— Вот видишь. Так что все не так страшно. Хоят я б, честно, не смог бы с такой косой, как у Тараниса и Рагнара. И Гайя тоже свою отрезала. Там же жара, пылища, воды мало. Хорошо, мы хоть в оазисе стояли, там колодец. А в других местах и месяцами не моются солдаты.

— Гайя без косы?!

— Да ей неплохо. Вернется, сама убедишься. Может, и сама тоже захочешь.

Ренита испуганно помотала головой с туго скрученным пучком на затылке:

— Неее. Не думаю, что Таранис одобрит.

— Да дело твое. Только вот сейчас весна придет, на учения будем выезжать в поля, в лес, на болото. Куда ты с такими волосами? Некогда будет причесать.

— А как же Гайя справлялась?

— Сам не знаю. У Марса лучше бы спросить, он с ней дольше служил, и как раз в лесах и болотах. Она шустрая. Хотя и мучилась тоже порядком. У нее же волосы густые, вьются. Их и промыть второпях трудно, и сохнут долго. Она же здесь их всегда с койки вниз свешивала. Мы еще с ребятами ее пугали, что мыши полевые взберутся по ним и качаться будут.

— А она?

— Да пусть, говорит, на здоровье.

— Ну да, что уж ей мышей бояться, если она ничего не боится, — вздохнула Ренита.

Она была готова говорить с ним обо всем на свете, лишь бы отвлечь мужчину от мрачных мыслей.

Дарий страшно злился на Рениту, что она затолкала его одного в пустую палатку, в то время как остальные находившиеся на ее попечении ребята лежали все вместе и могли коротать время за болтовней.

— Пойми, у тебя рана гноится пока что. Это заразно. Справимся с этой гадостью, тогда и успеете еще друг другу надоесть, — увещевала его Ренита, заставляя целыми днями есть и спать.

В первые дни Дарию, измотанному длительным путешествием по зимнему штормящему морю, в зловонии и тесноте, действительно хотелось только выспаться — наконец-то чистому и в чистой постели. Все ребята украдкой, невзирая на окрики Рениты и даже пинки особо ретивым, уже успели его навестить — иное было бы странным, учитывая умение спекулаториев проникать туда, где их совсем не ожидали увидеть. Так что пока Ренита старательно гнала в шею двоих отвлекающих, остальная когорта вполне спокойно навещала товарища. На вопросы о Гайе он лишь пожимал плечами — оставляя ответ на совести спрашивавшего.

Ренита, чтившая учение Гиппократа о том, что «еда должна быть лекарством, а лекарство едой», для своих пациентов не ленилась рано утром сбегать на ближайший городской рынок, купить то, чем не разнообразили довольно суровый паек воинов великой римской армии — яйца, молоко, яблоки и цитроны, а на обратном пути еще и забежать прямиком на бойню, где у нее уже была договоренность о свежайшей, теплой печенке.

Хозяйственный Друз, удивленный тем, что она ни разу не пришла к нему ни с какими просьбами, как-то поинтересовался:

— А ты каким образом продукты приносишь?

— Покупаю, — удивленно подняла на него глаза Ренита. — Неужели с прилавка ворую?! Как ты можешь?!

— Да успокойся ты, — сделал шаг назад Друз, уже пожалевший о неловко произнесенном вопросе. — Ты что, свое жалование тратишь?

— Ну да, — пожала она плечами. — А что такого? Это запрещено?

— Нет. Просто Кезон так не делал. Что приносили с общего котла, то капсарии и раздавали.

— Бред какой-то, — сжала виски пальцами Ренита. — Разве это трудно? Даже в лудусе я старалась убедить помощника ланисты, что мне нужны и мед, и молоко, и много чего другого.

— И как? Получалось?

— Со скандалом. Но получалось.

— Ты умеешь скандалить? — брови Друза взлетели вверх. — Ни разу не слышал. Ты ж тихоня. Или Таранис тебя держит в ежовых рукавицах? Не обижает? А то скажи.

— Да что ты! Когда ему меня обижать. Мы ж видимся мельком. А скандалить? Пока просто не с кем было.

— Так уж и не с кем?

— Все взрослые. И человеческую речь понимают. В лудусе я и с варварами управлялаь. Даже с африканскими. А тем, кто латынь понимает, просто обещала дать слабительное. Такое, что год не попустит.

— А такое есть?

— Нет.

