— Как… убийцы? — растерянно спросил жабоид. — Я их хорошо знаю. Мы… друзья. Лунный эльф отступил за спины троицы, в чьих руках появились мертвенно-бледные клинки.

— В городе мирная зона, он ничего не сможет сделать! — выкрикнул один из них.

— Зона… — рыцарь дёрнул плечом. — Возьмите вашу зону.

Он свёл руки перед грудью и резко ударил защитными кистевыми пластинами друг в друга. Глухой, вовсе не металлический тук разнёсся по площади, словно от удара двух черепов, а вместе с ним из точки их соприкосновения вырвалась мутно-белёсая, как химический дым, пелена. Потоп охватил всю площадь и стал вытекать призрачными клубами из чаши наружу. Циклоп и жабоид попятились, вжимаясь в стены площади.

Руки эльфов-вэрлоков окутались сполохами магического огня, и дымные мечи сплелись из воздуха, подобно лучам Тьмы. Шесть клинков ударили, как слаженный механизм. Рыцарь не пытался уклониться. Он принял в себя магическое оружие, словно свежий цемент. Трое эльфов заледенели в бессильных попытках разжать пальцы. Их тонкие лица перекосил ужас. Оружие, между тем, начало рывками втягиваться внутрь бронированной фигуры, подтаскивая своих владельцев. Шаг за шагом, они приблизились вплотную, так что гарды мечей упёрлись в кольчугу.

Рыцарь поднял шипастый молотоподобный кулак и вбил голову одного из убийц, словно шляпку гвоздя. С истошным воплем голова превратилась в кровавую кашу, сдобренную костями. Ошмётки мозгов забрызгали циклопа. Его аватар заискрился и сник. Кулак вновь поднялся. Первое безголовое тело продолжало корчиться и орать, его сопартийцы взирали на полутруп — полу-непойми-что, вцепившись побелевшими руками в мечи. Вторая, а за ней третья голова разлетелись фонтанами мозгов. Лишь после этого крики стихли, и аватары развалились пепельной трухой.

Лунный эльф спокойно наблюдал издалека. Он успел сменить одежду, и теперь на его чёрном камзоле светился радужными искрами василиск. Легендарный киллер не пытался нападать и даже не обнажал оружия. Но в тот момент, когда рыцарь повернулся в его сторону, маг резко сжал кулак и взлетел. Теперь он парил над площадью у высшей точки амфитеатра, а рыцарь задумчиво разглядывал его.

Рука в латной перчатке снова поднялась, словно воплощённый рок, и на этот раз ударила в нижние каменные блоки. Тяжкий гул прокатился по арене. Приникших к щелям в завалах магов швырнуло на землю. За спиной парящего мага мраморные портики исказились и взорвались, туча осколков накрыла его, каменными кинжалами пробивая спину. Маг рухнул вниз, под ноги рыцарю, и, оставляя на песке кровавый след, пополз прочь. Рыцарь шагнул и оказался рядом. Он поднял мага, схватив за нагрудник, так что чёрные алмазы искристой крошкой просыпались между пальцев. Киллер не пытался заговорить, но противнику это, похоже, и не требовалось.

— Воля Айнкрада призывает тебя, — мрачные слова накрыли Семирамис дымным смогом. — Воля истинного Айнкрада вынесла приговор. Гниль. Страх. Смерть. Сорок семь смертей. Ты познаешь предназначенное.

Резко отвернувшись, рыцарь впечатал Чёрного Киллера в стену, так, что осколки камней вдавились и вспороли грудь и живот, а кровь вперемешку с расщеплёнными костями потекла вниз.

Второй рукой он выломал камень прямо из блока, которому полагалось оставаться неразрывной частью арены, и впечатал этот снаряд в лицо мага. Чёрный Киллер распался кровавым дождём. Стон прокатился над полем, и в мутных белёсо-пепельных клубах всё пропало.

Арки и стены приняли прежний вид, кровь исчезла с песка арены, и лишь рыцарь какое-то время стоял, склонив голову и приложив руки к груди. К видевшим его в тот момент пришла одна и та же мысль. И сотни игроков не смели пошевелиться, и даже вздохнуть, глядя, как страшное создание читает безмолвную молитву.

Наконец, рыцарь распрямил плечи, и туман, сгустившийся в жарком летнем воздухе Семирамиса, поглотил его.

Время около девяти вечера.

