Гайя застонала уже неподдельно — ей хотелось разметать все это безумное, сплетничающее сборище и бежать, бежать по всем кривым улицам и взвозам до самых ворот, а дальше по дороге мимо виноградников, пока не упадет. Но она помнила, что от нее теперь зависит успех операции, и продолжила игру:

— Мне уже лучше…

Тут голоса замолкли, а толпа расступилась — к ней широкими шагами приближался сам император, и его одежды вздымались в такт энергичным шагам.

Ему услужливо бросились рассказывать, что тут произошло, но он властным движением велел замолчать.

— Несравненная Гайя, позволь предложить тебе мою лектику и охрану, чтобы сопроводить тебя домой, раз ты нуждаешься в отдыхе. И я пришлю к тебе незамедлительно своего врача.

— О нет, благодарю тебя, всемилостивейший Август, — Гайя томно заняла сидячее положение а затем встала, всем видом показывая, что она и из последних сил готова выразить почтение императору. — Мне намного лучше! Твой взгляд и внимание оказали целительное воздействие и вдохновили меня на дальнейшее веселие в твоем гостеприимном триклинии.

Она склонила голову, понимая, что взгляды мужчин сейчас прикованы к тому, как скользнула по ее груди подвеска, проваливаясь глубже в ложбинку. Величественный взгляд императора не был исключением… Но Октавиан быстро перевел дыхание и взял себя в руки — он давно привык к Гайе как к тайному телохранителю, которым она начинала свою карьеру в когорте, сам следил за ее подвигами и старался наградить вовремя, понимая, что при ее отчаянной храбрости может просто не успеть повесить на ее грудь очередную награду. Но вот незадача — когда он вручал фалеры и регалии отважному офицеру-спекулаторию, то эта великолепная, пышная, натянувшая ткань столы грудь была стянула доспехами, а локоны заплетены в тугую, прилегающую к голове косу. А сейчас и он понимал, что по трибуну Флавии мог бы и сам сойти с ума, если бы не был правителем Римской империи.

Император отдал распоряжения, и Гайю с почетом и предосторожностями проводили до лектики императора — хотя особого смысла в том не было, отличались они только украшениями и гербами. Ребята-телохранители, которых Октавиан отправил проводить, а вернее, отнести на руках в лектику, тихонько шепнули ей, спускаясь по лестнице, стараясь не наступить на струящийся за ними подол ее паллия нежно-апельсинового цвета:

— Трибун, да ты же пушинка! Может, ты и правда умираешь? — в голосе молодого парня, еще не слишком искушенного в методах работы спекулаториев, звучала тревога.

— Не дождешься, — еле слышно, но весело ответила ему Гайя и подмигнула.

Парень едва не выпустил ее из рук.

Гайя, покачиваясь в лектике, уже начала снимать украшения, чтобы дома не тратить время — и только переодеться в форму и накинуть плащ. Она знала, что в этот самый момент, пока ее несут по улицам засыпающего Рима, Октавиан приглашает своих гостей насладиться изысканным зрелищем гладиаторских боев прямо в триклинии, причем проводимых под музыку — и первыми в зал вошли пятеро девушек-флейтисток в коротких зеленоватых хитонах и с распущенными до колен волосами. А следом за ними выбежали пять пар молодых, очень красивых и почти полностью обнаженных гладиаторов, которые будут сражаться под аккомпанемент флейтисток. А затем каждому победителю достанется по хорошенькой музыкантше, а гости смогут посмотреть на их ласки и даже присоединися к ним в укромных нишах в галереях, окружающих пиршественный зал.

Свое отношение к таким «гладиаторам» Гайя сложила еще в то время, когда сама проливала кровь на арене, и совершенно равнодушно предложила императору воспользоваться услугами Лудус Магнус для этого, понимая, что такое зрелище точно даст им всем гарантию — никто не покинет дворец раньше времени.

Но знала Гайя и другое, заставлявшее ее до судорог сжимать пальцы, старые переломы которых отрезвляли ее при этом болью. Она знала, что и Марс с Луциллой покинут праздник — чтобы продолжить его вдвоем у нее на вилле. И знала, что им придется встретиться там через несколько часов.