Друз рассмеялся:

— Да уж… А ты не так проста, как я думал, пока все документы на тебя собирал. Не такая уж ты беззащитная дурочка, обманом оказавшаяся в рабстве.

Она пожала плечами:

— Какая есть. А что?

— Настораживаешь… Ты ж вовсе не глупа, Ренита. Так что тебя держало несколько лет на положении рабыни? Требоний что-то знал о тебе такое, что тебе было проще бесплатно и безропотно работать на него? Какие услуги еще ты ему предоставляла?

— Друз, — ее глаза были расширены от страха, а язык заплетался. — Друз, к чему ты ведешь?!

— Просто складываю факты.

— И?

— А это очень интересно, поверь. Это же моя работа. Врагов Рима не обязательно бить мечом или стрелять из лука. Они могут быть и вполне незаметными. Даже беззащитными внешне.

Ренита прижалась спиной к туго натянутому полотнищу палатки, ощущая спиной ее зыбкую упругость. А Друз, казалось бы, не замечая ее смятения, спокойно продолжал без тени злобы или ехидства — как будто разговор шел не о ней. Его негромкий голос звучал спокойно и дружелюбно:

— Вот смотри. То, что ты сдружилась в лудусе с Гайей, не удивительно. Две женщины, так что логично. Но вот ты тут, а Гайя… Сама понимаешь, если Дарий жив, как будто сожгли не его изрубленное тело. Ты тут руку на чьей стороне приложила?

— В смысле? — она понемногу пыталась взять себя в руки и понять, куда клонит Друз.

— Подумай. Не случайно Гайя самой первой подозревала именно тебя. Как ты сумела ее разубедить?

Ренита такого поворота мыслей не ожидала и оползла по стенке палатки, судоржно пытаясь сжать в руках туго натяную ткань.

— Да что ты? — подхватил ее под локоть Друз, и тут же негромко. Между делом, поинтересовался. — Тебе есть о чем плакать?

Она не могла вымолвить ни слова — Друз обвинял ее сразу во всем. Неужели он думает, что она прилагает все силы для исцеления своих пациентов только ради того, чтобы упрочить свое положение в когорте?

Ренита медленно поднялась, оперевшись на руку Друза.

— Зачем ты так со мной? Разве я сделала что-то плохое?

— Нет. Если б сделала, мы бы не тут бы разговаривали. Скажи, а тебе не обидно, что никто не пришел тебе на помощь в лудусе? Те же урбанарии могли бы разобраться в два счета. Ты обращалась?

— Нет.

— А Гайе сразу рассказала.

— Она спросила.

— Ренита, вот и я тебя спрашиваю. Просто спрашиваю. По-дружески. Все же Гайя и Марс, да и тот же Дарий мне не чужие.

— Мне тоже.

— Потому мне и интересно хотя бы то, на чьих руках оказался мой друг.

Он не договорил — плотно закрытый от прохладного утреннего ветра полог палатки с хлопком откинулся в сторону, обнаженный, лишь перехваченный широким бинтом в талии, Дарий стремительной молнией подлетел к Друзу и врезал ему в челюсть так, что Друз рухнул плашмя под ноги Рените. А Дарий шумно вздохнул, взглянул на женщину — и сам чуть не рухнул, вцепившись еще костистой ладонью в полог.

— Почему ты встал?! — первое, что смогла вымолвить Ренита, не зная к кому из них бросаться.

Друз медленно сел, поворачивая головой и потирая челюсь.

— Ренита…

— Не сломана? — она уже забыла о его жутких словах, опустилась на колени рядом и принялась ощупывать его лицо.

— Ренита, — отвел Друз ее руку, пораженный искренностью и неподдельным состраданием во взгляде и голосе женщины. — Я не об этом. Это ерунда и не заслуживает внимания. А вот я и правда скотина. И получил заслуженно. Прости. Дарий. Ты тоже прости. Наверное, тебе виднее.

— Да что там. — отмахнулась Ренита. — Мы все переживаем о Гайе… И вы тут только не подеритесь.

Она схватила поднявшегося на ноги Друза за руки и с опаской взглянула на медленно выпрямившегося, но все еще не отпустившего полог Дария.

— Я бы никогда б не поднял руку на раненого, тем более моего друга. Как ты могла подумать, что я дам сдачи ему сейчас?!

— Ну, положим, — вмешался Дарий со своей обычной усмешкой и вернувшимся в глаза лукавым блеском. — Я ж на тебя руку поднял, а ты явно по голове ударенный, если такое о Рените подумал.