Вечером я был здесь, на этом кладбище. Аню похоронили накануне, и весенние цветы уже увяли на свежей могиле. Я так и не увиделся с ней. Но, знаешь, я рад этому. Говорили, ее сильно изменила болезнь. А для меня она осталась все той же восхитительной греческой богиней, моей далекой звездой, которая по-прежнему светит мне всю мою жизнь.

Видишь этот памятник? Положи к нему эти цветы, и оставь меня здесь на полчаса.

Я взяла незнакомые южные цветы из рук старого грека и положила их к простому камню с надписью: Георгиади А.В., 1935–1956. А потом пошла по тенистой дорожке, разглядывая скромные старые надгробья. Вскоре кусты и сосны расступились, кладбище кончилось, глазам моим открылся такой невероятный простор, что на мгновение я поверила, будто могу броситься со скалы в поток этого свежего морского ветра, и он подхватит меня, унесет в пронзительно-голубое небо, а вовсе не к изумрудной глади безмятежного, но коварного моря. На это короткое мгновение я почувствовала себя бесконечно счастливой…

Ровно через полчаса я вернулась и медленно покатила по каменистой дорожке инвалидную коляску, в которой сидел академик Константин Аркадьевич Цацаниди.

Его седые, но все еще густые кудри перебирал сентябрьский ветер. Морщинистые руки устало лежали на подлокотниках. Но черные и ясные, как в юности, глаза с нежностью и грустью смотрели в какую-то только им одним знакомую даль.

Глядя с любовью на его волосы, смиренно опущенные плечи и неподвижные руки, я подумала: «У каждого своя несбыточная и далекая, светлая и яркая, как греческие звезды, мечта».

Тимур дочитал. Вот тебе и раз! Оказывается, вот кого она безответно любила. Какая там у них была разница в возрасте? Лет сто? Кошмар какой! А ведь как написано! Надо скопировать, маме дать почитать.

Стоп! Его вдруг осенило. Искренние, правдивые истории… Неужели, это и есть ключ к разгадке? Он вскочил, не в силах усидеть на стуле.

Если это правдивая история, то незадолго до своей смерти старый академик ездил в свой родной город. Зачем он просил тетю Аню оставить его одного? А вдруг там, на кладбище, он что-то прятал? Что-то… Да ясно же! Документы! Он спрятал их где-то на могиле Георгиади…

Потрясающе! Поисковая система обещала: «Найдется все!» Тимур поцеловал компьютер прямо в светящийся экран и побежал звонить маме. Бесстрастный вежливый голос все повторял, что телефон вызываемого абонента выключен или находится вне действия сети.

Ну, как же так! Когда так нужно, когда она ему так нужна! Как часто, когда она была ему так нужна, ее не было рядом. Она работала. Он, конечно, понимал, что она очень много работала, ей ведь надо было прокормить его и Кузьку. И не только прокормить, но и одеть, и выучить, и вообще обеспечить так, чтобы они ни в чем не чувствовали себя ущемленными. Двое детей — дорогое удовольствие, Тимур давно это понял.

Двое. Что же, получается, если б не было Кузи, мама работала бы вдвое меньше? Ну, пусть не вдвое, пусть даже чуть-чуть меньше. Тогда у нее оставалось бы чуть больше времени для него. Он многое готов был отдать за эти драгоценные минуты.

Теперь Кузи нет. Что с ним — неизвестно. Согласен ли Тимур на такой обмен? Да нет же! Ни за что! Конечно, не согласен! Как тошно, как щемит что-то внутри и тянет… Почему мамин телефон не отвечает? Почему она считает, что со всем справится сама? Что он, маленький что ли? Да он теперь вообще может все сделать без нее. А что, возьмет и сделает. Поедет и найдет…

Тимур ринулся к книжному шкафу. Где этот атлас? Он долго листал глянцевые страницы, кусая губы. Нашел то самое место. Не город, поселок. И как туда добираться? Может, через Сочи? Нет, скорее, через Новороссийск. Интересно, там есть аэропорт? На поезде он, наверное, не успеет. И сколько стоит билет? Едва ли у него хватит денег. Придется где-то занять. Он уже было набрал телефон бабушки, но вовремя опомнился: она же с ума сойдет, если узнает, что у них здесь творится. А врать ей Тимур совершенно не мог.

