Разобравшись со всеми делами после Бычьего форума и еще раз навестив своих ребят в госпитале, Дарий отпросился у префекта в город — что-то гнало его и мучило. По дороге он заехал к Гайе, но не стал даже заходить в дом и попросил управляющего не говорить хозяйке о его визите — просто справился о ее здоровье и убедился, что Кэм еще с ней. Заглянул он и в дом к Марсу — зная, что сам Марс с императором, заменяя так внезапно вышедших из строя один за другим его телохранителей. Волк обрадовался товарищу — чем больше возвращалась к нему власть над собственным телом, тем больше тяготился он своим положением выздоравливающего. Дарий прекрасно его понимал — сам мучительно выползал из мутной слабости, вернувшись из Сирии с гноящейся рытвиной на животе, и ужасался, видя омерзительные тряпки там, где привык ощущать только ровные прямоугольники мышц. Но теперь его живот был прежним, и лишь залеченный Ренитой шрам выделялся белой неровной полосой на загорелой коже.

Волк с плохо скрываемой жадностью расспрашивал его о новостях в когорте и в городе, а узнав о событиях у храма Геркулеса, заметно побледнел:

— Жива?

— Жива, — заверил его Дарий. — Она и не из таких передряг вылезала. Крепкая. Выносливая. И терпеливая до жути.

Волк кивнул:

— Сильная. Мужская душа в таком прекрасном теле… Злая шутка богов.

— Может, благословение?

— Трудно сказать… Она же одна. Или все же с Марсом?

Дарий отвел взгляд:

— Сам у нее спроси… — и постарался перевести разговор на другую тему.

Опустошенный от всех событий и разговоров Дарий сам и не заметил, как ноги вынесли его к храму Флоры.

Дверь распахнула крепкая темноволосая девушка, за спиной которой виднелась еще одна:

— С чем пришел к Флоре на поклон доблестный воин?

— К Флоре? К вашей старшей жрице.

Девушки хотели что-то возразить, но вовремя рассмотрели фалеры на его доспехах и, присмирев, проводили вглубь храма, к той самой немолодой, но еще красивой и видной женщине, которая тогда давала поручение тоненькой беленькой Рыбке спуститься с ним в подвал.

Дарий, помнил, что он в форме и, поведи он себя неправильно, нарекания со всех сторон, вплоть до коллегии жрецов, посыплются не на него лично, а падут тенью на всю когорту. Он почтительно поприветствовал жрицу и осторожно поинтересовался, мог бы он увидеться со жрицей, которая отдавала ему тогда орешки для приготовления противоядия.

— Нет, — спокойно остановила его старшая жрица Флоры. — К чему? Насекомые, опылив цветок, не возвращаются позаботиться о семенах.

Дарий старался оставаться таким же спокойным, как и она, но чувствовал, как сжимаются кулаки под алым плащом:

— Я старший центурион преторианской гвардии, а не безмозглый метелик. И если эта девочка станет матерью, то и я стану отцом.

Жрица подняла бровь:

— Вот как? Ты намереваешься ломать традиции, сложившиеся в нашем храме веками, еще со времен Нумы Помпилия?

— Я чту память великого Нумы Помпилия. Но и не меньше уважаю свой род, не менее древний, чем твой, почтеннейшая жрица. И не могу разбрасывать свое семя направо и налево.

Жрица вздохнула — она поняла, что так легко от этого воина она не избавится.

— Хорошо. Древний род? — усмехнулась женщина, усаживаясь в кресло и предлагая жестом Дарию сесть в соседнее. — Расскажу тебе правду. И не думаю, что после этого ты останешься при своих намерениях. Ни у кого в нашем храме нет древнего рода… Даже у меня, старшей жрицы… Мы все рождены охранницами святилища от тех, кто обратился за помощью к величайшей и милостивейшей Флоре. Разумеется, тех, кто пригоден для того, чтобы родился здоровый и красивый ребенок.

— То есть меня вы тут сочли пригодным? — едва не вспылил Дарий. — Отбирали, словно племенного быка?

— Если такое сравнение тебе ближе, то да. Но я бы сравнила бы тебя со скакуном. Прекрасным, гордым и сильным. Жаль, Ксения не оправдала наших надежд.

