— Хватайся давай, — донесся сверху нетерпеливый голос и ко мне потянулась тонкая изящная рука, это давешняя светоносная Дева склонилась над моей ловушкой, — экая ты тугодумная.

Легко, словно соскользнувший с плеч платок, меня вздернули вверх, взметнулось облако серой пыли, когда я уступая слабости, опустилась прямо на землю. Дева уселась рядом, скрестив ноги в медитативной позе, тому, что ее светлые одежды оставались светлыми, а не мерзко-серыми, как-то и не удивилась, сил на удивление не было.

— Прими мою признательность, я даже не знаю, как тебя зовут. — Ох, зачем же вслух-то, она же мысли читает.

— Тебе мое имя знать не надо, а признательность найдешь как выразить. В твоем новом мире это несложно, догадаешься. Я тебя из твоих напрасных надежд вытащила не для того, чтоб зря слова тратить.

Из напрасных надежд? Так эти ямы-ловушки с серым прахом — мои надежды? Значит ли это, что надеялась я зря?

— И как мне теперь жить, без…?

— Вот только плакать не вздумай, — Дева перебила резко, но при этом жалостливо. И от этой жалости захотелось разрыдаться в голос. Перед глазами мелькнуло что-то белое, а еще через миг захлестнуло непередаваемое счастье — на до мной, вокруг меня, заслонив от серой мглы трепетали белые крылья, которые дарили радость и защиту.

— Спасибо, — снизошедший покой был удивителен, — можно, я потрогаю?

— Как есть, тугодумка, правильно тебя с миссии сняли, запорола бы пять лет усилий, — в сердцах сказала дева, продолжая укрывать крылами, — вот, теперь мне порицание из-за тебя вкатают, — помолчала, а потом снизошла до объяснений, — за то, что рассердилась, могут и с занесением, эх… — Дева тяжко вздохнула, крылья исчезли. — Как можно потрогать свет, глупая?

— Тебе нельзя сердиться?

— Так сильно — нельзя. Но, я не за этим пришла. — Дева встрепенулась. — За то, что договор с тобой был заключен не совсем по правилам, тебе разрешили дать подсказку. Прими себя новую, не ищи в себе старое. Новый мир — новые цели.

“Новый мир — новые цели” — в голове еще звучал голос Девы. Эти простые слова подарили такой всплеск бодрости, что до туалетной комнаты я дошла сама и, справившись со всеми делами, сама вернулась. Устала изрядно, но это бессилие объяснимо кровопотерей, о которой говорил доктор и долгим лежанием без движения.

Утренние лечебные процедуры несколько сбили радостный настрой, но пришла Вера с завтраком, и “напомнила” мне, как пользоваться поисковиком. Новая письменность давалась с трудом, поэтому пришлось хитрить, жалуясь, что еще слаба, руки устают. Решение нашлось легко — голосовой поиск. Как хорошо, что палата одноместная, а то наслушались бы мои соседи… Передо мной открылся многогранный, многослойный, разноцветный и многозвучный океан информации, в волны которого я ринулась движимая жадным, неуемным любопытством. Если бы не это интересное занятие, просто извелась бы, гадая, придет ли Ирина и когда.

