Геленджик показался Тимуру городом гор, горок и пригорков. Они шли все вверх-вверх, потом все вниз-вниз… Потом опять вверх. Кроме этих горок они ничего не видели, перешли с автобусной станции на автобусный вокзал или наоборот, Тимур не очень понял, и снова сели в автобус. Автобус был даже не старенький «мерседес», это был древний «Икарус». Он ехал медленно и так осторожно, словно боялся растрясти и растерять в дороге свои косточки.

Впереди них две пожилые дамы, Тимур про себя назвал их бабульками, делились впечатлениями о дороге. Они ехали до Новороссийска поездом, и поезд этот тащился откуда-то двое суток и притащился в пункт назначения в два часа ночи. А на вокзале нет даже зала ожидания, и бабульки всю холодную ночь просидели на мокрой от вчерашнего дождя скамейке. Рядом с ними сидела мамаша с ребеночком, и ребеночек, которого привезли к теплому морю на отдых, все плакал от холода…

Ужас какой! Они с мамой и Кузькой никогда не сидели ночью ни на каких вокзалах и не мерзли на мокрых лавочках. Мама как-то так все организовывала, что от отдыха они получали только отдых и никаких отрицательных эмоций.

Беда была только с Кузькиной кормежкой: этого он не ел, того не любил, а от такого его вообще тошнило. Приходилось искать для него какие-то особенные сосиски и курицу без кожи и лапшу без морковки и лука. Но это мученье как-то разом закончилось, когда Кузька увлекся кулинарией и стал самостоятельно искать свои особенные сосиски.

Кузька… У Тимура снова на глаза навернулись слезы.

Олег вдруг тронул его за плечо.

— Все будет хорошо! — сказал он удивительно теплым голосом.

Тимка посмотрел на него, готовый разрыдаться. Олег крепко сжал его плечо и понизил голос:

— Держись, ты же мужик! Держись, слышь? У тебя батя такой, а ты… Ну?

Тимка глубоко вздохнул и шмыгнул носом.

— Вдруг они его убьют?

— Если еще не убили, то не убьют, — обнадежил Олег, потом сообразил, что сказал что-то не то, — да не дрейфь ты!

Поселок был больше похож на маленький городок: блочные пятиэтажки, частный сектор и санатории по побережью. Где-то за санаторными заборами было море. Оно шумело и им упоительно пахло. По-детски хотелось купаться, от этого желания меркли все переживания и горести, словно море обещало смыть их все разом, без следа.

Невозможно было спросить Олега…

— У нас очень мало времени, — сказал тот, будто услышав Тимкины мысли. — Завтра обратный самолет, мы должны найти все сегодня.

— Надо у кого-нибудь спросить, где это кладбище…

— Я знаю. Устроимся в гостинице, ты останешься, я пойду.

— Нет! — взвился Тимур. — Я пойду!

— Пойдем вместе, — спокойно согласился Олег. — Но сначала в гостиницу.

У стойки регистрации яростно раскрашенная барышня с улыбкой подтвердила, что номера для них забронированы. Один на сутки, другой на две недели. У Тимура хватило выдержки не устраивать истерику перед расписной барышней. Они поднялись на третий этаж.

— Кто остается на две недели? — спросил Тимур, входя вслед за Олегом в номер.

— Ты.

— Да-а? И кто это решил?

— Ильдар Камильевич.

— Я не останусь! Слышите? Слышишь?! Какое он право имеет решать?! Я должен вернуться, я нужен там! Ты не имеешь права!..

Тимка метался по номеру, а Олег спокойно поставил сумку на кровать и уселся рядом.

— Все? Словесный понос закончился?

Тимка почему-то кивнул.

— Тогда сядь, — Олег показал Тимуру на стул, тот покорно сел. — Что ты орешь?

— А потому что…

— Потому что малой еще! Хочешь, чтоб они имели тебя в запасе? Ты уверен, что мы здесь все найдем? А если и найдем, уверен, что все закончится? Не захочется им еще каких-нибудь документов? Или денег? Ильдар Камильевич их достанет, будь спокоен. Но ему нужно время. И ты должен ему это время дать. Две недели.

— У меня выпускные экзамены… — неуверенно пробормотал Тимур.