Эгиль в десятый раз протирает и без того чистые бокалы для шампанского. Я знал, что, закончив с этим, он пройдётся полиролью по барной стойке, по латунному крану в пивном бочонке, по музыкальному аппарату, наполняющему небольшое помещение блюзовым ленивым прибоем. Проверит, ровно ли выставлены стулья. Прищурится на ряды дорогих коньяков и бренди. Сотрёт несуществующее пятно с блестящего кафельного пола. Глянет в зеркало, поправляя парадную «бабочку».

И начнёт всё заново.

Когда Эгиль рассказал о победе в конкурсе по армрестлингу «Сильнейшая рука Токио», никто из нас ещё не понимал, насколько она важна для него.

Мы заявились, как обычно, около семи вечера. Выставив знакомую табличку «зарезервировано на сегодня», хозяин расположил нас в уютной глубине бара. Пока остальные посетители неспешно расходились, я молча прихлёбывал капуччино, размышляя, с чего начать объяснения.

Бар опустел. Я поднял глаза, готовясь произнести заготовленную речь, и замер с открытым ртом.

Эгиль преобразился. Теперь на нём красовался блейзер с неизвестной мне эмблемой клуба, белоснежная рубашка с чёрными пуговицами и пышная атласная «бабочка». Излишне добавлять, что и поношенные «левайсы» он сменил на отутюженные чёрные брюки. И этакий вот джентльмен, не обращая на своих друзей ни малейшего внимания, озабоченно вглядывался в хрустальные глубины бокалов, словно желая отыскать там ответы на мучившие его вопросы.

— Братюня, — заметил Кляйн, — ты не слишком серьёзно всё это воспринимаешь? Ну, выиграл. Молоток. Приз тебе уже вручили. Не спорю, двадцать тысяч портретов Вашингтона стоят того, чтобы попотеть…

— Ты как был мальчишкой, так и остался, — перебил Эгиль. — Деньги тут совершенно не при чём. Поставить цель и добиться её. Никогда не слышал о таком? Думаешь, легко после реабилитации войти в форму? Выделить время на тренировки? Утренние — в шесть, вечерние — в полночь.

Кляйн примирительно поднял руки:

— Брат, спору нет! Ты добился. Ты мужик. Но чего теперь-то волноваться? Скоро дыру протрёшь в стакане.

— Я повторяю — твоё миропонимание на уровне школьника. Носить титул «Сильнейшая рука Токио» — вовсе не значит купаться в деньгах и красоваться перед девочками в «ламборгини». Это ответственность. Это соответствие. Тем, кто был до тебя и будет после тебя.

— Мне кажется, — улыбнулась Асуна. — что, оставаясь самим собой, ты нисколько не уронишь своего титула. Ведь ты Эгиль, наш друг. Один из лучших людей, кого я знаю.

— А я считаю, он правильно делает, — вдруг возразила Синон. — Чтобы произвести впечатление на девушку, надо постараться.

— Какую ещё девушку? — поперхнулся Кляйн.

— Идиот! Ты думаешь, это всё ради дурацкого звания? Эгиль ждёт девушку.

Пять пар глаз вопросительно уставились на тёмнокожего мужчину. Шесть, если прибавить Юи, участвующую в наших посиделках с помощью виртуальной камеры Альвхейма, и вычесть Синон.

— Жду, — то ли с вызовом, то ли с паникой ответил Эгиль. — Но к тому, что она красивая девушка… исключительно красивая молодая женщина… это не имеет никакого отношения.

— Да ла-а-адно, — протянула Синон.

— Не имеет, — гнул своё Эгиль. — Она — глава сети модных фитнесс-клубов. Как победитель конкурса, я заключаю с ней соглашение на… на… хм, как же это называется?

— Торговля телом, — подсказала Синон.

Эгиль подозрительно посмотрел на неё, но благоразумно воздержался от комментариев.

— Кирито, — схватился он за меня, как за спасательный круг. — Выкладывай уже про свои приключения.

— Нет, а что за девушка-то, я не понял? — заинтересовался Кляйн. — Ты с ней близко знаком?

— Нет! — отрезал Эгиль. — До этого мы встречались один раз на официальном приёме. Прекрати нести чушь и не вздумай клеиться к ней.

— Красивая, богатая и не замужем, — я думал, Кляйн сейчас начнёт слюни пускать. — Не всем же красоткам вешаться на Кирито. Должно и мне что-то перепасть.

— Кстати, — буркнула Асуна. — Насчёт красоток, которые вешаются на Кирито.