Работы на меньшем холме шли так успешно, что все надеялись завершить их к концу дня.

Они резали и выравнивали, пока не получили три гладкие стены под прямым углом. Потом приступили к следующей задаче – стали выпрямлять четвертую стену с большой вмятиной. Карсон очень сожалел, что у него нет возможности заполнить скол и приходится срезать части стены по обе стороны. Но ничего, он все равно справится.

Они хорошо научились обращаться с ATL1600 и теперь получали огромное удовольствие от работы. Если получалось, они располагались на поверхности. Но чаще приходилось подниматься в воздух и вести работы, зависнув над холмом. Анджела говорила, что они нарушают все правила техники безопасности, но потом все равно поднимала их в воздух и по сигналу наклоняла шаттл. А в грузовом отсеке Карсон, опутанный ремнями безопасности, нацеливал вертикально вниз ATL1600.

– Ты в полной безопасности, – уверяла его Хатч.

Через час они поменялись. Хатч нравилось наводить эту большую пушку. Они научились так настраивать сенсорные элементы, что было видно сквозь поток пара. Теперь работа шла быстрее. К тому моменту, когда они сделали перерыв на обед, значительная часть задней стены превратилась в щебень. Зато теперь у них есть прямоугольник!

Ограничивающим фактором при перехвате объекта был не корабль, а неспособность экипажа долго выдерживать такие перегрузки. В результате они смогли прибыть к месту встречи с ноющими суставами, а ведь у них в запасе будет всего несколько секунд, и объект промчится мимо, оставив их далеко позади. Чтобы уменьшить воздействие перегрузки, Драфтс запрограммировал частые перерывы в ускорении, так, чтобы все могли встать и размяться. Не слишком, конечно, удобно, но ничего, жить можно.

Хатч инстинктивно не доверяла поспешным решениям и сомневалась в необходимости этого путешествия. Анджела вполне разумно считала, что будет еще один объект, тогда они смогут приблизиться к нему в удобный момент. Хатч обиделась, что Жанет поддержала не ее. Вместо этого она поддалась массовому энтузиазму. Опять принимались скоропалительные решения, и никто не думал о последствиях. Интересно, они хоть чему-нибудь научились на Бета Пасифике?

Она получила некоторое удовлетворение от того, что Жанет сейчас пригвождена к креслу ускорением. Так ей и надо.

Они осмотрели проделанную на южном холме работу. С воздуха холм казался оранжевым детским кубиком.

– Хорошо бы изменить его цвет, – сказал Карсон. – У конструкций на Оз большая отражательная способность.

– Ты думаешь, это имеет значение? – спросила Хатч.

– Не знаю. Может быть.

Хатч пришло в голову, что какой-нибудь другой экспедиции будет так же трудно объяснить присутствие этого окрашенного в тыквенный цвет кубика, как им было трудно понять Оз.

Следующим на очереди был восточный холм. Он в три раза больше того, над которым они только что потрудились, не такой правильной формы и сильно изрезан. Но еще хуже то, что холм оказался ломким. Поверхность съеживалась под лучом, и вываливались огромные куски. Они поэкспериментировали с интенсивностью и углом прицела и пришли к выводу, что при стрельбе с воздуха получается лучше всего.

– Как и везде, – сказал Карсон, пока они отрезали и сглаживали, – нужен деликатный подход. Легкое прикосновение.

Держать связь с «Эшли» становилось все труднее. За двадцать четыре часа корабль пролетел около пятнадцати миллионов километров. При таком расстоянии лазерному лучу требовалось почти две минуты, чтобы пройти путь туда и обратно. Разговоры превратились в медленную и мучительную процедуру. Обе группы почувствовали оторванность друг от друга.

Во время ночной фазы наземная команда спала. Но все трое поднялись рано, полные энтузиазма продолжить работу. Они плотно позавтракали и отправились на восточное плато.