Олег махнул рукой и скривился так, что было понятно, какого он мнения об экзаменах и образовании в целом.

— Ты жить-то хочешь?

Тимур кивнул.

— Ну вот!

— Вот. Что — вот? А деньги? На что я тут две недели буду жить? — он сказал это и понял, что окончательно сдался, как это ни обидно.

Но жить действительно хотелось. Э-эх, а еще в милиции работать собирался!

Олег вытащил пухлое портмоне и отсчитал бумажки.

— Штука. Ильдар Камильевич велел дать штуку.

— Баксов? — обалдел Тимур.

— Грюндиков! — съязвил Олег. — Постарайся растянуть, чтоб хватило. В сезон все дорого.

— А обратно? Сам?

— Сам, когда позвонят.

— Кто позвонит? Куда позвонит?

— Отец на мобильник позвонит.

— У меня нет мобильника! — Тимка оттопырил карманы куртки, в которых держал руки, показывая, что мобильника действительно нет.

— Купим.

Тимура раздражала неторопливость Олега. Знал бы он, где находится это кладбище, сам бы давно побежал туда. А Олег сначала повел его обедать. Тимка забыл, когда последний раз ел, но аппетита не было. Бежать же надо! Потом покупали телефон. Господи, какая разница, какой! Олег выбирал его придирчиво, как в подарок любимой девушке. Подключал, расспрашивал, какой оператор самый надежный, записывал номер. Только после всего этого они отправились, наконец, на окраину поселка.

Узкая каменистая тропинка шла по-над самым морем. Неужели похоронная процессия тоже двигается по этой тропе, когда кого-то хоронят? Или есть еще дорога? Наверное, есть.

Над тропинкой зеленым потолком, сводчатой аркой смыкались цветущие ветви незнакомых Тимуру деревьев. Это в Ярославле зелень еще робко проклевывается на утомленных зимой ветках, здесь она бушевала вовсю.

Сквозь изумрудный сумрак листвы блестело в прогалинах лазоревое море и по-весеннему пронзительно сияло небо.

Маленькое греческое кладбище уже не казалось Тимуру таким уж маленьким после полутора часов изучения надписей на памятниках и плитах. За деревьями и кустами открывались все новые надгробия.

— Слышь, нету такой могилы, — сказал Олег, присаживаясь прямо на какую-то гробницу, и протянул Тимуру открытую пачку сигарет. — Будешь?

— Нет.

— Правильно, — кивнул Олег и закурил.

— Я еще поищу.

— Угу.

Этот памятник был очень маленький, полускрытый печально склоненными ветвями кустарника. Никакого портрета не было, только надпись: Георгиади А.В., 1935–1956.

Тимур открыл дверцу низкой ржавой оградки и шагнул ближе, боясь коснуться холодного камня. Он почему-то был уверен, что серый камень памятника очень холодный, и удивился, когда все-таки решился и опустил на него ладонь. Камень был очень теплый. Тимур положил на него вторую руку и погладил шершавую поверхность, коснулся пальцами стершейся от времени надписи. У основания памятник был обложен небольшими каменными плитками. Парень провел по ним пальцем и тут почувствовал, как одна из них, вторая слева, чуть подалась вовнутрь. Он нажал еще, плитка провалилась, и за ней обнаружилось небольшое углубление. Тимур тут же сунул туда руку.

— Отойди, — сухо приказал за его спиной Олег. — Я сам.

— Нет, я!

— Не ерунди, мало ли, что там.

— Что надо, то и там.

Тимур вытащил из ниши маленькую металлическую коробочку.

— Дай! — Олег выхватил ее у парня и отвернулся, закрыл собой. Мало ли, что там.

— Это что? — в руке он за шнурок, как мышь за хвост, держал нечто, напоминавшее спортивный свисток.

— Это они! Документы! — Тимур выхватил «свисток», перемахнул через низкую оградку и бегом понесся по тропинке к поселку.

— Не поедешь.

— Поеду!

— Не поедешь.

— Поеду! Поеду!

— Слушай, ты дурак, да?

— Да!

— Оно и видно.

Олег был спокоен, как удав, и настроен решительно.

— Ты меня свяжешь, что ли? — кипятился Тимка.

— Это мысль.

— Дурак!

— Сам дурак.

Олег поднялся и направился к выходу.