Чекисты 10-й дивизии и батальоны рабочих не только сорвали попытки врага овладеть районом СТЗ, но и сумели отбросить противника на несколько километров. Противнику не помогло превосходство в технике и живой силе. Наши подразделения вернули себе утраченные позиции.
Серьезная угроза в те же дни нависла над центральной частью Сталинграда. Требовалось воспрепятствовать попыткам врага прорваться сюда, не пустить его в долину речки Царицы, иначе гарнизон города оказался бы в критическом положении.
3 сентября противник вновь начал наступление. Против трех батальонов чекистов на левом фланге было выдвинуто более 40 танков и свыше двух пехотных батальонов врага. В ожесточенном бою было подбито семь танков противника и полегло до двухсот солдат вермахта.
Тяжелыми были и наши потери, но ни на одном участке обороны враг не сумел продвинуться вперед.
В первых рядах наступающих шла младший лейтенант Лидия Сошникова— недавняя студентка третьего курса Московского педагогического института, одна из защитниц Москвы. Комсомольский вожак полка, Лидия вела за собой бойцов. Даже после контузии она осталась в строю.
Совершив тридцатикилометровый марш, с ходу вступил в бой и прочно закрепился на подступах к тракторному заводу 282-й полк чекистской дивизии под командованием майора М. Глущенко. Батальонный комиссар А. Карпов, бывший военком пограничного отряда, в критический момент боя сел в танк и начал им утюжить пулеметные гнезда противника. Вслед за комиссаром бросились в атаку и воины-чекисты. Началась рукопашная схватка. В это время один из снарядов угодил в борт танка, но смертельно раненный Карпов до конца выполнил свой долг.
В районе опытной станции Верхняя Ельшанка оборону держали 272-й полк нашей 10-й дивизии и курсанты под командованием пограничника майора Г. П. Савчука, ныне полковника в отставке, Героя Советского Союза. За два дня чекисты восемь раз переходили в контратаку и не позволили врагу закрепиться на занятом рубеже. В одной из контратак геройски погиб чекист Алексей Ващенко. Когда сильный пулеметный огонь прижал наших бойцов к земле и, казалось, не было той силы, которая смогла бы поднять людей в новую атаку, Алексей решил уничтожить вражеский дзот. Он пополз под огнем, миновал мертвую зону, где огонь ему был не страшен, и грудью закрыл амбразуру дзота, подавил огонь пулемета.
В боях за тракторный завод воины-чекисты дали клятву Родине:
«В суровый час, когда враг черной тучей павис над Сталинградом, мы клянемся беспощадно уничтожать ненавистного врага, где бы он ни появился. Мы обещаем, что в тяжелый момент не дрогнем перед лицом смертельной угрозы. Мы покажем стойкость, высокую дисциплину, выдержку. Мы готовы лечь костьми, но не допустить врага в Сталинград. Мы не потерпим, чтобы среди нас оказались трусы, паникеры. Нет им места в нашей стране. С предателями у нас разговор короткий: уничтожать беспощадно... Клянемся, что будем достойными сынами своей Родины!»
Клятву хранили в партийных и комсомольских билетах. Многие бойцы отсылали копию Клятвы сыновьям, женам, подтверждая готовность биться с врагом до последнего дыхания.
В начале сентября здание драматического театра имени А. М. Горького несколько раз переходило из рук в руки, пока враг ценой больших потерь не закрепился в нем. Теперь немцы могли контролировать и держать под обстрелом несколько близлежащих кварталов.
— Необходимо выбить фашистов из театра,— обратился к бойцам батальонный комиссар И. М. Щербина.— Есть добровольцы?
— Есть! — одновременно ответили бойцы.
Щербина отобрал шестнадцать человек и вместе с ними пробился к театру. Метнул несколько гранат и бросился первым в затянутое пороховой гарью театральное фойе. Рядом упали сраженные пулеметной очередью Власов и Иванов.
