицкие вижу в белом отблеске берез. 1972 Диалог – Кто губы изваял твои? – Горесть. – Кто исчертил морщинами чело? – Заботы. – Кто потушил твои глаза? – Слезы. – Кто стер румянец на щеках? – Бессонница. – Кто волосы обсыпал пеплом? – Тоска. – Кто душу иссушил твою? – Думы. – Что ты от жизни ждешь? – Покоя. – А что ждала? – Счастья. – В чем оно? – В любви. 1980 – 1981 Письмо бойца «Ты милая, ты лучшая, ты всех дороже мне, целую твои рученьки», – писал боец жене. И вспоминая ноченьки медовые вдвоём, «целую твои ноженьки», – он добавлял потом. Как сладко было вместе им под притяженьем глаз… Но над медовым месяцем разлука пронеслась. Он видел ее мысленно, шептал любви слова, и письмами, и письмами жену он целовал. Война стелила снежную и жесткую постель. Жена хранила нежную любовь – ждала вестей. И, вымыв чисто горенку, – любимого весной… Но опустилось горестно последнее письмо. Светились грустно ноченьки да нежные слова, – но больше ее ноженьки никто не целовал. 1976 Русский солдат От полка их осталось трое – сколько было таких полков! – он в печенку и в душу кроет по привычке тыловиков. Пьян, угрюм, язык заплетается, и в корявый отрывистый слог то – «кавычки», то – «запятая», как он скажет, «для связки слов». Незнакомым случайным людям, фразы лихо рубя сплеча, о войне огнедышащей, лютой он рассказывает сейчас. Было все. Только чудом вернулся. Все при нем – от медалей до льгот. Но за что же жена отвернулась и забыли дети его? Вы б теперь в его шкуре побыли: одинок и угрюм, как бобыль… И я слышу, как бомбы воют… Но солдат уже рядом стих и как будто в живых трое – двое только теперь в живых. Разобраться пытались мы в этом: за весь полк в ответе война, – а за третьего кто же в ответе? Или только войны вина?! Нет, вину нелегко эту сбросить – здесь не спишет война никому! С нас, со всех, не раз еще спросится – с тех, кто помнит, не помнит войну – с нас, спокойно на угол косящихся, где кругляшка протеза торчит, – это всех, это всех касается, это боль в моем сердце кричит! 1962 – 1963 Дом Павлова Как ковчег, не потонет, не канет этот дом, с солнцем в каждом окне: в память врезано, вбито в камень – 58 дней в огне. Сквозь разрывы и дробь пулеметную из простреленных окон-бойниц вызываю я вас поименно, побратимы, гвардейцы, бойцы! – Гвардии рядовой Александр Александров! – Я. – Гвардии лейтенант Иван Афанасьев! – Я. – Гвардии рядовой Михаил Бондаренко! – Я. – Гвардии старший сержант Илья Воронов! – Я. …Пересыхает во рту, фашизм – как у горла нож, трассирующий, как ртуть, огонь прожигает ночь. Бессонница тлеет в глазах, и ненависть жжет в груди, к щеке примерзает рюкзак – под ухом планета гудит. – Гвардии ефрейтор Василий Глущенко! – Я. – Гвардии сержант Терентий Гридин! – Я. – Гвардии рядовой Павел Довженко! – Я. – Гвардии сержант Алексей Иващенко! – Я. …Минуты, как пули, стучат, и тьму пулеметы стригут, и каждый отмеренный час дымится, отлитый в строку. В пружине дней и ночей ломается голоса жесть… А лезвия очередей сверкают за Доном уже! – Гвардии рядовой Василий Киселев! – Я. – Гвардии рядовой Николай Мосиашвили! – Я. – Гвардии рядовой Талибай Мурзаев! – Я. – Гвардии сержант Яков Павлов! – Я. …На стрежне, как звезды, плывут осколки раздробленных льдин, – к отцам сыновья наведут потом переправы плотин. На Волге бросает солдат, – дугу описав вдалеке, взрывается связка гранат на Курской дуге. – Гвардии ефрейтор Файзрахман Рамазанов! – Я. – Гвардии рядовой Владимир Сараев! – Я. – Гвардии рядовой Иван Свирин! – Я. – Гвардии рядовой Андрей Сабгайда! – Я. …Во тьме дышит вечность в лицо – в космическом взлете крутом земные дороги отцов найдут продолженье потом! Как дот, дом намертво врыт, как плот, он плывет и плывет по Бугу, по Висле – в прорыв, где бой Сталинградский идет! – Гвардии рядовой Камалджан Тургунов! – Я. – Гвардии рядовой Мабулат Турдыев! – Я. – Гвардии сержант Идель Хаит! – Я. – Гвардии рядовой Николай Черноголов! – Я. …В кипящем свинце с курка руки никто не снимал. со спуска, и в каждом окне светилась сквозь мрак синева. На волжском крутом рубеже солдат с автоматом привстал, – и видно, как пули уже впиваются прямо в рейхстаг! – Гвардии лейтенант Алексей Чернышенко! – Я. – Гвардии рядовой Андрей Шаповалов! – Я. – Гвардии рядовой Григорий Якименко! – Я… Вызываю вас из бессмертья, из руин, из боев, из огня, в этом доме остались бессменно начеку – от окна до окна. В этом мире, где в каждом просвете наползающих туч немых каждый метр сегодня прострелен, каждый день под угрозою тьмы. Джанговары, аскары, батыры, воины, ратники, богатыри, пламень душ ваших в каждой квартире, в каждом доме сегодня горит! Всё наследие и богатство остается в тебе и во мне, потому что сердце солдатское нынче светится в каждом окне! Нам завещан огромный дом мира горсткой разноплеменных солдат!.. Я иду по домам и квартирам, по ступенькам событий и дат. Всем бы людям обняться, обрадоваться, палачей и убийц не простя, чтоб сияло всемирное братство, в коммунизме себя обретя! Каждым камнем о каждом сыне подтверждая легендой потом, будет в сердце частицей России, ее клеточкой жить каждый дом! 1969, г. Волгоград |