Он знал, к кому обратиться за помощью. К тому же, к кому за помощью всегда обращалась мама. К тому, кто уже посвящен в эту проблему. К отцу.

— Одного я тебя никуда не отпущу, — отрезал Ильдар Каримов, выслушав сына. — Тебе вообще незачем ехать.

— Ты думаешь, что все это неправда? — Погрустнел Тимур. — Думаешь, там ничего нет?

— Думаю, что есть! — возразил Ильдар. — Почти уверен. Поэтому я сейчас же пошлю туда человека, а ты поедешь домой…

Ильдар уже поднял телефонную трубку, но Тимур перехватил его руку.

— Я должен поехать туда сам! Неужели ты не понимаешь?

Отец покачал головой, не желая даже слышать об этом.

— Если ты мне помешаешь, я никогда тебе этого не прощу. Я должен ехать сам. И я поеду!

Тимур развернулся и пошел к двери. Ильдар понял, что спорить с ним бесполезно, слишком много в этом парне от него самого. Он ни за что не сдастся, если уж что-то вбил себе в голову. Кроме того, неплохо бы убрать его из города. Без него все будет проще.

— Стой! Ты поедешь, но не один.

— Ты поедешь со мной?

— Нет, но с тобой поедет надежный человек. Не спорь, — оборвал он готового возмутиться сына. — Поверь, так будет лучше и быстрее. Ты ведь не знаешь дороги, верно? А терять время попусту нам сейчас нельзя.

Вернувшись домой около трех, Маша первым делом позвонила Марине Бобровой.

— Марина, вы не знаете, какие там неприятности у Остапа на работе? Он говорит, что большие…

— Большие. У него подследственный чуть не погиб. Сам напросился давать показания, причем именно Шульману. И обязательно наедине. А в кабинете ему, кажется, плохо стало…

— И он умер?

— Нет, не умер. Остап кинулся ему воды налить, а тот и сиганул в окно. Третий этаж. Переломался весь.

— Но ведь Шульман же не виноват!

— Это как посмотреть, — вздохнула Марина. — Нарушений допущена масса. По крайней мере, Остапа отдела отстранили, разбираются.

— Марина, а с нашим делом как, что-нибудь получится?

— Уже получилось. Дело возбудили. Пока оставили у меня, но, возможно, заберут в управление. Только еще не понятно, что вменять Стольникову и как ко всему этому притянуть вашу Григорьеву.

— Но дело же возбудили по факту ее смерти? — возразила Маша.

— Так-то оно так, но доказать, что Стольников причастен, трудно, а за незаконные эксперименты я его ареста требовать не могу. Надо ждать, когда он проколется, сделает какой-нибудь серьезный шаг.

— Кажется, он его уже сделал, — горько сказала Маша. — У меня сына похитили.

— Да ты что! — воскликнула Марина, враз забыв, что они с Машей Рокотовой до сих пор не перешли на ты. — Когда?

— Вчера.

— Почему ты думаешь, что это Стольников?

— Потому что мне уже позвонили и снова велели передать документы именно ему. У меня никаких сомнений нет.

— А запись разговора есть?

— Нет. И еще, они велели не ходить в милицию, а я ходила. Еще ночью, как только Кузя домой не вернулся. Я вообще не знаю, что теперь делать… — сил сдерживаться у нее больше не осталось, и она разрыдалась в трубку.

— Маша, Маш, ну, ты чего? Успокойся… — Марина пыталась ее утешить, но по телефону плохо получалось. — Слушай, я приеду к тебе! Я бы Остапа прислала, но ему нельзя из Москвы уезжать.

Маша от удивления даже перестала рыдать. Марина приедет к ней? Почему? Так, мало знакомый человек, что ей за дело до Машиных проблем?

— Что ты! Не стоит, — забормотала она сквозь всхлипывания. — Ты извини, я раскисла совсем, ночь не спала. Я справлюсь…

— Ничего ты не справишься, — оборвала ее Марина Боброва. — Искать твоего сына надо сейчас, по горячим следам, пока он еще жив и пока его никуда не увезли. И вообще, ты не переживай, я приеду в командировку, в рамках уголовного дела. У тебя можно остановиться?

— Да, конечно, но, Марина…