Они надеялись закончить стену и вырезать угол. Хатч нравилось делать углы. Это вносило некоторое разнообразие в монотонность работы.

Работы велись с воздуха, и Анджела находилась в кабине одна. Там она следила за снимками объекта, поступающими с «Эшли» – крошечное пурпурное облако, совершенно противоречащее здравому смыслу.

Иногда Анджела возвращалась к реальности и вспоминала, где она находится. Ей приходилось заставлять себя сосредотачиваться на работе и людях в багажном отделении. Но, Боже мой, какое же это было прекрасное время!

Анджелу беспокоило лишь то, что она не на «Эшли».

Драфтс то приходил в возбуждение, то сникал. Сенсоры продолжали сообщать только данные о поверхности.

– У меня возникает искушение, – сказал он Анджеле, – плюнуть на все и поставить «Эшли» прямо на его пути. Пусть врежется в нас, а мы посмотрим, что случится. – Она встревожилась, хотя и не верила, что он говорит всерьез. Тем не менее нажала кнопку «Передача» и велела отбросить подобные мысли, пригрозив, что испортит ему карьеру, если еще раз услышит нечто подобное. Но он ответил задолго до того, как услышал ее угрозы: – Конечно, я этого не сделаю. Не думаю, что зондирование что-то даст, но я попытаюсь.

Позже, когда они опустились на землю, Карсон пошел в кабину пообедать. Хатч осталась в грузовом отсеке, потому что троим в кабине тесновато. Карсон жевал бутерброд, а Анджела занималась планированием завтрашних полетов. Вдруг он спросил с набитым ртом:

– Что это?

Он смотрел на верхний дисплей.

У объекта появились «пальцы».

И в этот момент, несмотря на всю свою эрудицию и убежденность, что Вселенная абсолютно рациональна и познаваема, Анджела смутилась.

– Не знаю, – сердито сказала она, как будто Карсон в чем-то виноват.

Выступающие части. Даже не пальцы, а скорее отростки. Выпуклости, как у амебы.

– Семь, – сказала Анджела. – Я насчитала семь.

– Один раздваивается, – заметил Карсон.

Отростки становились все длиннее и уже. Хатч подумала, что они похожи на пальцы мага в «Ученике волшебника».

– У нас есть замеры? – спросил Карсон.

Анджела взглянула на пульт.

– Самый большой вырост двадцать тысяч километров в длину плюс-минус шесть процентов. У нас еще нет данных о скорости расширения.

– Это инверсионные следы, – сказала Хатч.

Конечно. Это они. Анджела почувствовала облегчение и удивилась собственной глупости. Как будто она не знала, что все в конце концов окажется прозаически просто.

– Да, – согласилась она.

Инверсионные следы стали менее четкими. Они отрывались от облака, наплывали друг на друга, снова сливались. Иллюзия рассеялась. Это вполне могла быть комета со множеством хвостов или взорвавшийся космический корабль.

Должен был произойти очень мощный взрыв, чтобы выбросить столько вещества.

– Мне кажется, она разваливается, – сказала Анджела.

Прозвучал зуммер связи, и на экране появился Драфтс.

– Взгляните на облако, – попросил он.

Карсон махнул рукой.

– Мы видим. – Драфтс, конечно, никак не отреагировал. Ему придется подождать ответа несколько минут.

Анджелу захватил вихрь эмоций.

– Замечательно, – вскрикнула она. Ничто еще не приводило Анджелу в такое состояние. Не в силах сдерживаться, она вскинула руку и выкрикнула:

– Здорово! – Но что же все это такое?

Нет, пока разгадать невозможно.

Длинные туманные кометы продолжали откатываться от объекта.

– Что, черт побери, происходит? – спросил Драфтс.

Процесс продолжался, хотя и очень медленно. Переговоры между кораблем и шаттлом протекали более интенсивно. Драфтс считал, что объект разрушается, аннигилирует, что он, собственно, и должен был сделать гораздо раньше в мощных потоках гравитационных полей.