— Наверное, по той же причине, что и ты был в нее влюблен. А я ее люблю почти десять лет. И если бы не случайность, то через несколько лет и Рыбка твоя стала бы такой же прекрасной воительницей. От которой не могут отвести глаз даже враги.

— Но ведь не стала! — Дарий сжал край мраморного постамента так, как будто хотел разломать его в крошку и освободить из каменной ловушки Рыбку.

— На все воля богов.

Марс знал, что Гайя едва успела начать допрос, как в штабную палатку ворвался капсарий, забывший всю воинскую дисциплину и здравый смысл, и увел ее, как выяснилось тут же и облетело весь лагерь, к рожающей Рените.

Фонтей, когда разобрался, в чем дело, запретил наказывать мальчишку, а сам схватился за голову:

— За что боги так меня карают?! Погибшая девочка даже не самое страшное, что могло произойти. Она выбрала путь воина, принесла присягу и погибла в бою. Не она первая и не крайняя, и она знала, на что шла. Но вот полуживой врач?!

— Роды не болезнь, — возразила Гайя, вернувшаяся в штаб, чтобы продолжить допрос жреца. — Ренита сильная женщина, встанет на ноги быстро. Вспомни, командир! Не только Юлия, но и Гортензия легко справились с родами.

— А ребенок? — Фонтей не убирал от виска длинные, покрытые шрамами, выделяющимися на загорелой коже, пальцы. — С мелюзгой у нас дома столько возни! То купают. То пеленки стирают. А у нас в лагере преторианской гвардии будут висеть белые знамена из пеленок?! Мы сдаемся?!

— Поняла, — рассмеялась Гайя. — Ладно, сдаваться будут мои рабыни на заднем дворе, там этого никто не увидит. Не видят же у тебя. Потому что там пеленкам и место. Надо сказать Таранису, чтобы перебрался сегодня же с семьей ко мне.

— А ты? — вмешался молчавший до этого момента Марс.

— Да что я? Разве я дома бываю только для того, чтобы помыться всласть в горячей воде. Но это можно с успехом сделать в любой бане Рима.

— Гайя! — затаенно вздохнул Марс, осознавая, какую возможность дарят ему боги и пытаясь не упустить драгоценный подарок. — Я предлагаю тебе стать на это время моей гостьей… Я не требую ничего в ответ. Просто согласись.

Гайя задумалась. Она безумно устала и чувствовала себя опустошенной. Гибель этой милой, светлой и отважной девочки в очередной раз напомнила ей то, чего она избежала за все эти годы и даже не задумывалась о том, что будет с ней после гибели.

— Знаешь, Марс, а я, пожалуй, приму твое предложение. Косых взглядов нам ли уже с тобой бояться… — поколебалась Гайя.

— Соглашайся, прошу тебя, — еле слышно прошептал Марс. — У меня ты сможешь отдохнуть. Соглашайся, Гайя…

И Гайя согласилась — безмолвно прикрыла ресницы, глядя ему в глаза. И Марс почувствовал такую радость, что даже устыдился — все же их общий друг сорбит по погибшей невесте.

Жрецы Марса и Беллоны завершили погребальную церемонию и собрали прах погибшей девушки в урну.

— У нее были родные? — тихо поинтересовался представитель коллегии авгуров у стоявшего рядом с ним Друза. — Естественно, сюда они бы не успели, если только она не из Рима. Но мы можем сами организовать доставку праха родственникам.

Друз с пониманием взглянул на жреца:

— Благодарю тебя и всю коллегию жрецов за заботу. Но Ксения как раз римлянка. Но вот родных нет. Мать была жрицей-охранницей в храме Флоры… Дальше продолжать?

— Нет. Все понятно. Тогда в некрополе?

— Да. В одном ряду с остальными нашими ребятами.

Друз с тревогой оглянулся на Дария. Никто не ожидал, что так будет переживать, этот офицер, несмотря на сравнительную молодость, привыкший к потерям и сам трижды объявленный погибшим — один раз по указанию Фонтея вместе с Гайей, что они оба не приняли близко к сердцу, больше волнуясь за состояние друзей, получивших это печальное известие, а другие два раза — врачами, не надеявшимися на выздоровление. Друз мысленно сравнивал, как скорбел по «погибшей» Гайе Марс — искренне, глубоко, но оставаясь живым и деятельным. Марс, заподозрив подлог и отказываясь поверить в смерть подруги, по своей горячности несколько раз нарушил воинскую дисциплину, грозил префекту, напился и подрался с пытавшимися его вразумить товарищами — но при этом оставался самим собой. А Дарий умирал вслед за Рыбкой.

