Когда на стол Фридриха Паулюса лег перевод перехваченной немецкими связистами нашей радиограммы, командующий 6-й армией (как позже рассказал его адъютант полковник Вильгельм Адам) от удовольствия потер руки:

— Я твердо знал, что русские не отважатся на контрнаступление! У русских нет сил, они могут лишь обороняться! Читайте. Командующий их тылом требует усиленно готовиться к встрече зимы, строить утепленные блиндажи, обещает прислать зимнее обмундирование, топливо для печей! Русские собираются до весны будущего, сорок третьего года остаться в развалинах города и за Волгой! Что ж, к этому времени мы измотаем их! Они напрасно ждут подкрепления — новые силы русским взять уже негде!

И Паулюс немедленно издал приказ по всей армии:

Между тем, Красная Армия наращивала силы к решающему штурму, к наступлению, к полному окружению вражеской группировки. Когда 19 ноября войска Юго-Западного и Донского фронтов перешли в решительное наступление, это было для Паулюса с его штабом и разведкой полной неожиданностью.

Их было немало, бойцов «невидимого» фронта, разведчиков, которые проникали в дни битвы у стен Сталинграда в аппарат абвера, в его диверсионно-шпионские школы. Бесстрашные, высококвалифицированные советские разведчики вовремя выясняли изменения в тактике подрывной деятельности противника, получали и передавали за линию фронта сведения о забрасываемой к нам вражеской агентуре, о путях ее проникновения в тыл Красной Армии, о способах ее связи с немецкими разведцентрами. Все это помогло органам НКВД, военной контрразведке разоблачать фашистских лазутчиков на советской земле, пресекать их преступную деятельность.

Самоотверженно выполняли задания разведчики во время Сталинградской битвы: накануне, в самый разгар сражения и на завершающем этапе. Благодаря их деятельности в тылу противника органам НКВД стало известно о многих агентах абвера, что помогло парализовать преступную, шпионскую деятельность фашистских выкормышей.

Я поведаю лишь об одном зафронтовом советском разведчике, об Иване Семеновиче Савчуке, рядовом армии бойцов «незримого» фронта, мужественном и смелом чекисте.

В Красную Армию Иван Савчук был призван в июле 1941 года прямо со студенческой скамьи.

В детстве, юности, в институте Савчук изучал немецкий язык, и знание его очень пригодилось разведчику. Будучи родом из небольшого украинского городка, Савчук очень переживал за судьбу своих уже немолодых родителей, оставшихся на оккупированной врагом территории.

— Увидишь их,— сказали Савчуку, когда он усиленно готовился осенью 1942 года к выполнению задания.— Попадешь, скажем, на обучение в немецкую школу в Полтаве, а от Полтавы до твоего родного городка, как говорится, рукой подать.

Задание у Савчука было серьезным: под видом перебежчика перейти линию фронта и сдаться в плен немцам. И далее: постараться понравиться представителям германской разведки и с их помощью, их рекомендацией попасть в какую-либо разведывательную школу, лучше всего в полтавскую.

— Немцам объяснишь, что в Красной Армии не желал служить, так как не хотел быть убитым или раненым, мечтал побыстрее увидеться с родными,— инструктировали Ивана Семеновича Савчука.— Расскажешь о своей непримиримой ненависти к большевикам, Советской власти, пожалуешься, что перед войной у тебя был репрессирован ближайший родственник, что сам с трудом поступил в институт, скрыв при этом о родственнике, о прошлом родителей. Блесни при случае своим знанием немецкого языка, литературы и истории Германии — это должно понравиться абвер-офицерам.

Свою новую «биографию»-легенду Савчук запомнил так хорошо, что, разбуди его ночью, задай вопрос о родителях, «дядюшке», покойном деде со стороны матери, конфликтах на идейной почве с преподавателем в институте, исключении из рядов комсомола — ответил бы не задумавшись, без запинки.

Во время подготовки Савчука тщательно отработали линию поведения «перебежчика» у врага. Отработаны были и различные ситуации, в какие мог попасть разведчик.

— Во вражеском логове пробудешь примерно год,— сказали Савчуку.— За этот срок должен завоевать доверие, сделать карьеру и, главное, пробраться в абверовскую школу. По известным тебе каналам сообщишь свое местожительство. Тогда пришлем связника.

Когда подготовка к заброске закончилась, тепло простились с Савчуком, пожелали ему успехов и счастливого возвращения с задания.

Ночью разведчик был отвезен на «эмке» к самому тихому участку на линии фронта. Дальше надо было идти пешком по полю, через редкий лесок, сожженную деревушку.

И Савчук ушел. Как казалось, надолго. Но минула всего одна неделя, и Савчук вновь сидел перед своими наставниками. Что же произошло? Отчего вернулся так быстро и, главное, не выполнив задания?

— Меня проверяли недолго,— рассказал Савчук.— Сразу поверили, что я перебежчик и к немцам пришел из-за своей врожденной трусости да ненависти к власти Советов. Не было, видно, времени у офицеров абвера долго со мной заниматься. Дали подписать протокол допроса и потребовали расписку на согласие работать для «великой» Германии. Сейчас приказано за пять-семь дней разведать дислокацию советских войск на юго-западе Сталинграда и в районе Котельниково, узнать про уязвимые места советской обороны, нанести все это на карту и вернуться обратно. Считаю, что послали вроде как для проверки моей персоны. Оправдаю доверие — тогда и закреплюсь.

Савчук спал считанные часы. С разведчиком уточнили варианты его будущих допросов в абвере, научили, что доложить при возвращении к немцам, указали на его карте «уязвимые, плохо обороняемые» участки фронта, и ранним утром, еще затемно, Савчук вновь ушел на запад. Переход осуществлялся в районе озера Цаца, где стояла румынская дивизия.

При встрече с румынским офицером Савчук тотчас сказал ему пароль, которым его снабдили немцы, и потребовал доставить в Калач-на-Дону.

Представителю абвера в Калаче Савчук передал свою карту, и в награду за выполнение первого задания был отправлен на отдых.

Несколько дней Савчук бездельничал. О нем словно забыли. Но это только так казалось — о своем новом и довольно удачливом агенте в абвере хорошо помнили. Принесенные им сведения проверяли и перепроверяли. Когда же удостоверились, что они не ложны, разведчику вновь предложили пойти на советскую сторону.

— На этот раз посылаем не одного, а даем напарника,— сказал офицер абвера.

«Вновь проверка,— подумал разведчик.— Жаль, не знаю, с кем мне идти. Что за человек, чего от него ждать...»

— Не согласен я! — сказал Савчук.

— Желаете вновь отправиться к русским в одиночку? — удивился немецкий офицер.

— Нет. Просто отказываюсь снова прямо зверям в пасть идти. Мне моя жизнь дорога! Не для того к вам явился, чтоб своей жизнью рисковать. От войны бежал, думал у вас в тылу тихо пожить. Подальше от всех смертей. А вы гоните на явную погибель.

— Успокойтесь,— сказали Савчуку.— У вас просто шалят нервы. Ваша жизнь нам тоже дорога. Но если ваша судьба вам. не безразлична, если желаете заслужить полное доверие германских властей и ее доблестной армии, то должны согласиться с нашим предложением, тем более что это приказ. Перестаньте хныкать, держите себя в руках!