Усталость после нескольких часов лихорадочного перескакивания с темы на тему с сайта на сайт меня немного отрезвила и заставила вспомнить, что я все-таки ученый, и могла бы статьть магистром, но мой злополучный резерв лишал всех шансов. Отвлечься и заняться поиском информации более насущной было невыносимо тяжело, так затягивал этот гаджет. Пришлось брать себя в руки, благо кое-какие приемы уже освоены благодаря наследному опыту. Ответы на запрос "магия, это" повергли меня в шок. Из первой же открытой наугад статьи я узнала, что это всего символические действия или, напротив, бездействие, направленные на достижение определённой цели сверхъестественным путём. То, что жители этого мира считали магией было чудовищно нелепо. Еще несколько просмотренных статей сбили меня с толку своими противоречивыми утверждениями. Некоторое время было потрачено на попытки осмыслить прочитанное, но безрезультатно, а потом вспомнилось оброненное светоносной Девой замечание, что я буду единственным грамотным магом в этом мире и что большой резерв и не понадобится. Действительно, зачем большой резерв, если тратить его проблематично? Экспериментаторский зуд толкал сотворить какое-либо простенькое заклинание, но страх, что растрачусь и запаса магии не хватит для выздоровления утихомирил ненужный энтузиазм. Уж очень хотелось покинуть лечебницу. Эта мысль взбудоражила ворох насущных вопросов. А куда мне, собственно, идти? Будут ли средства к существованию? Хватит ли их хотя бы на первое время, чтобы адаптироваться? Есть ли у меня это время? И на все эти вопросы ответ был у Ирины. Так начался следующий виток ожидания, тревогу которого я пыталась заглушить более систематизированным чтением. Это было роковой ошибкой! Я не настолько хорошо воспринимала новый для себя язык, чтобы читать эти зубодробительные статьи о мироустройстве. Дома с мироустройством знакомили в начальной школе. Вот! Нужны учебники для малышей. Но и тут ждало разочарование. Видимо, прав был доктор — главное правильно забить вопрос в поисковике, а это получалось с пятого на десятое. Пришлось прерваться и доковылять до окна, смотреть на стены надоело. Объем панорамного обзора поразил. Пожалуй, башня Академии была пониже. На верхнем этаже этой башни, поближе к естественному освещению, находилась лаборатория, в которой я постигала азы артефакторики. За двойным стеклом простирался чужой, враждебный мир, в котором удивляло все, особенно высоченные сооружения, в которых смутно угадывались жилые дома. Крошечные люди внизу спешили по своим делам, то тут, то там просматривались кроны зеленых деревьев. Это тоже было поводом для удивления, удивительно радостно видеть настоящую зелень после тусклой зелени стен и странно и неожиданно было смотреть на деревья из окна настолько сверху.

Вечер после ужина мне невольно помогла скоротать Вера, болтливая девушка с удовольствием рассказывала о себе, своей семье, об учебе, о том что ей повезло попасть на практику именно сюда. Это был прямой источник информации, пусть бесполезной, но несущей общее настроение. Вера даже помогла мне немного походить по палате, слегка придерживая за локоть для страховки. От девушки я узнала, что завтра — общепринятый выходной. Придет ли Ирина? Я зря прождала ее весь этот длинный-длинный день, тратя кучу сил на то, чтобы не сорваться и не дать разгуляться нервной тревоге.

А Ирина появилась рано утром. Она толкала перед собой странное кресло, установленное на раму с колесами. Вид у нее был решительный и сосредоточенный. Главное, что пришла, выполнила оброненное в запале обещание не бросать. Внутри развязывался тугой узел панического страха, который весь вчерашний день старательно не замечала.

— Доброе утро, — нерешительно поздоровалась я, вглядываясь в осунувшееся лицо Лизиной подруги. Видимо, вчерашний день и ей дался непросто.

— Будем считать, что доброе, — ответила Ирина довольно резко, что напугало меня до колик. Скорее всего, скрыть это не удалось, потому что Ирина продолжила уже несколько мягче:

— Не дергайся, мы пока не будем обсуждать наш с тобой разговор, скажу лишь одно, моя Лизка вчера сто раз бы со мной связалась и извинилась бы за каждое слово в неудачной шутке. Ты не позвонила, значит версия шутки не состоятельна, — и, неожиданно сменив тему, вдруг сурово спросила, — ты почему йогурты не съела? Лучше йогурт, чем этот серый омлет.

— Я про них забыла, — опять это жалкое лепетание, фух, как противно, такой беспомощной мне случалось бывать только перед мачехой. Воспоминание о леди Селитере стало подобно горсти снега за шиворот.

— Пересаживайся, — Ирина приглашающе кивнула на странное кресло, — прокатимся в одно место.

— Я уже хожу понемногу, — пересаживаться было неловко, от волнения ноги не держали и руки тряслись.

— Не дойдешь, это довольно далеко. — Опять необоснованная резкость. Или обоснованная? С ее точки зрения?

Ирина энергично толкала перед собой кресло, оказавшееся довольно удобным, а я во все глаза рассматривала окружающую обстановку. Тускловатое освещение, ряды одинаковых дверей по обе стороны длинного коридора, снующие туда-сюда люди, часть из которых была в униформе медперсонала, кто-то — в пижамах, подобным той, что надета на мне, некоторые были одеты красиво, как Ирина.