– Ваше Высочество, – поздоровался граф, передав цилиндр электрическому камердинеру.

– Князь, мы собрались на распитие марсианского абсента. Присоединяйтесь!

– У меня встречное предложение. Вас хочет видеть Император.

Привычка правит миром, никто не хочет задумываться на тем, что мы слепо доверяем открытиям прошлого. Например, индеец в далёкой Амазонской сельве никогда не примет вещей абстрактных, которых нельзя потрогать: например, реактивный истребитель или космический корабль. Жители поверхности видят вместо летающих платформ, сверкающие шары. Существование арнов для них эфемерно и недоказанно.

Император прислал громадный линкор с восьмью кольцами турботяги по сторонам и вытянутым боксом для скоростных геликоптеров.

– Это что, князь, внимание к моей персоне или меньше не нашлось? – оглядев грандиозное сооружение, примявшее верхушки парковых деревьев, спросил я.

– Императора не беспокоят подобные мелочи.

– Но ведь не на импресарио с мангровых болот производить впечатление?

– Маэстро, полагаю, император даже не знает, на чём вас доставят.

– Вот как! Мне надо уже привыкать к подобным вещам?

– Не уверен, но попробуйте меньше удивляться, по крайней мере, – холодно посоветовал наследник.

Легко сказать, власть только прикоснулась ко мне, а я уже оказался в водовороте настоящих покушений и фальшивых смертей. Да, у меня были трудности с компаньонами, но как обычно. А теперь вершина моей карьеры, вот эта бандура над поместьем и общество князя крови вкупе с обер-камергером двора. Апогей или, чёрт его дери, перигей, одно ясно, совершенно точно, спокойной жизни пришёл – «ВСЁ!».

– В дворец Потала? – спросил унылым голосом.

– Да, – утвердительно кивнул Князь.

Мы оставили замечательные планы по распитию галлюциногена и поднялись на борт воздушного монстра. Под нами быстро промелькнули извилистые русла рек Ганга, Брахмапутры и повеяло холодом разряженного воздуха Гималайских гор, где пряталась Пальмира, столица империи арнов.

– Так-с, вот вы какой! Однако, я представлял несколько другим, старше что ли. На диете? Спорт? Ах да, танцы! Отлично выглядите для своих лет! Но к делу! – Император выдержал паузу. – Мы всё обдумали, и я предложил ЦК заняться организацией фестиваля «Ночи Пальмиры», – император осчастливил решением и милостиво посмотрел на меня, ожидая положительной реакции.

– Ваше Величество, а большем и не мечтал! – от радости, что кредиторы будут кусать локти, аж навернулись слёзы, и захотелось по-прусски щёлкнуть каблуками, выпучив глаза на благодетеля.

– Так не бывает. Так не быва-а-ет! Всегда есть к чему стремиться. Не скромничайте, – чуть нараспев отреагировал император. – Предлагаю всё устроить следующим образом, – он в раздумье сделал несколько шагов по паркету из плиток редкоземельного индия. – Обер-камергер будет освобождён от дежурств во дворце и займётся исключительно фестивалем. Агентству подобрано замечательное здание рядом с дворцовым комплексом. Ну-с, довольны?

– Ваше Величество, счастлив работать на империю. Не подведу!

– Кстати, в ЦК вашим вопросом занимаются. Вы поняли, о чём я? – он вопросительно посмотрел, – О Марсе. Да, да, не благодарите! А сейчас предлагаю ознакомиться с новыми апартаментами, – император отпустил нас лёгким движением пальцев.

– Вашими трудами? – спросил наследника, когда мы вышли из приёмной.

– Представьте себе – Да! Теперь нам с принцессой будет гораздо удобнее заниматься, ей порядком надоело летать к вам на болота. Вы должны быть благодарны.

– Нравственный мазохизм – одно из любимейших мною развлечений, особенно когда не надо принимать самостоятельных решений. Сплошной релакс.

– Вы что не довольны? Я искренне хотел помочь.

– Спасибо, Ваше Высочество, – пойду знакомиться с Бастилией.