— Ксения? — перебил Дарий жрицу. — Ее так зовут? Это же «чужеземка», «гостья» на греческом?

— Она и рождена от чужеземца, именно об этом я и хотела тебя предупредить. Это дает нам преимущества, потому наши девушки так отважны и сильны. Свежая кровь вливается в римские жилы, а отсутствие родни и защита великой богини не заставляют их оглядываться на каждый косой взгляд в спину.

— Но такое имя дали только ей.

— Ее отец пришел слишком издалека. С берегов Борисфена, это за Таврией, там, где начинаются земли гиперборейцев, самых отважных и красивых воинов в Ойкумене, настолько загадочных, что многие считают их выдумкой. Их земли действительно находятся у края мира.

— Но ее отец был же живым человеком? И откуда ты все это так хорошо знаешь?

— Мы были подругами с ее матерью. Мать Ксении совершила ритуал с удивительной красоты и стати воином, пришедшим в храм просить лекарство для своего друга, страдающего от незаживающих ран. Они охраняли какой-то торговый караван, и путь пролегал через Рим и дальше.

— И он тоже не узнал, кто родился?

Жрица встала, сжав руки под просторным светлым одеянием, и прошлась по своему конклаву, завешанному связками сухих и еще только вянущих растений.

— Он узнал, — она бессильно уронила руки вдоль тела. — И гнев богини был страшен. Спустя месяц после того, как их караван покинул город, а до этого он сумел проникнуть в святилище и увидеться с моей подругой… Оказывается, они виделись не раз и не два… Оба были сильными и ловкими воинами, умудрялись перелезать через ограду или прятаться здесь.

Жрица глубоко вздохнула, а ее взгляд подернулся влагой и устремился куда-то поверх головы Дария.

— И зачем я все это тебе рассказываю? Моей вины тут тоже предостаточно. Я не посмела донести на них тогдашней старшей жрице. Это было бы подло, я убила бы и любовь, и дружбу, но спасла бы близкую подругу.

Дарий слушал, затаив дыхание и боясь спугнуть откровенность жрицы Флоры. Что-то уже начало складываться в его голове — тем более, что о загадочных гиперборейских воинах он уже слышал от покойного трибуна Лонгина. И действительно, рост девочки удивлял, как и совсем светлые и очень ясные серые глаза с длинными пушистыми ресницами.

— Как погибла ее мать? — осторожно поинтересовался Дарий.

— В бою. На храм ночью напали подвыпившие молодчики. Урбанарии не успели на несколько мгновений. Там завязалась схватка на ножах. Она оказалась одна против почти десятка. Нож пробил печень. Ее дочери было полтора месяца.

— И ты не помогла ей? — вырвалось у Дария.

— Я не была охранницей. В мои обязанности входило хранение семян лекарственных растений. Помогать пришлось позже, потому что на мои плечи легло воспитание ее дочери. И заметь, ни до, ни после на наш храм никто никогда не нападал. На собирающих где-то в полях и болотах растения жриц нападали, поэтому они и выходят в сопровождении нашей охраны, своих подруг-хранительниц. Но не на храм. И мы еще больше утвердились в том, что пророчество верное. И нарушать наши обычаи смертельно опасно.

Дарий опустил голову в знак согласия — он представил, что вот так и его крошечная дочь осиротеет, не зная, что отец рядом и что по вине его любопытства погибла мать. Жрица, видимо, угадала его мысли.

— Успокойся, — она провела по его плечу узкой, пахнущей травами ладонью с ухоженными ровными ногтями. — Ксения не понесла от тебя.

— Ее наказали? — встрепенулся Дарий, одновременно не зная, радоваться ли ему или огорчаться.

— Нет. Она пройдет ритуал повторно. И если не сумеет понести сегодня, то ее отправят на тяжелые работы, раз уже ничто не повредит ее несостоявшемуся материнству. На то воля богини. Кто-то же должен и землю возделывать, таскать воду и навоз. Мы не можем оскорбить богиню рабским трудом. И те из нас, кто обладает физической силой, необходимой охранницам, но не может выполнить ритуал, занимаются мужской тяжелой и грязной работой.

— Сегодня? — по слогам вымолвил Дарий, холодея от осознания этой новости и от того, что его тоненькая Рыбка с нежными губками будет таскать корзины с навозом.