Враг был выбит из театра. Щербина же погиб в том бою. В кармане его гимнастерки, вместе с партийным билетом, лежал листок из блокнота. Это было донесение и в то же время клятва:
«Люди наши — орлы! За Родину дерутся и умирают стойко. Полк не опозорил и не опозорит советского оружия. Т. Кузнецов (П. Н. Кузнецов — военком 10-й дивизии НКВД.— Прим, автора), если я погибну — одна моя просьба — семья, другая моя печаль — надо было бы еще сволочам дать по зубам, т. е. жалею, что рано умер и немцев убил лично только 85 штук. За Родину! Бейте, ребята, гадов!»
Сегодня это предсмертное письмо — завещание комиссара Щербины — хранится в Музее пограничных войск СССР в Москве.
За гибель товарища Щербины гитлеровцы заплатили дорогой ценой.
Я хорошо помню тот бой, помню и суровые лица бойцов, склоненные над телом героя, опаленный сквер напротив горсовета, где был похоронен батальонный комиссар чекист И. М. Щербина...
Никогда не изгладится из памяти и подвиг четырех чекистов на рассвете 16 сентября 1942 года.
Из взвода воинов-чекистов в тот день в живых остались лишь младший лейтенант Петр Круглов, сержант Александр Беляев и красноармейцы Николай Сарафанов, Михаил Чембаров. Они лежали в узком окопе в районе Дар-горы, неподалеку от городского кладбища. Накануне поредевшая рота провела трудный бой с десятью танками, подбив машины. Ныне предстояло выстоять перед новой стальной лавиной.
Круглов родился в 1922 году в горном Алтае. Сержанта Беляева дороги войны привели в Сталинград из Вологодской области, где в деревне Новая Тальма осталась его старая мать. Пулеметчик Сарафанов и бронебойщик Чембаров были земляками — оба из Ольховского района Сталинградской области, один из села Гусевка, другой — из соседнего, Рыбинки.
Двадцать бронированных коробок с крестами на башнях ползли на окоп, где залегли чекисты.
Шли по пять машин в ряд. Когда до чекистов оставалось не более сорока метров, Сарафанов бросил в орудийную башню головной машины бутылку с зажигательной смесью. Тем временем Беляев подбил идущий рядом танк. Третью машину поджег Чембаров.
Обойдя горящие танки, три других почти вплотную подошли к окопу, и тут Беляев в упор выстрелил в ближайший из бронебойного ружья.
Больше часа продолжался неравный бой смелой четверки со стальными громадами. Двадцать вражеских танков остались в тот день на поле боя, не пройдя к центру города. Все четверо чекистов посмертно были награждены высокими правительственными наградами.
«Посмертно..» — эти слова в Указе о награждении мы прочли с болью в сердцах. И только спустя много лет, уже после войны, к нашей общей радости выяснилось, что два героя — Сарафанов и Чембаров — живы!
После часа схватки с немецкими танками у Купоросной балки Чембаров был засыпан землей. Очнулся лишь ночью. С трудом выполз из воронки, чуть отдышался и нащупал под руками искореженное противотанковое ружье. Поискал рядом и нашел целехонькую винтовку. Прижал ее к себе и пополз дальше. Несколько раз терял сознание, но все же достиг нашей передовой линии. Чембарова переправили за Волгу в один из полевых госпиталей, где герой лечился несколько месяцев. Встав на ноги, Чембаров попросился вновь на передовую. Просьбу его уважили, и Чембаров был направлен в новую для него часть, с которой провоевал до самого дня Победы, не зная о ждущей его награде.
Судьба Н. И. Сарафанова была такой. После схватки с танками, также тяжело раненный, он попробовал выйти из окружения, но был взят фашистами в плен и отправлен в лагерь на станцию Гумрак. Сарафанова собирались отправить в Германию на каторжные работы. Только рана помогла чекисту остаться на родной земле.
Еще не оправившиеся от контузий и ранений, советские пленные возили к переднему краю лес и кирпич, угасающие силы поддерживали, варя копыта и кожу с убитых лошадей — саму конину съедали оккупанты.
Однажды в начале зимы вместе с сибиряком Алешей (фамилия его осталась неизвестной) и уроженцем Дубовки Сталинградской области Алексеем Иголкиным Сарафанов решился на побег. И когда груженную камнем телегу трое пленных тащили в Орловку, по сигналу Алеши Сарафанов и Иголкин набросились на конвоира.