Поэтому даже Фонтей отнесся благосклонно к предложению старшего жреца Беллоны забрать Дария в святилище, чтобы там наедине с воинственной богиней он обрел душевное равновесие. Марс сам проводил друга, передал его на попечение жрецов — за сутки Дарий изменился до неузнаваемости и действительно нуждался не в дружеской поддержке, а именно в попечении. Он ничего не ел, не отвечал на попытки друзей заговорить с ним, а когда подошла Гайя, то молча сделал вид, что не заметил ее.

Гайя тоже выглядела измученной, хоть и провела остаток ночи дома у Марса. Он не посмел даже дотронуться до девушки — просто приказал своим домашним рабам обеспечить ей комфорт и покой, приготовить ванну и легкий ужин как только она появится в доме.

Гайя, усталая после долгого допроса захваченного жреца, нашла силы вновь вернуться в госпиталь и проведать Рениту с младенцем. Марс счел нужным проводить ее, деликатно следуя поодаль — он страшно боялся, что девушка сочтет его опеку излишней и заберет назад решение поселиться у него в доме, пока у нее будет обитать семейство Тараниса.

К облегчению Гайи и к огромной радости Марса, Ренита и Таранис согласились, хотя Ренита, уже успевшая привести в порядок и себя, и младенца, пыталась протестовать:

— У меня раненый на руках. В тяжелом состоянии. Никуда не пойду.

— Стоп, — оборвала ее Гайя, и Марс содрогнулся от того количества усталости и боли, которое не смогла скрыть даже железная воля трибуна. — Ты носила семь месяцев. Было время подумать о достойной замене? Мы все надеялись на Ксению, но она не врач! Она была тебе хорошей помощницей, но она бы все равно не заменила бы тебя.

— Думала, — буркнула Ренита. — И больше, чем ты считаешь. И хуже. Просто не ожидала такого быстрого поворота. Но допускала, что могу и не разродиться.

— Это еще с чего?! — Гайя взялась за висок точно таким же жестом, как это делал Фонтей.

— Возраст. Да и неизвестно, чем бы все закончилось, будь это мальчик и доноси я до срока. Какой Таранис и какая я.

— Не думаю, что оно так существенно. Природа разумна. Хотя бывает всякое, — успокоила ее Гайя, любуясь спящей малышкой. — Так что ты надумала тогда?

— Договорилась в храме Эскулапа. Поговорила со своим учителем. Присмотрелась к молодым врачам. И за того, которого я наметила предложить доблестному префекту в качестве замены моей ничтожной особы, могу ручаться.

— Как его найти? И почему ты не обсудила это заранее?

— Надеялась, времени хватит.

— Эх, — устало махнула рукой Гайя, недоумевая, как такая разумная и знающая в своем деле Ренита иногда оказывается совершенно беспомощной в житейских ситуациях, а заодно ругая себя, что не смогла проконтролировать и это. — Отправляюсь на остров Эскулапа. Так кого спросить?

— Вообще-то, старшего жреца, — опомнилась Ренита, в душе которой до сих пор не улеглась буря годичной давности, когда Марс ворвался в храм и уволок ее прямо с приема пациентов.

— Гайя, я с тобой, — полувопросительно произнес Марс.

— Нет, потому что надо кому-то быть рядом с Дарием.

Марс кивнул — в конце концов, ничего опасного Гайе не предстояло. А Дарий действительно нуждался в помощи. Он обернулся к Таранису:

— Сам с переездом справишься?

— А что тут перевозить, кроме моих двух сокровищ? — повел по-прежнему обнаженными плечами Таранис. — Конь мой их не заметит. Он и Кэмилусса носит влегкую.

В результате, Гайя добралась даже не до дома Марса, а просто до своей палатки ровно через сутки, уже после того, как заледеневшего Дария забрали всеми правдами и неправдами с собой жрецы Беллоны, а прах Рыбки был собран в простую урну с чеканными изображениями сцен сражений — такую же, какая полагалась им всем в конце пути рано или поздно. Впрочем, и на это спекулатории особо не рассчитывали — сколько их сгинуло безвестными, совершая свой подвиг совсем не в блестящих доспехах… Только милость богов спасла Кэмиллуса — а сколько их так и ушли под чужими именами, прожив чужие судьбы.