И вот уже она, завернутая в простой серый плащ, неслась верхом в сторону лагеря преторианцев.

Привычная обстановка готовящегося рейда, крайние приготовления, проверка оружия, негромкая перекличка — все это сразу же успокоило Гайю, заставило забыть о собственной боли. В этот раз командиром отряда отправлялся Дарий. А она — в той роли, в которой обычно выступал Фонтей: главного руководителя всей операции. Ей с ходу пришлось проверить десятки мелочей, каждая из которых способна свести на нет все усилия воинов. Одной храбрости и выучки мало, если не придет вовремя обоз за пленными и ранеными, если у засевших на вилле злочинцев будет возможность удрать виноградниками… Этих «если» было много, а Гайя подключилась к командованию буквально за час до начала операции… Но чувствовался уже накопленный ребятами опыт — никого не пришлось подгонять.

— А насколько необходимо присутствие там Марса? — уточнила она на всякий случай у префекта, потому что ничего необычного в том, чтобы незаметно проникнуть на виллу и обыскать ее вплоть до собачьей конуры и голубятни.

— Обеспечить присутствие там хозяйки. Это успокоит засевших там наемников. К тому же Марс проконтролирует ситуацию изнутри. И в случае заведомого провала даст сигнал.

— А если не успеет?

— Ты знаешь, что именно я разрешил ему сделать, если операция зайдет в тупик, в том числе и по твоей ошибке?

— Нет.

— Перерезать глотку Луцилле этой. Хотя у меня на нее серьезные виды и в дальнейшей разработке. Но если прирежет, то списать будет удобно на тех же поганцев, а дело примет громкий оборот и настроит весь город против них. Такая милая и несчастная, еще и зарезали в собственной постели.

Гайя подумала, что и сама бы не отказалась придушить эту Луциллу, но сдержалась, только кивнула командиру.

— Мы готовы, — подошел Дарий.

— Ренита с нами? — уточнила она, не будучи уверенной в том, что надо тащить среди ночи беременную врачиху, хоть бой мог получиться и нешуточным.

— Вилла не так далеко. Успеем довезти сюда, если что.

— Согласна, — заключила она с облегчением. — Но пусть бинтов все же даст с собой.

— Она капсария всегда посылает, если ее не берем. Молодой парень, он и пробежать может, и вынести на руках из боя.

— Логично.

Но тут у нее перед глазами оказалась таки Ренита, на своей белой кобылке, и обе были навьючены сумками, фляжками с водой. Капсарий, рослый, как и все спекулатории, парень, тоже присутствовал, и Гайя успокоилась — в конце концов, Ренита врач и сама знает, что ей можно, да и в пекло не полезет хотя бы потому, что она ей этого не даст.

Спекулатории пронеслись часть пути по дороге, а затем перешли на траву, чтобы стук копыт не разносился в ночной тишине. Уже издали стало понятно, что вилла не спит — горели факелы у въездных ворот, да и сам дом тоже был кое-где освещен. Часть отряда Гайя отправила еще заранее — окружить всю виллу, все подступы к ней, найти выход канализации и сторожить возле него тоже. Она для того и взяла людей с избытком — для того, чтобы обыскать сам дом, много народу и не надо, а вот не упустить никого и ничего, это задача труднее.

Гайя отправила вперед троих ребят, которые подкрались к высокому каменному забору, заплетенному виноградом, перескочили через него беззвучно, словно хорьки, и спустя короткое время уже распахнули им ворота. Вьезжая по широкой дороге, ведущей к дому, Гайя краем глаза отметила, что ребята не стали убивать рабов-привратников, а просто оглушили и надежно связали, и кивнула им одобрительно — рабы могли быть и не замешаны ни с чем, а разобраться время будет. Она оставила несколько человек охранять ворота, с ними же оставила и Рениту, погрозив ей для верности кулаком, чтобы не проявляла ненужного рвения. Они спешились, и она вместе с остальными ребятами и Дарием подошли к входу в здание, на пороге которого мозаикой было выложено обычное для римских торговцев изречение «Прибыль — радость».