Вот так производят человека в рабы обстоятельств. Мечтал о фестивале – пожалуйста! Конечно, очень даже хочется быть абсолютно независимым от власти. Но разве такое возможно? Можно сказать, что я свободен внутри своей черепной коробки – неужто? А ежели дело совсем в другом? В том, что мы называем свободой, в семантике? Например, человека, окончательно уверенного в своей правоте, разве можно назвать свободным от влияния всяческих там идейных клише и газетных реклам? По крайней мере, я смогу провести совсем другой фестиваль: Так сказать, с размахом!

– Маэстро, вы сегодня рассеяны, что произошло? – участливо спросила принцесса, заметив мой отсутствующий взгляд.

– Смотрю я на ваши восхитительные бёдра и понимаю, что учиться и учиться вам ещё, как говорил великий мечтатель Ульянов (Ленин).

– Учиться? – девушка в недоумении посмотрела на себя в зеркальную стену танцевальной студии.

– А как же. Здесь столько работы, – я развёл руки в стороны, показывая объём трудозатрат.

– Патрон, что делать с осанкой, – проявил усердие Ферапонт.

– Что делать с осанкой? Постарайся с ней договориться! Разберись, кто в доме хозяин ты или твоё босоногое детство? Бедность, дорогой, всегда имеет кривые позвоночники.

– Маэстро, зачем вы его пугаете?

– Ваше Высочество, это называется: мотивирую! Вдруг взбрыкнёт и пойдёт гордый такой с большим счётом в банке!

– Странная у вас мотивация. От неё хочется стать привидением на пыльном бабушкином чердаке.

– Это почему таким бестелесным объектом?

– А потому, что нельзя верить в чудеса.

– О как! Хорошо вам рассуждать о высоком находясь на вершине пищевой цепочки. А во что, позвольте узнать, надо верить бедному секретарю театрального агентства? Откроете истину великую.

– Смеётесь? А напрасно. Моя бабушка говорила, что поиск виноватых всегда приводит к рождению слепых драконов.

– Это почему?

– Сами не могут открыть глаза, а другим не дают: кусаются.

– Бабушка ветеринар?

– Почти.

– Мудрость вашей бабули пугает пещерным натурализмом. Нам сейчас, действительно, лучше осанкой Ферапонта заняться.

В пустой, ещё ничем не оборудованной приёмной, за длинным столом Ферапонт бойко выстукивал на печатной машине Underwood текст сообщений, успевая переводить на нормальный язык быстрый писк тире и точек азбуки Морзе из аппарата военного инженера Попова. Я устроился напротив и ставил галочки о проданных билетах в цветной сетке зала. За прозрачной стеной наблюдалось веселье администраторов, двигающих мебель на новом месте под музыку из радиолы.

Обер-камергер Ея Величества вошёл в просторную залу вслед за Гектором, распахнувшим предупредительно настежь высокие полотна дверей перед важным гостем. Граф, не снимая перчаток, с недовольным видом постоял, наблюдая за напряжённой деятельностью сотрудников «Альт Пальмиры», потом упрекнул:

– По старинке работаете. Как вы собираетесь проводить фестиваль при такой организации. Просто безобразие! Немедленно составьте список всего необходимого. Времени крайне мало, а вы тут радио «Берлин» слушаете.

– Ваше Сиятельство, шуршим словно бурундуки поздней осенью. Нет времени чашку кофе выпить.

– Утром император вызвал к себе в спальню, а мне нечего докладывать. Безобразие! Я не могу с вами связаться, чтобы выяснить положение дел. Нужен подробный отчёт. Пришлось лично к вам ехать!

– Ферапонт, в чём дело? Почему граф не смог дозвониться?

– Маэстро, у меня две руки и те завязли в работе! – продолжая печатать, ответил секретарь.

– Ваше Сиятельство, вчера меня осчастливили, сегодня мы здесь! Император не выспался – смените сомнолога, но не рвите ногти на пальцах.

– Для обстоятельного доклада нужен экскурс в процесс, так сказать.

– У вас имперская хватка, сразу понял – кричите по делу. Идёмте в кабинет, расскажите свои капризы.

– Пустяковое дело, – бросая перчатки в цилиндр, начал граф. – Поможете погрузиться в материал, увидеть всё вблизи: милонгу, дуэль, желательно, принять участие, конечно, в качестве зрителя.