«...Это неслыханное нападение на нашу страну явилось беспримерным в истории цивилизованных народов, вероломным. Нападение на нашу страну произведено несмотря на то, что между нами, СССР и Германией, заключен договор о ненападении и Советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора... Вся ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германских правителей. ...Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!»
— Ты забыл позавтракать,— робко напомнила жена, когда я стал торопливо одеваться.
Я осуждающе взглянул на жену: дескать, какой сейчас завтрак? — и поспешил в управление.
Кого-либо вызывать не пришлось: все сотрудники областного управления НКВД были на местах.
Выступление мое было коротким: война требует усиления бдительности, так как враждебные элементы несомненно активизируют свою подрывную деятельность. Особое внимание следует обратить на безопасность заводов оборонной промышленности.
На столе пропел зуммер телефона. Звонил Алексей Семенович Чуянов:
— Через десять минут созывается бюро обкома!
— Буду! — ответил я.
Внеочередное заседание бюро обкома ВКП(б) было коротким. Решили, что мы все сейчас же разойдемся по предприятиям города для участия в митингах трудящихся.
На призывные пункты многие приходили, не дожидаясь повесток. Областной военком Е. Г. Куксов со своими сотрудниками с трудом справлялись с потоком добровольцев, среди которых было немало комсомольцев, активистов Осоавиахима.
В первый день вероломного нападения фашистской Германии на нашу страну в Сталинграде создали пункты воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС). Решено было создать и восемь истребительных батальонов — по одному в каждом районе — для борьбы с диверсантами и шпионами.
В долгий, кажется, бесконечный, день 22 июня я побывал в различных районах города и ночь, первую ночь войны, провел в управлении на клеенчатом диване.
Не спалось. Вспоминались встречи с людьми, которые от всего сердца жаждали быстрее взять в руки оружие и вступить в открытый бой с оккупантами. Нас же, чекистов, ожидал бой с врагом не на передовой.
Итак, война все-таки грянула. Развязанная фашистами, безжалостная, унесшая миллионы жизней, справедливо и точно названная Великой Отечественной.
* * *
Мы знали о нависшей над Родиной и нашим народом угрозе и делали все возможное, чтобы предотвратить войну, а если это не удастся, по крайней мере, отодвинуть ее на более поздний срок и тем самым выиграть так необходимое для подготовки к отпору время.
Агрессивные замыслы Гитлера по отношению к Советскому Союзу были очевидны для нашего правительства, партии и руководства Вооруженных Сил, подтверждались многочисленными сообщениями, в том числе советских разведчиков.
Как известно, идею нападения на СССР Гитлер сформулировал еще в 1925 году на страницах пресловутой «библии» национал-социализма «Майн кампф»: «Говоря нынче о новых территориях в Европе, мы должны иметь в виду в первую очередь Россию».
Позже, на совещании высшего командного состава в Бергхофе 31 июля 1940 года Гитлер прямо заявил:
«Чем скорее мы разобьем Россию, тем лучше. Операция только тогда будет иметь смысл, если мы одним ударом разгромим государство». И далее: «Если Россия будет разбита, у Англии исчезнет последняя надежда. Тогда господствовать в Европе и Балканах будет Германия. На основании этого заключения Россия должна быть ликвидирована. Срок — весна 1941 года... Срок для проведения операции — пять месяцев».[6]
Фюрер и его приспешники надеялись на «блицкриг» — внезапно обрушиться на Советский Союз, закончить войну молниеносно, в течение одной кратковременной кампании.
Стоящий у верхушки вермахта генерал Блюментрит после войны признался:
«После молниеносных побед в Польше, Норвегии, Франции и на Балканах Гитлер был убежден, что сможет разгромить Красную Армию также легко, как своих прежних противников».
План агрессии против СССР носил кодовое наименование «План Барбаросса», названный по имени пресловутого немецкого императора Фридриха Барбаросса, который царствовал в XII веке и утонул в Черном море во время своего очередного крестового похода.
«Барбаросса» (директива № 21) был подписан Гитлером вечером 18 декабря 1940 года.
Директива № 21 по-военному коротка, в ней чуть больше пяти страниц машинописи, в которых, в частности, четко сказано следующее:
«Немецкие вооруженные силы должны быть готовы к тому, чтобы еще до окончания войны с Англией победить путем быстротечной военной операции Советскую Россию... Конечной целью операции является отгородиться от азиатской части России по общей линии Астрахань—Волга...»
Благодаря действиям советских разведчиков приказ директивы № 21 хранить все в строгой секретности не был выполнен.
Немало фактов о нависшей над нашей Родиной угрозе поступало в Наркомат иностранных дел, Наркомат обороны, Генеральный штаб и разведывательное управление из советского посольства и торгпредства в Германии, от советских консулов.
Что война не за горами, это твердо знали в ЦК ВКП(б), в Совете Народных Комиссаров, нашем Генштабе. На XVIII Всесоюзной партийной конференции, которая состоялась 15—20 февраля 1941 года (я был ее участником), в центре внимания стояли вопросы улучшения работы промышленности и транспорта, были выдвинуты задачи дальнейшего укрепления оборонной мощи СССР.
В мае того же 1941 года в Москве прошло кустовое совещание начальников областных управлений НКВД, Волжского бассейна, и там было повторено, что война будет, надо готовиться к отпору врага. 5 мая в Кремле на собрании, посвященном очередному выпуску военных академий, И. В. Сталин рассказал о чрезвычайно сложном международном положении, предупредил командиров о возможности всяких неожиданностей, призвал повысить бдительность, усилить боевую готовность войск, держать порох сухим. На следующий день после памятного собрания товарищ Сталин был назначен Председателем Народных Комиссаров СССР. Узнав об этом, германский посол в СССР граф Шуленбург поспешил доложить в Берлин:
«Я твердо уверен, что, понимая, насколько серьезно международное положение, Сталин принял на себя личную ответственность за ликвидацию возможности конфликта между СССР и Германией».
В предшествующие войне дни Главное управление госбезопасности НКВД СССР постоянно ориентировало местные органы на активизацию различных служб германской разведки: абвера-2, в первую очередь, группы, занимающейся сбором разведывательных материалов о сухопутных войсках Красной Армии, и группы, собиравшей данные об экономическом положении нашей страны, подразделение, которое засылало в нашу страну диверсионно-террористическую агентуру, организовывало диверсии, саботаж, создавало в районах Западной Украины специальные вооруженные отряды из числа националистов. По сравнению с 1939 годом в предвоенный год количество заброшенных в нашу страну шпионов увеличилось в четыре раза.[7]
Перед агентами абвера ставились задачи собирать сведения о дислокации и численности наших пограничных войск, расположении военных аэродромов, баз, складов оружия и т. д.[8]
Немецкая разведка пыталась получать важную для нее информацию и через своих официальных сотрудников, входивших в состав миссий по определению линии советско-германской границы и переселению немцев, проживавших прежде в западных областях Украины, Белоруссии и Прибалтики, на территорию Германии. Забрасывались и оказывались схваченными органами НКВД различные вооруженные группы, которым вменялось в обязанности организовывать в нашей стране диверсии на военных и промышленных объектах, узлах связи, железнодорожном и водном транспорте, вести антисоветскую пропаганду среди населения, совершать теракты против советских и партийных работников, командиров Красной Армии.
